Переосмысление

               Словами не убей.
               Нутром не согреши.
               Не упусти зарю с Востока.
               В Раю коварный Змей,
               а кроме ни души.
               То - твой аэродром подскока

       
       * * *


Гнуснее, чем ШурА
щербину скалит ствол,
безгубое дупло
ожечь свинцом желает:

сходиться уж пора -
курок Онегин взвел.
От хрипа грудь свело,
и снег под Ленским тает...

Кровавую купель
под вьюги круговерть
успеть переписать
с конца опять в начало:

«Губить себя не сметь,
не уставая впредь
молиться и терпеть!..
Успеть…» – но сердце встало.

Замазаться в крови
не брезгует судьба:
колода иль бильярд
со скуки иль похмелья –

на пару – визави...
Затем гремит пальба,
и вместо неба над –
могильные каменья.

В последний санный путь
ему без лишних слов.
А Ольга – что она? –
поплачет и забудет...

Хотите попрекнуть? –
Сценарий сей не нов:
теперь её вина,
что новый darling будет.

С Татьяною сложней:
чиста и глубока
душа её спала
до срока волей рока,

но отлетел Морфей,
и разлилась река,
и роза расцвела
навстречу, но без прока.

Надменно-желчный франт,
пресыщенный герой
явился в сень дубрав,
столичной молью битый,

и выпал Тане фант
недоброю порой:
кругом Онегин прав,
а жизнь её разбита.

Валились, как на грех
несчастья чередой:
бесплодная любовь,
дуэль, как виза в бездну;

вершина грустных вех –
прощание с сестрой...
Отъезд, рожденье вновь
в замужестве полезном.

Но есть на небе тот,
кто ведает учет
и делает начет
(и к Вам придет однажды!)

...тому, кто целит влет,
кто, походя, плюет,
но пойло не прольет –
к столу не просят дважды!

И в этот раз Он вниз
вниманьем снизошел:
сквозь тучи мечет гром,
земным мячом играя,

и вздует Вас на бис,
едва заметив фол, -
тут будет вам дефолт
с надеждами о Рае!

       * * *

Натешившись игрой,
Он дело рассмотрел
на «грешников»: Онегина и Таню.
Там писарь был босой –
фиксировал «расстрел»
или, к примеру, «выговор устами».

«Расстрельная» статья,
она – через дуэль,
а в очереди там одни поэты:
пиф-паф, и без битья,
легко взлетает «цель»,
внизу оставив честь и эполеты!

Как поздний листопад
их пламенный парад –
не к скорой славе,
а в гниенья смрад...

Так в чем же их вина,
и смерть их чем ценна,
за что их к праотцам,
где в склепах пыль и душно?

И даже если в рай –
в раскрашенный сарай:
ни ж…, ни лица...
Тут нет желаний – скучно!
       
       * * *

Количеством вина
испитого до дна
измерен грех,
иль плачем девы юной?

О том лишь купина
поведает одна –
она за всех
в печали обоюдной,
да птица вещая,
опухшая от сна.

Зачем во все века
летать издалека
с единой целью:
окровавить лучших?

Душа их столь легка –
юнца и старика:
без дырок в теле
отлетит послушно...
 
Ведь мог без крОви –
пригласить слегка!

Его нельзя понять,
а можно лишь принять:
поверить слепо, ставя в изголовье,
как верит в чудо низшее сословье -
в халявину от доброго царя
и клянчит милость, может и не зря.
       
       * * *

Вернемся ж к протоколу заседанья.
Сидела тихо на скамейке Таня -
без страха, улыбаясь простодушно;
другой конец Онегин оседлал –
печальный и неверный пьедестал,
откуда бьются иль парят воздушно,

а рядом юный писарь восседал...

Кривился в небо, ангелок тщедушный –
скрипеть пером порядком подустал
и мысленно лобзал свой идеал -
сменить Петра в воротах райской кущи:
«Старик уже. На пенсию пора...
А всё туда ж! - Не сгонишь со двора».

Отставил крылышко, подмышку почесал,
под нос себе тихонько посвистал
и увидал вблизи большую муху...
Она ж, обгадив фиговый листок,
ползла по стеблю точно на восток -
где солнце всходит и мычит пеструха...

Тут в зал суда вернулся Прокуратор
и тоже эту муху увидал
на дурне, что, лелея идеал,
раззявив перед мухой свой «локатор»:

– Зачем её ты зришь, разинув рот, –
она ж тебе туда же и ... !

И с этим Он скормил раззяве кал,
а мухе в гузку молнию послал!


       * * *


Немного пошутили в личном плане?
Теперь вернемся к Лариной Татьяне.

Чтоб наказать Онегина грехи,
а Тане предоставить компенсаций
за слезы,
       а у тех, кто к ним глухи,
все жалобы оставить без кассаций,

наш Прокуратор долго не мудрил,
а просто поменял ребят местами:
в моральном ракурсе
       потрафил Он Татьяне,
Евгения ж как следует побил.

И в результате мудрой рокировки
Онегин втюхался... – откуда только пыл,
с которым он Татьяну возлюбил
и задышал, как после стометровки?

А Ларина – то не её вина –
была уже с другим обручена.
К Онегину – горда и неприступна,
но тайною борьбой поражена,
сама с собою спорит неотступно.
И верх берет не дева, а жена...

Гореть сердца обоих Он заставит,
но это месть, по-правде говоря,
ведь слышал тихий-тихий говор я,
что скорый суд им счастья не прибавит.

И снова – с января до января
страдает жертва и злодей страдает –
страдают все, себя с собой миря.
Но, может, хоть к весне печаль подтает?

       * * *

Вопрос последний:

– Я б хотел узнать,
в чём перед Богом провинился Ленский –
его порывы, чувственность и стать,
и совесть – та, что не желал марать?

Зачем дуэли – этот бич вселенский?
Зачем рубить, губить, переплетать...
Так в чём пред Богом провинился Ленский,
зачем о том обязаны молчать?

– Сосватал Ольгу, жил себе без бед...
Ах да, его вина, что был поэт!
Но, может, смерть совсем не наказанье,
когда вбирает лучших лунный свет? -
Они живут совсем не много лет.

– Быть может благо смерть, когда легка,
когда без боли облегчает душу,
которая летит за облака!
Послушай.....