Предрешенность

Это случилось в мрачные пятидесятые.
Худенький пацан без отца и матери
Смерть прижимает к хрупкой груди,
Верит он, злое злом победит.

Дети-сироты из соседнего приюта,
Где ваша мать, чтоб теплом укутать,
Трудятся на собачника, плюшкина-скупца,
За жалкие лохмотья, за два леденца.

В бешенном гневе за оградой мечется,
Еще не ведая приговора вечности,
Истинно бестия, цепь на нее!
Сталь сучьей верности гимн поет.

Вот он судья, этот жесткий беспризорник,
Целится обрезом в оскал подворотни,
Бестия-пес гнева пляс отменяет,
Нá землю валится и хвостом виляет.

Скулит и жалуется устрашённый оскал,
В глазах чудовища смерти тоска.
Еще не спущен обреза курок,
Но сучья душа угадала свой срок.

Кто ж управляет этой смертной стужей?
Самопал ли снайпер? Сверхнеточно оружье!
Но залп раздался, и свинцовый зигзаг
Точно меж глаз утверждает свой мрак.

Сникла, обмякла, омертвела скотина.
Это был вторник, он запомнит картину.
Сколько сменилось с тех пор вторников,
Стал знаменитостью беспризорник.

Шахматный гроссмейстер, в силе и почете,
Очи в очи — взгляд соперника точит.
И если он встречал той собаки взгляд,
Ту же тоску, предрешенности яд,
И щемящую боль той собачьей судьбы,
То был известен исход борьбы.