Седьмая нота. Си

Чаще всего, начиная писать, у меня уже есть название. Вот и сейчас, твоё имя само подсказало, с чего же начать, ведь ты так часто подписываешься этими двумя буквами – звучащей нотой. Сегодня я почему-то захотел написать про тебя тебе. И пусть кто-то думает, что я знаю про тебя много, мы старые приятели, часто встречаемся, у нас общие планы и дела. И раз уж такое дело, ведь я пишу тебе письмо при людно, то и сознаюсь сразу во всем.
Я тебя знаю очень давно, с осени прошлого года, когда ты появилась под этим именем на Прозару. И почти сразу же мы стали приятелями, встречаемся часто на этих электронных страничках. А теперь знаю про тебя очень много, ведь я прочитал твои вещи, где ты откровенно пишешь, что думаешь, что тебе нравится, кого любишь, как идут дела, каким для тебя выглядит мир вокруг, и что для тебя самое главное. А так как я пытаюсь делать то же самое, значит общие у нас планы и дела.

Вот идешь ты мимо большой осенней лужи, и для тебя совсем не важно, что хлещет дождь, и осень однообразная до тошноты… Мальчишки, шмыгая носами, ведут свои корабли из щепок за дальние моря. И им так важны сейчас подаренные тобой желуди – груз и экипаж одновременно. Ветер надувает паруса, и несет кораблики к красивому желтому солнцу, прячущемуся за кленовыми листками парусов.
А ты уже не здесь. И пусть стекает время в бездонную чашу, смывая эпохи и людей, ты летишь ангелом по ясному небу, чтобы помочь кому-то вспомнить и простить. Пусть жаждущий любви целует колени. Я молюсь за тебя.
А день только лишь начинается. Красивая молодая стоит у окна, гладит круглый животик, и поет колыбельную сыну: «Приди котенька гулять, нашу деточку качать…». Рождайся, малыш, твой папка пришел, рукой машет в окно, тебя ждет. А ты молодец, стукнулся, отозвался.
Это ты, Си, стоишь? Или подглядела только? Не знаю.
А вот, что крутишься юлой день-деньской, так это уж точно. А юла красивая, жужжит, крутясь от утреннего кофе, улыбаясь налево и направо в ответ на хмурые лица, взмахи кулаками, к вечерним слезам вперемешку с коньяком, под патефонного Шаляпина, блоху, сказки, к мудрому утру. И жужжание з - з – з –з – з – з, конечно, на веселой ноте си.
Мимо забора, где вездесущий Вася гордо написал: «Слава рускому езыку».
Крутишься и считаешь лунные лужи, стужу, вкус любви, дороги, остывшее сердце, девяносто семь, восемь, девять… Хоть бы не было СТА…
Крутишься, и знаешь, что завтра обязательно будет, и обязательно в эти обыкновенные семь нот, начиная с «ДО», конечно, до «СИ», самой главной для тебя, потому, что это – ты, хоть и зовут тебя в жизни совсем по другому, и я не знаю как.
И будет завтра светом, капелью, будет и боль, а потом – весна. И это уже навсегда! Потому что главное, как поется в песне, погода в душе. Если в душе светло и весна, не страшны никакие вьюги. От которых тебе хочется убежать иногда, да цепляют петельки воспоминаний, запах мандарина, поцелуи в ладонях и следы на снегу: «Я тебя люблю».


Сибирька. Желтые паруса осени
Сибирька. А кто-то кому-то целует колени
Сибирька. Привет большому мужику…
Сибирька. Юла
Сибирька. А на заборе Здесь Был Вася
Сибирька. Тихо считая до ста…
Сибирька. Завтра будет…
Сибирька. Лишь бы ты отпустил…
Сибирька. Петельки-слова…


Сергей Эсте, который по-другому – СИС

Таллин 18.03.2008 22.05