Стихи незабываемого Иосифа Бродского!

Слава

Над утлой мглой столь кратких поколений,
Пришедших в мир, как посетивших мир,
Нет ничего достойней сожалений,
Чем свет несвоевременных мерил.

По городам, поделенным на жадность,
Он катится, как розовый транзит,
И очень приблизительная жалость
В его глазах намеренно скользит.

Но снежная россия поднимает
Свой утлый дым над крышами имен,
Как будто он еще не понимает,
Но все же вскоре осознает он

Ее полуовальные портреты,
Ее глаза, а также голоса,
К эстетике минувшего столетья
Анапесты мои соотнеся.

В иных домах, над запахами лестниц,
Над честностью,
А также над жульем,
Мы доживем до аналогий лестных,
До сексуальных истин доживем.

В иных домах договорим о славе,
И в жалости потеющую длань,
Как в этих скудных комнатах, оставим
Агностицизма северную дань.

...прости, о, господи, мою витиеватость,
Неведенье всеобщей правоты
Среди кругов, овалами чреватых,
И столь рациональной простоты.

Прости меня -- поэта, человека -
О краткий бог убожества всего,
Как грешника или как сына века,
Всего верней -- как пасынка его.


Стихи под эпиграфом
       "то, что дозволено юпитеру,
       не дозволено быку"

Каждый пред богом
       наг.
Жалок,
       наг
       и убог.
В каждой музыке
       бах,
В каждом из нас
       бог.
Ибо вечность-
       богам.
Бренность-
       удел быков...
Богово станет нам
Сумерками богов.
И надо небом рискнуть,
И, может быть,
       невпопад.
Еще не раз нас
       распнут
И скажут потом:
       распад.
И мы
       завоем
       от ран
Потом
       взалкаем даров...
У каждого свой
       храм.
И каждому свой
       гроб.
Юродствуй,
       воруй,
       молись!
Будь одинок,
       как перст!..
...словно быкам-
       хлыст,
Вечен богам
       крест.



Рыбы зимой

Рыбы зимой живут.
Рыбы жуют кислород.
Рыбы зимой плывут,
Задевая глазами лед.
Туда.
       где глубже.
Где море.
Рыбы.
       рыбы.
       рыбы.
Рыбы плывут зимою.
Рыбы хотят выплыть.
Рыбы плывут без света.
Под солнцем
       зимним и зыбким.
Рыбы плывут от смерти
Вечным путем
       рыбьим.
Рыбы не льют слезы;
Упираясь головой
       в глыбы,
В холодной воде
Мерзнут
Холодные глаза
Рыбы.
Рыбы
       всегда молчаливы,
Ибо они-
       безмолвны.
Стихи о рыбах,
       как рыбы,
Встают поперек
Горла.



Критерии

       "...с маленькой смертью встреча"
       (гарсиа лорка)

Маленькая смерть собаки.
Маленькая смерть птицы.


Нормальные размеры
Человеческой смерти.



Петухи

Звезды еще не гасли.
Звезды были на месте,
Когда они просыпались
В курятнике
На насесте
И орали гортанно.

...тишина умирала,
Как безмолвие храма
С первым звуком хорала.
Тишина умирала.
Оратаи вставали
И скотину в орала
Запрягали, зевая
Недовольно и сонно.

Это было начало.
Приближение солнца
Это все означало,
И оно поднималось
Над полями,
Над горами.

...петухи отправлялись
За жемчужными зернами.
Им не нравилось просо.
Им хотелось получше.
Петухи зарывались
В навозные кучи.
Но зерно находили.
Но зерно извлекали
И об этом с насеста
На рассвете кричали:
-мы нашли его сами.
И очистили сами.
Об удаяе сообщаем
Собственными гопосами.
       ...
В этом сиплом хрипении
За годами,
За вкамия гж материю врзмзми,
Пткрятую петухами.



       стихи об испанце мигуэле сервете,
       еретике, сожженном кальвинистами.

Истинные случаи иногда становятся притчами.
Ты счел бы все это, вероятно, лишним.
Вероятно, сейчас
Ты испытываешь безразличие.

Впрочем, он
Не испытывает безразличия,
Ибо от него осталась лишь горсть пепла,
Смешавшегося с миром, с пыльной дорогой,
Смешавшегося с ветром, с большим небом,
В котором он не находил бога.
Ибо не обращал свой взор к небу.
Земля. она была ему ближе.
И он изучал в сарагоссе право человека
И кровообращение человека -- в париже.
Да. он никогда не созерцал
Бога
Ни в себе,
       ни в небе,
       ни на иконе,
Потому что не отрывал взгляда
От человека и дороги.
Потому что всю жизнь уходил
От погони.
Сын века, -- он уходил от своего
Века,
Заворачиваясь в плащ
       от соглядатаев,
       голода
       и снега.
Человек,
Изучавший потребность
       и возможность
Человека.
Человек,
       изучавший человека
       для человека.
Он так и не обратил свой взор
К небу,
Потому что в тысяча пятьсот пятьдесят третьем году,
В женеве,
Он сгорел между двумя полюсами века:
Между ненавистью человека
И невежеством человека.



Памятник пушкину

       "...и пушкин падает в голубоватый колючий снег..."

       (эдуард багрицкий)


...и тишина.
И более ни слова.
И эхо.
Да еще усталость.
...свои стихи
Доканчивая кровью,
Они на землю
Глухо опускались.
Потом глядели медленно
И нежно.
Им было дико, холодно
И странно.
Над ними наклонялись безнадежно
Седые доктора и секунданты.
Над ними звезды, вздрагивая,
Пели.
Над ними останавливались
Ветры...

       ...пустой бульвар.
И пение метели.
Пустой бульвар
И памятник поэту.

Пустой бульвар.
И пение метели.
И голова
Опущена устало.

... в такую ночь
Ворочаться в постели
Приятней,
       чем стоять
На пьедесталах.



Одиночество

Когда теряет равновесие
Твое сознание усталое,
Когда ступени этой лестницы
Уходят из-под ног,
Как палуба,
Когда плюет на человечество
Твое ночное одиночество,-

Ты можешь
Размышлять о вечности
И сомневаться в непорочности
Идей, гипотез, восприятия
Произведения искусства,
И -- кстати -- самого зачатия
Мадонной сына иисуса.

Но лучше поклоняться данности
С ее глубокими могилами,
Которые потом,
За давностью,
Покажутся такими милыми.

Да. лучше поклоняться данности
С короткими ее дорогами,
Которые потом
До странности
Покажутся тебе
Широкими,
Покажутся большими,
Пыльными,
Усеянными компромиссами,
Покажутся большими крыльями,
Покажутся большими птицами.

Да. лучше поклоняться данности
С убогими ее мерилами,
Которые потом,
По крайности,
Послужат для тебя перилами,
(хотя и не особо чистыми ),
Удерживающими в равновесии
Твои хромающие истины
На этой выщербленной лестнице.



x x x


Прощай.
Позабудь
И не обессудь.
А письма сожги...
Как мост.
Да будет мужественен
Твой путь,
Да будет он прям
И прост.
Да будет во мгле
Для тебя гореть
Звездная мишура,
Да будет надежда
Ладони греть
У твоего костра.
Да будут метели,
Снега, дожди
И бешеный рев огня,
Да будет удач у тебя впереди
Больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
Бой,
Гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
Которым с тобой,
Может быть,
По пути.



Песенка о Феде Добровольском

Желтый ветер манчжурский,
Говорящий высоко
О евреях и русских,
Закопанных в сопку...

О, домов двухэтажных
Тускловатые крыши.
О, земля-то все та же.
Только небо -- поближе.

Только минимум света.
Только утлые птицы,
Словно облачко смерти
Над землей экспедиций.

И глядит на восток,
Закрываясь от ветра,
Черно-белый цветок
Двадцатого века.



Памяти Феди Добровольского


Мы продолжаем жить.

Мы читаем или пишем стихи.
Мы разглядываем красивых женщин,
Улыбающихся миру с обложки
Иллюстрированных журналов,
Мы обдумываем своих друзей,
Возвращаясь через весь город
В полузамерзшем и дрожащем трамвае:
Мы продолжаем жить.
Иногда мы видим деревья,
Которые
Черными обнаженными руками
Поддерживают бесконечный груз неба,
Или подламываются под грузом неба,
Напоминающего по ночам землю.
Мы видим деревья,
Лежащие на земле.
Мы продолжаем жить.
Мы, с которыми ты долго разговаривал
О современной живописи,
Или с которыми пил на углу невского проспекта
Пиво, --
Редко вспоминаем тебя.
И когда вспоминаем,
То начинаем жалеть себя,
Свои сутулые спины,
Свое отвратительно работающее сердце,
Начинающее неудобно ерзать в грудной клетке
Уже после третьего этажа.
И приходит в голову,
Что в один прекрасный день
С ним -- с этим сердцем --
Приключится какая-нибудь нелепость,
И тогда один из нас
Растянется на восемь тысяч километров
К западу от тебя
На грязном асфальтированном тротуаре,
Выронив свои книжки,
И последним,что он увидит,
Будут случайные встревоженные лица,
Случайная каменная стена дома
И повисший на проводах клочок неба, --
Неба,
Опирающегося на те самые деревья,
Которые мы иногда замечаем....



Сонет к зеркалу



Не осуждая позднего раскаянья,
Не искажая истины условной,
Ты отражаешь авеля и каина,
Как будто отражаешь маски клоуна,
Как будто все мы -- только гости поздние,
Как будто наспех поправляем галстуки,
Как будто одинаково -- погостами -
Покончим мы, разнообразно алчущие.
Ты будешь вновь разглядывать улыбки.
И различать за мишурою ценность,
Как за щитом самообмана -- нежность...

О, ощути за суетностью цельность
И на обычном циферблате -- вечность!



Сонет


Переживи всех.
Переживи вновь,
Словно они -- снег,
Пляшущий снег снов.
Переживи углы.
Переживи углом.
Перевяжи узлы
Между добром и злом.
Но переживи миг.
И переживи век.
Переживи крик.
Переживи смех.

Переживи стих.
Переживи всех.



Сонет

       к глебу горбовскому


Мы не пьяны. мы, кажется, трезвы.
И вероятно, вправду мы поэты,
Когда, кропая странные сонеты,
Мы говорим со временем на "вы".

И вот плоды -- ракеты, киноленты;
И вот плоды: велеречивый стих...
Рисуй, рисуй, безумное столетье,
Твоих солдат, любовников твоих,

Смакуй их своевременную славу!
Зачем и правда все-таки неправда,
Зачем она испытывает нас...

И низкий гений твой переломает ноги,
Чтоб осознать в шестидесятый раз
Итоги странствований, странные итоги.




x x x

Зачем опять меняемся местами,
Зачем опять, все менее нужна,
Плывет ко мне московскими мостами
Посольских переулков тишина.

И сызнова полет автомобильный
В нови к полупустым особнякам,
Как сызмала, о город нелюбимый,
К изогнутым и каменным цветам.

И веточки невидимо трясутся,
Да кружится неведома печаль:
Унылое и легкое распутство,
Отчужденности слабая печать.

Затем. затем торопишься пожить.
Затем, что это юмор неуместный,
Затем, что наши головы кружит
Двадцатый век, безумное спортсменство.

Но, переменным воздухом дыша,
Бесславной маяты не превышая,
Служи свое, опальная душа,
Короткие дела не совершая.

Меняйся, жизнь. меняйся хоть извне
На дансинги, на оперу, на воды;
Заутреней -- на колокол по мне;
Безумием -- на платную свободу.

Ищи, ищи неславного венка,
Затем, что мы становимся любыми,
Все менее заносчивы -- пока
И потому все более любимы.



x x x


Теперь все чаще чувствую усталость,
Все реже говорю о ней теперь.
О, промыслов души моей кустарность,
Веселая и теплая артель.

Каких ты птиц себе изобретаешь,
Кому их даришь или продаешь
И в современных гнездах обитаешь,
И современным голосом поешь!

Вернись, душа, и перышко мне вынь,
Пускай о славе радио споет нам.
Скажи, душа, как выглядела жизнь,
Как выглядела с птичьего полета?

Покуда снег, как из небытия,
Кружит по незатейливым карнизам,
Рисуй о смерти, улица моя,
А ты, о птица, вскрикивай о жизни.

Вот я иду, а где-то ты летишь,
Уже не слыша сетований наших.
Вот я живу, а где-то ты кричишь
И крыльями взволнованными машешь.



Дмитрию Бобышеву


Пресловутая иголка в не менее достославном стоге,
В городском полумраке, полусвете,
В городском гаме, плеске и стоне
Тоненькая песенка смерти.
Верхний свет улиц, верхний свет улиц
Все рисует нам этот город и эту воду,
И короткий свист у фасадов узких,
Вылетающий вверх, вылетающий на свободу.

Девочка -- память бредет по городу, бренчат
       в ладони монеты,
Мертвые листья кружатся выпавшими рублями,
Над рекламными щитами узкие самолеты взлетают в небо,
Как гордские птицы над железными кораблями.

Громадный дождь, дождь широких улиц льется
       над мартом,
Как в те дни возвращенья, о которых мы не позабыли.
Теперь ты идешь один, идешь один по асфальту,
И навстречу тебе летят блестящие автомобили.
Вот и жизнь проходит, свет над заливом меркнет,
Шелестя платьем, тарахтя каблуками, многоименна,
И ты остаешься с этим народом, с этим городом
       и с этим веком,
 да, один на один, как ты ни есть ребенок.

Девочка -- память бредет по городу, наступает вечер,
Льется дождь, и платочек ее хоть выжми,
Девочка -- память стоит у витрин и глядит на
       белье столетья
И безумно свистит этот вечный мотив посредине жизни.



x x x

Теперь я уезжаю из москвы.
Ну, бог с тобой, нескромное мученье.
Так вот они как выглядят, увы,
Любимые столетия мишени.

Ну что ж, стреляй по перемене мест,
И салютуй реальностям небурным,
Хотя бы это просто переезд
От сумрака москвы до петербурга.

Стреляй по жизни, равная судьба.
О, даже приблизительно не целься.
Вся жизнь моя -- неловкая стрельба
По образам политики и секса.

Все кажется, что снова возвратим
Бесплодность этих выстрелов бесплатных,
Как некий приз тебе, москва, о, тир -
Все мельницы, танцоры, дипломаты.

Теперь я уезжаю из москвы,
С пустым кафе расплачиваюсь щедро.
Так вот оно, подумаете вы,
Бесславие в одежде разобщенья.

А впрочем, не подумаете, нет.
Зачем кружил вам облик мой случайный?
Но одиноких странствований свет
Тем легче, чем их логика печальней.

Живи, живи, и делайся другим,
И, слабые дома сооружая,
Живи, по временам переезжая,
И скупо дорожи недорогим.