Первая весенняя гроза

Я сорвал обветшалые ставни с окна, что с мансарды выходит на крышу,
Обгоняя биение сердца на девять ступеней – всё равно я оглох и не слышу.
Обессилено сполз с подоконника прямо на мокрую жесть,
Лихорадочно шаря вокруг себя взглядом в поисках смысла того, что свершилося – есть!
Подо мной тополя на бульварах и клёны в скверах ударились разом в зелёный запой,
Отлегло – потихоньку встаю, поднимаю пиджак, отлетевший в сторону – светлой весной
Даже старая дама в кафе на углу с шахматистом из парка танцует,
У женщин прохожих на влажных щеках таят капли дождя будто след поцелуев.
Все спешат в непривычное время с работы, не боясь оторваться от дел,
Цветы покупают любимым, звонят незнакомым, словом – сдурел
Мой город, как будто в беспамятстве дышит,
А меня норовит подниматься всё выше и выше –
Среди серой флотилии туч грозовых, как намёк пробивается еле заметная брешь,
Затем, повинуясь с натяжкой шальному порыву, со скрипом отворяется настежь:
Живая геометрия с тёплых краёв прилетающих птиц величаво плывёт -
Эта запись забытой мелодии, ряд до сих пор неразгаданных нот.
Чуть слышно, их крик призывающий тихо над городом тонет,
Так и хочется мне поднять им навстречу ладони -
Берите меня, я хочу улететь, вместе с вами, мне этого мало -
Стоять здесь на крыше, в смятении чувств, я хочу в небеса, где на алом
Горит золотая кайма, и звезда вышивает пленящие разум узоры,
Я хочу, чтобы ожила сказка, а потом увидеть всё это ещё раз в повторе.
Но нет – что было однажды как дар драгоценный кому-то предложен,
Уже, не смотря ни на что, повториться не может.
Смалодушничал, дар отвергая, молвы убоялся, а, может быть, где-то и предал –
Не стал я Икаром и крылья спалил на земле, что неведомый Дедал
Смастерил, теперь в лабиринте домов постоянно ищу искупленья,
Поднимаюсь на крыши в надежде, что всё-таки миг возвратится, и мне наказанье отменят.
И тогда, не взирая на взгляды и толки толпы, я бы крылья простёр
Над земным двойником и поднялся бы в небо зовущее, чтобы взойти на костёр.