Новые ветераны давней войны

I
«Все-равно фашистом не буду, – подумал Кроль, затаив обиду. – Буду партизаном, который в окружение попал». Кроль всегда был «нашим», потому что у него имелись кирзовые сапоги и ремень со звездой. Но именно ремень-то его и подвел в этот раз. Ведь был он у Кроля не широкий солдатский, а узкий пионерский, со звездой, над которой горело пламя.
«Нашими» могли быть только те, кто имел либо кирзовые сапоги, либо ремень, на пряжке которого стояла звезда. Допускались и те, у кого эта пятиконечная звезда красовалась на шапке, или сама шапка походила на буденовку. Однако если «фашистов» был недокомплект, то шапка не могла послужить гарантом, чтобы попасть в «наши». Приходилось ее снимать и идти к «фашистам». А потому, каждый во дворе всеми правдами и неправдами стремился заполучить необходимые для «наших» атрибуты. Клянчили у родителей, чтобы они купили в обувном магазине кирзовые сапоги. Или тырили у отца старый солдатский ремень, вдернутый в рыбацкие ватные штаны. И количество «наших» стремительно росло.
Поначалу мы не особо расстраивались из-за этого. В конце концов, Советская Армия большая и сильная, а врагов мало, и они трусливые. И потом, ведь «наши» всегда должны побеждать. И при численном перевесе – это было проще сделать. Но однажды, против могучей армии «наших» выступило непростительно мало «фашистов», и Манына, который и распределял, кто кем будет, решил ввести более жесткие правила. Выйдя однажды во двор, он произнес:
– У кого есть солдатские сапоги и солдатский ремень ко мне, остальные идут в «фашисты».
Кроль понял, что сегодня ситуация сложилась не в его пользу. Он подбежал к Маныне, и показывая пряжку сказал:
– Но ведь у меня звезда на ремне! Я тоже должен быть «нашим».
– У тебя ремень не солдатский, – сплюнул Манына и отвернулся, демонстрируя, что дальнейший разговор бесполезен…

II
Кроль был слабак, и брал тем, что умел найти способ подойти к «фашистам» там, где они и не ждут. И пока Манына с основным отрядом уперто давил врага лобовой атакой, Кроль с тройкой-четверкой пацанов возникал вдруг в неожиданном месте и окончательно расстраивал ряды «фашистов». Посопротивлявшись несколько минут, враг обычно сдавался.
Лишившись Кроля, «наши» увязли в позиционном сражении. Бой оказался долгим и кровопролитным. Меня убили. Манына злой и уязвленный тем, что допустил ошибку, в конце концов, просто захватил склад боеприпасов и закидал «фашистов» гранатами, сказав, что они с ядовитым газом. Сражение стихло.
И тут обнаружилось отсутствие Кроля.
– Это неспроста, Манына, – произнес кто-то из «наших». – Сейчас выскочит откуда-нибудь, и порепает всех.
– В штаб! – коротко скомандовал Манына. И все быстро забрались под балкон первого этажа панельной пятиэтажки. Здесь было удобно отражать атаки врага, тем более что с двух сторон позиция прикрывалась стенами. Но вдруг, из открытого люка колодца, который располагался неподалеку, вылетел комок земли. Описав дугу, он шлепнулся возле «штаба», окатив сидящих рядом со взрывом земляной пылью.
– Это разрывная, – донеслось из люка. – В кого попало – убиты. Я в бункере. Меня гранатами не взять.
– Так не честно, Кроль! – закричал Манына, который понял, что из люка оставшегося «фашиста» просто так не достать. Можно и войнушку проиграть.
– Все честно! Я красный партизан! Сдавайтесь, гады! – слова, прозвучавшие из люка ввели Маныну в ступор.
– Ты че, Кроль? – произнес он после некоторой паузы. – Мы – «наши». Ты за врагов играешь!
В ответ из люка выскочил второй комок земли, обозначив еще несколько убитых. Переговоры были бессмысленны. Это могло обернуться первым поражением «наших», всего от одного человека.
– На штурм! – закричал Манына, надеясь, что Кроль не успеет вовремя среагировать. Но беда была в том, что лезть в люк надо было по лестнице, которая еле просматривалась в темноте. К тому же, в отверстие пролазил только один человек. И Кроль преспокойненько мог убить всех по очереди.
– Гранаты к бою! – заорал Манына. Но все наши комки застучали по картонной коробке внутри колодца.
– Я же сказал, что у меня бункер! – жестко произнес Кроль снизу. И сразу, в ответ, из люка вылетели один за одним, несколько кролевских комков земли, оставив от нашей армии только шестерых, включая Маныну.
– У меня миномет! Сдавайтесь! – донеслось из темноты.

III
Взять Кроля стало для Маныны делом принципа. Ведь под угрозу ставилась его репутация как командира «наших». Он это понимал. Но сделать ничего не мог. Это его злило. Однако попытки что-либо предпринять оборачивались неудачей.
И вот, в азарте этого поединка, Манына, наконец-то нашел выход.
– Серый! Дрюль! Ко мне. Помогите, – скомандовал шопотом он, выворачивая какой-то большой комок сухой глины. – Это ядерный заряд! Бункер не выдержит! – пояснил он всем.
Комок оказался тяжеловатым. Но все-таки его удалось подкатить к люку, отвлекая Кроля ложными набегами на «бункер».
– Кроль! Получи ядерную бомбу! Бункер не выдержит! – крикнул скороговоркой Манына, и трое «подрывников» со всей силой пихнули лежащий на краю колодца ком.
Кроль не успел ответить. Внизу раздался звук удара комка по картону… и еще какой-то, сдавленный, нехороший, от которого нам стало страшно. И все, толком не поняв, что же все-таки произошло, бросились врассыпную…

IV
Кроля нашли на следующий день. Когда его искали, спрашивали и всех нас, куда мог пропасть. Но мы молчали. Было страшно. Не верилось, что Кроль мертв. По настоящему. Что, все это случилось у нас, при нашем присутствии. Казалось, что Кроль выйдет сейчас из какой-нибудь подворотни и крикнет: «Тра-та-та-та, Сугроб, ты убит! Плюх тоже! Леха, я в тебя гранату бросил!». Но он не вышел, и не крикнул. Когда его вытаскивали из люка, мы все сидели по домам. И смотрели на это сквозь стекло. Как по телевизору. Через день Кольку Кролькова похоронили…
Так закончились наши войнушки. Играть не хотелось. Собираться всем вместе – тоже. И если мы как-то еще общались: приходили друг к другу домой, гуляли по двое-трое, то с Маныной никто не дружил. Подсознательно, именно его все считали виновником смерти Кролькова. Манына это чувствовал. Месяца через два он вышел во двор и сказал:
– Не хотите в войнушку, пойдемте играть в альпинистов на карьер.
Однако на карьер никто идти не захотел, хотя это было нашим излюбленным местом.
– Ну, может, в гаражи тогда… – в каком-то отчаянии произнес Манына.
Но и в гаражи пойти охотников не нашлось.
Тогда Манына развернулся, и пошел на стройку.

V
«Вот, сейчас прыгну с третьего этажа, как в кино, – бурчал он, направляясь к строящейся за двором панельной девятиэтажке, – заплачете тогда. А я буду лежать в гробу, как Кроль, и слушать, как вы там плачете. Почему я виноват? Я же не знал, что это камень. Думал, просто глина. А чо он полез в этот колодец? А чо он не сдавался? Я же, как лучше хотел! Я же хотел, чтобы «наши» победили!»
Распаляя себя этим бурчанием, Манына ускорял шаг. И на третий этаж уже буквально взлетел молнией. Не останавливаясь, решительно направился к козырьку будущего балкона. Встав на краю, Манына засомневался. Нет, он не испугался. Ему показалось, что земля слишком близко. И можно безболезненно спрыгнуть вниз. Ну, разве что коленкой удариться о щебенку. «Не получится, выше залезу», – подумал Манына и оттолкнулся от плиты…

VI
Манына не разбился насмерть. Он повредил себе тазовые суставы, и ходить уже не смог. Совсем. Инвалидные коляски были в дефиците, и Манына больше не появлялся во дворе. А о том, что с ним случилось, мы подслушали из разговоров взрослых.
Через год после всего случившегося, я с родителями переехал в другой двор. А еще через пол года вообще на другой конец нашего городка. Там я пошел в первый класс. У меня появились новые друзья. Но эта история время от времени всплывала в моей памяти. Однажды, учась уже классе в седьмом-восьмом, я увидел на улице Маныну в инвалидной коляске. И он заметил меня. Но мы даже не поздоровались. Потом, несколько лет спустя, мы встречались еще пару раз.
Сейчас я живу совсем в другом городе. И на малой родине бываю редко. Как-то раз я приехал навестить родителей на День Победы. Благо, что праздник удачно «приклеился» к выходным, и получились маленькие каникулы. Отец предложил сходить на стадион: «Просто походим, посмотрим. Праздник все-таки. День Победы».
И вот на стадионе, среди ветеранов войны я вдруг увидел Маныну. Как он там оказался? По какой причине? Я не знаю. Но почему-то, я понял – он имеет право там быть. Мы все, включая поколение, которое знало о той войне только со слов приглашенных в школу стариков, или со страниц учебников; поколение, которое пропитывали воспоминаниями о тех годах – тоже ветераны. А Кроль и Манына – новые жертвы давно прошедшей войны.

11/10 - 2007