Этой ночью мне было четыреста лет

Этой ночью мне было четыреста лет,
И морщины мой лоб очертили.
Вдруг проснулись философ во мне и поэт,
И друг с другом они говорили.

За окном не спала молодая листва,
И луна слепо щурилась в щели;
Этой тихой беседе внимая едва,
Я застыл на холодной постели.

Был горячим поэт, закипала в нем кровь,
Он вопросы метал, словно стрелы:
А нужна ли мечта? Что такое любовь?
Где безумцем не кажется смелый?

Как себя сохранить, если бури вокруг,
Если море житейское плещет?
Если недруг помог, если высмеял друг,
Как смотреть на привычные вещи?

Что важнее - по совести жизнь проживать,
Пропуская вперед лизоблюдов,
Или шеи ломать? Или бешено рвать,
Не боясь никаких пересудов?

Что важнее, что лучше, как быть и с кем быть?
Что оставить потомкам на память?
Как любить, если ты не способен любить?
Как убить, не умея и ранить?

И философ простые слова говорил,
Его знание было бесспорно.
И поэт не кричал - он молчал и ловил
Чистой истины хрупкие зерна;

А потом он стонал, и стучал себя в грудь,
И своей слепоте удивлялся;
Говорил, что нашел теперь жизненный путь;
Даже плакал. А может смеялся.

Этой ночью мне было четыреста лет,
А сегодня мне словно пятнадцать,
И хоть кто-нибудь мне подсказал бы ответ:
Подойти? Прикоснуться? Признаться?...