День загорался

В доме Облонских –
Пьяный Обломов.
К черту слова,
Не по-японски.
Первый блин комом.
Знала молва,
Карточный домик -
Дом без остова.
И Гончарова
Серенький томик
Не пригодился.
Ленин родился.
Век экономик,
Атомоходов,
Дружбы народов,
Был на пороге.
И, по дороге,
Сделали ноги
Врангель и иже.

Грезилось - ближе
Счастье народа.
Только, природа
Гадилась чаще.
Вовсе пропащей
Гриппово-птичьей
Матушка стала.
Только свободы
Не доставало.
С виду, прилично,
И без оскала,
Выглядел Ленин.
У мавзолея,
Вилось, алея,
Нужное знамя.
Вождь поколений -
Над временами.
Время оглохло.

Чертополохом
Твердь зарастала.
Память устала
От впечатлений.
Звук песнопений
Слышался всюду.
Крыли Иуду
Матом отборным.
Белое черным,
Тут называли.
Рядом, в подвале -
Люди и крысы.
Ленин был лысым,
Без шевелюры.

Беглым аллюром
Конница скачет.
Сильный не плачет,
Слабый рыдает.
Ведьма гадает
Пьяному миму.
Неумолимо
Грехопаденье.
И, на съеденье
Молоху истин,
Отдан был чистый
Лист горькой скорби.

Звавшийся – Горби,
Чем-то был мечен,
И обесцвечен
Роком был вскоре.
Мир был в раздоре.
Приняв полбанки,
Новый на танки
Лез император -
Нью-реформатор,
Из-за Урала.
Кончилось сало,
И, вполнакала,
Лампы светили.

Флаг подхватили
Внуки ГУЛАГа.
Кредо – отвага,
Преданность цели,
Чистые руки,
Эти не пели
Гимнов от скуки.
Эти стращали
Жадных банкиров.
И обещали
В безднах сортиров
Смерть иноверцам.

К истине дверцы
Снова закрыты.
Вроде бы сыты
Все, и довольны.
Совесть не больно
Тут отмирала.
Панты марала
Так отпадают.
И не гадают
Больше на решку.
Ферзи и пешки –
Разные касты.

Те, кто у власти –
Кладези мистик,
Идолы листьев
Древа познанья.
Словно пираньи,
Грызли сомненья:
Где откровенья,
Что от Иуды?
В Торе с Талмудом
Я не копался.
День загорался...