Шестьсот километров

Денька, какой же ты все-таки красивый – я тебе не верю. Или боюсь поверить, что одно и то же в принципе. Я тебя боюсь:) Но не могу с собой справиться – меня к тебе тянет. Сильно. Да и тебя тянет, я знаю. Хочешь, расскажу, как?
Ты просыпаешься, обнимаешь моего мишку и заглядываешь ему в глаза, надеясь увидеть в черных пуговках «синий огонь» (как ты сам говоришь) моих глаз. Потом ты уложишь его на свое место, заботливо укрываешь одеялом и идешь варить кофе. Ты пьешь его, запивая ледяной водой – это я тебя так научила. И, конечно же, ты слушаешь «Скорпов», как и я по утрам. Потом ты идешь на работу. Перед выходом ты долго пытаешься поаккуратнее завязать галстук. Тебе надоедает, и ты идешь на работу без галстука, потому что я терпеть не могу галстуки. Прогревая машину, ты набираешь мой номер – именно набираешь, каждую цифру по отдельность – чтобы не забыть, хотя давно уже помнишь все мои телефоны лучше, чем таблицу умножения, которую никогда толком не мог запомнить (как и я). Я снимаю трубку только после третьего гудка, чтобы услышать, как мой телефон пропоет «С добрым утром, любимая!» (твоя любимая песня Митяева). Я всегда выжидаю три гудка, хотя знаю, что ты позвонишь еще минут за десять до сигнала. Ты спрашиваешь у меня, как дела. Я говорю, что плохо – твой плюшевый мишка никак не хочет смотреть на меня твоими серыми глазами. Ты обещаешь поставить его в угол, а я вздыхаю – во-первых, оттого, что не одобряю таких методов воспитания, а во-вторых, потому, что это будет еще не скоро. Мы одновременно кладем трубки, чтобы снова созвониться вечером. Ты приезжаешь на роботу и поливаешь мои тюльпаны. В обеденный перерыв ты пьешь йогурт – я всегда говорила, что «фаст фуд» вредит здоровью. После работы, идя к месту парковки, ты слушаешь МР3 – я никогда не хожу по городу без наушников. По дороге домой ты попадаешь во все возможные пробки – в Киеве час пик. Ты, как и я, любишь пробки – в них можно вспомнить все, что было и помечтать о том, что обязательно будет. Приезжая домой ты включаешь телевизор – в зависимости от сетки ты смотришь Лигу Чемпионов, Английскую премьер-лигу, Чемпионат Украины, КУЕФА, Примеру или Сегунду (но никогда – Бундеслигу!). Ты знаешь, что в этот момент я тоже переживаю за МанЮтд, Ювентус или Динамо, и у тебя возникает ощущение, что эти переживания делают нас ближе. И еще ты никогда не забываешь, на каких минутах и кем были забиты голы. Разогревая ужин, ты звонишь мне, чтобы спросить, не забыла ли я поужинать. Мы рассказываем друг другу все, что произошло с нами за день и никогда не прощаемся – так создается ощущение, что мы всегда рядом. Потом ты идешь спать, уговариваешь моего медвежонка подвинуться, надеваешь белую футболку с «тремя львами» и №9 (футболку Лэмпарда ты подарил мне) и... засыпаешь. Тебе снятся мои волосы, и даже их запах – ты, как и я, всегда остро реагировал на запахи. Потом тебе снятся мои губы. Они шепчут тебе что-то (наверно, очередную глупость), но из-за рокота прибоя ты не можешь разобрать, что именно. Это сновидение сменяется «кадром», в котором ты разглаживаешь мою «суръёзную» (как ты сам ее называешь) складочку между бровями. Затем ты целуешь мою ямочку на подбородке. И, наконец, ты видишь мои глаза – в зависимости оттого, в каком настроении я легла спать, ты видишь их лукавыми, заплаканными, смеющимися или тоскующими, со злым блеском или с радостными чертиками. Именно твои сны выдают меня с головой – ты всегда знаешь, в каком настроении я легла спать и я не могу тебе соврать. Но никогда в своих снах ты не видишь мое лицо целиком – тебе было бы слишком больно. И поэтому твое сознание оберегает твое сердце, чтобы ты снова мог сесть в самолет и прилететь ко мне или же в очередной раз слушать слова «бубнильщиц»: «рейс № ... совершает посадку...» как самую лучшую в мире музыку; чтобы ты снова смог встретить меня, зареванную и перепуганную (я ужасно боюсь летать, но ты никогда не ездишь поездами), вытереть мне слезы и подарить красные тюльпаны... Затем ты проваливаешься в глубокий сон без сновидений (тебе никогда не снятся сны, кроме тех, что я уже перечислила). Твое дыхание становится ровным, и ты успокаиваешься, чтобы утром снова искать голубые глаза в черных пуговках моего медвежонка.
А при встречах... При встречах все понятно без слов. Нам просто завидуют. Завидуют прохожие, потому что им никогда не увидеть «ТАКИХ!» глаз; завидуют голуби, потому что их «голубиная» нежность по сравнению с нами – ничто; завидует небо, потому что ты никогда не скажешь, что оно голубое – для тебя голубыми могут быть только мои глаза; завидуют цветы, потому что я никогда не прикоснусь к ним так бережно и нежно, как прикасаюсь к тебе... А еще мы ревнуем. Ревнуем так сильно, что при этом все крепче и крепче сжимаем кольцо объятий. Ревнуем потому, что я ужасно влюбчива, а ты безумно красив. И поэтому я подавляю в себе недостойное желание удалить все номера телефонов всех лиц женского пола из твоей телефонной книги, а ты сдерживаешь себя, чтобы не закричать в аэропорту - заглушая рокот самолетных турбин - «Не отпущу!». Нет, любовь не делает людей сумасшедшими, она дарит им это сумасшествие как букет роз ко дню рождения. Ведь это любовь, не так ли?
Спи, Денька, спи. Я тоже постараюсь заснуть, хотя спать, не проведя пальцем по твоему профилю – это кощунство. Но я засну.
А утром, выпуская из объятий твоего медвежонка, я напишу тебе в SMSке какую-нибудь ласковую глупость. Потом включу «Скорпов» и отправлюсь пить кофе, запивая его ледяной водой. Одеваясь, я буду ругать свой телефон – почему он молчит?! Когда он наконец-то оживет, я услышу мягкий голос Митяева и увижу самое любимое в мире фото – твое. По дороге в институт я слушаю плеер и продолжаю обожать пробки. После занятий я покупаю йогурт и иду в библиотеку. Я засиживаюсь там, и спешу домой – не люблю пропускать начало матчей. Переживая за Динамо, Ювентус или манкунианцев, я не очень обращаю внимание на статистику – ты всегда ее помнишь. Потом я иду на кухню, и тут раздается твой звонок – ты напоминаешь мне об ужине. Я улыбаюсь, чтобы не заплакать и рассказываю все, что произошло со мной за день. Рассказываю быстро (мне не терпится выслушать твой рассказ), но, пытаясь не упустить подробностей – ты, как и я, много внимания уделяешь мелочам. Потом, собираясь лечь спать и переодеваясь в футболку сборной Англии с №8, я смотрю снукер – не так давно я попала на трансляцию турнира «Мастерс» и просто влюбилась в эту игру, а потом влюбила в нее и тебя. Ты даже немного ревнуешь меня к ней, да и к игрокам тоже – ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы поверить, что я не влюбилась в Робертсона или Селби. Засыпая, я строю планы на нашу следующую встречу. Я стараюсь думать о чем-то приятном, чтобы во сне ты увидел меня улыбающейся. Я же, в свою очередь, никогда не вижу тебя во сне, я вижу всего лишь какой-то образ, но я точно знаю, что это ты. Ведь только ты можешь заставить меня плакать, а каждое утро я просыпаюсь на мокрой подушке... А завтра... А завтра я в очередной раз не найду тепло серых глаз в черных пуговках твоего мишки, и опять плюнув на все и поеду покупать билет на самолет, хотя давно уже готова пройти, пробежать эти чертовы шестьсот километров, что нас разделяют...
Твоя К.