Город мой. Избранное

Вычурность линий, изгибы ограды,
Спас-на-Крови – мозаичное диво.
Марсово Поле. И Летнего Сада
Строгость решёток и статуй игривость…

Троицкий мост и металл парапета…
Долго смотрю на бегущие воды.
Снова такое же жаркое лето –
Словно на юге – капризы природы.

У Петроградской – свои силуэты –
Справа по курсу – воздвигнуты магом:
Купол Мечети и два минарета;
Слева – стена крепостная – зигзагом.

Тысячу раз проходила, наверно,
Этим маршрутом – в минувшие годы,
Тысячу раз, но впервые так скверно –
Не утешает и прелесть погоды,

Не утешает убранство фасадов…
Тихо на город спускается вечер.
Есть Петербург, только нет Ленинграда.
В толпах народу – тебя я не встречу…
       * * *
Вот здесь с тобой бродили мы тогда,
Ручьи, журча, метались под ногами.
Большие глыбы тающего льда
С шуршаньем проплывали под мостами.

Казалось, город весь пронизан был
Каким-то нестерпимо ярким светом.
Ты утолял мой к просвещенью пыл –
На все мои вопросы знал ответы.

Мы посмотрели Крепость и Мечеть,
Хоральную искали Синагогу…
До той поры знакомый лишь на треть,
Мне город открывался понемногу.

Ты был меня на десять лет взрослей,
И Лермонтова – старше на полгода.
А город – без эксцессов и затей –
Дарил нам первоклассную погоду.

Кому в угоду и кому назло –
Осталось за пределами догадок,
Что взлётов несчастливое число
Не совпадёт с количеством посадок.

Скользя из запредельной высоты,
Наперерез сорвался истребитель.
И в облаках навек остался ты…
Лишь помню имя: Виктор… Победитель…
       * * *
Ах, право, царская забава:
Места для градов выбирать…
Тут, хоть налево – хоть направо –
Копали рвы, мостили гать.

Понятно – нужен выход к морю.
Зато зима – сплошное горе!
Чуть приморозит – и опять:
Всех луж – увы – не расплескать!

Вот лето Севера – красиво:
"Карикатурой южных зим" –
Предстало временам другим…
А нынче было – всем на диво!

А петербуржская зима –
Вот наше "Горе от ума".
       * * *
Какие были вкусные ликёры!
Но не от них кружилась голова…
Мы шли, и ленинградские просторы,
Скрывал туман, и виделись едва

Домов и переулков очертанья –
Всё утонуло в бледном молоке.
И, смутно ощущая расставанье,
Дрожали пальцы в сомкнутой руке.

Вода канала тёмная парила,
Моторов звуки не были слышны.
А я всё время что-то говорила,
Как будто бы боялась тишины.

И Храм Христа-Спасителя громадой
В тумане постепенно проступал.
И силуэт Михайловского сада
В чугунном обрамлении дремал.

А Вечного Огня живое пламя
Легонько трепетало на ветру.
Туман струился тихо вслед за нами,
И стало подмораживать к утру.

Мы шли в другую сторону от дома,
И не спешили. В сумраке ночном
Всё было так знакомо-незнакомо:
Изогнутый проспект, и старый дом…

Пред нами распахнулась Петроградка…
И чуть разгорячённого лица
Касался ветер северный украдкой…
И той прогулке не было конца.
       * * *
Спросить об этом знатока фонетики –
И он, наверно, сможет объяснить,
Откуда в этом слове энергетика,
Такая, что его не оттеснить

На задний план, вернув названье города.
И Петербург, пока глаза глядят,
И бьётся сердце, пусть не очень молодо –
Я буду звать, как прежде: Ленинград.

И главное – уже не имя Ленина,
Святое – не для всех – не в этом суть!
Разгадка слова, может быть потеряна.
Но разгадает всё же кто-нибудь,

В чём ритмика и музыка волшебная,
И звукосочетаний дивный ряд,
Звучащий, словно гимн и песнь хвалебная.
И помнить будут много лет подряд.

Возможно, буква «а» в конце названия,
Звучащее мажорно слово «рад» –
И придаёт столь светлое звучание
Красивейшему слову – Ленинград!

И суженое, трудное решение,
Какой-то исторический испуг
В душе рождает труд произношения
Слиянья слова «Санкт» и «Петербург»…

Оценка – кто-то скажет: субъективная,
И схожа я с зашоренным конём…
Не стану спорить – я не столь активная,
Но остаюсь при мнении своём.
* * *
Навигация кончилась, хоть и не встала река,
И уже ни к чему разводить между нами мосты.
Я стою посредине – от двух берегов далека,
И не знаю, к какому из них приближаешься ты.

Мне дороже любых самых громких и ярких наград
Это право ночное стоять и стоять на мосту.
В сизом сумраке тает мой город родной – Ленинград,
И сияньем огней Петербург озарил темноту.

Заводская окраина давних тридцатых годов
Стала нынче почти что центральным районом, и вот:
Атрибутом шикарных и броских больших городов –
В отраженьях витрин – вся реклама, но наоборот…

Я стою у перил и не в силах поднять головы
В этом городе зимнем, холодном, промозглом, ночном…
И почти неподвижное зеркало Малой Невы
В белых клочьях тумана лениво плывёт под мостом.
       * * *
Хотя б разок коль доведётся любоваться
С покатой кровли Исаакия Далматского,
На силуэты петербургско-ленинградские –
Ты будешь снова в этот город возвращаться.

И пусть откроются парижи и берлины –
Ты не забудешь: над свинцовыми потоками –
Его мосты, лениво выгнувшие спины,
И шеи кранов, наклонившихся над доками…

Его дожди, столь многоразово воспеты.
Но скоро вовсе вымрет племя ленинградское,
На все вопросы твёрдо знавшее ответы,
И даже помнящее это чувство братское,

Когда битком набившись в тесные трамваи,
Не ожидали стать поживою карманника,
И вдруг беседа разгоралася живая,
И хохотали два, едва знакомых, странника…

Когда ходили без опаски на прогулки,
Когда приезжих город не встречал насилием…
Но будут гости вновь дивиться изобилию
Львов разномастных у Невы и в переулках.
       * * *
Лето нахлынуло в город, подобно цунами,
Кажется, плавится даже гранит парапета.
Чуть проседает горячий асфальт под ногами –
Снова по Питеру бродит нездешнее лето.

Вспыхнула зелень на ветках со скоростью взрыва,
Душно немного, и дождику быть, несомненно.
Выбросил свечи каштан невозможно красиво,
Помня про южные корни – на уровне генном.

Серою стала Нева и под каплями ливня
Крупною рябью пошла, убегая к заливу…
Словно вчера, мы бродили по улице зимней –
Зиму напомнит сегодня холодное пиво.

В кущах сирени зелёное – скрыто лиловым,
Жаль, что излишество это, увы, краткосрочно.
Гром отзывается дальним пугающим зовом,
Шлёпают капли по лужам добротно и сочно.

Похолодало, смеркается – белые ночи
Силы ещё не набрали, но рады стараться.
Нас перемены погоды пугают не очень –
Мы же с тобою привычные, мы – ленинградцы!
* * *

Первые капли ударили в пыль тротуара,
Серые шарики прыснули влево и вправо
И разбежались – внезапным узором муара,
Тут же размытым – для дождика это – забава:

Бить по земле, по траве, по кустам и по крышам,
Россыпью дроби кидаться с порывами бури.
Буйство воды – это нечто – даровано свыше,
Богом языческим, скрывшемся в облачной хмури.

Кисти сирени намокли и клонятся низко,
Сразу утратив дурман своего аромата.
Скачем по лужам с известною долею риска –
Всё-таки спрятаться надо хотя бы куда-то.

Из-под навеса, признаться, глядеть веселее
На полновесные струи. А грома раскаты
Ближе и ближе, и ливень пока не слабеет –
Кажется сверху: воды всё ещё маловато.

Треснуло небо по швам от сверкающих бликов,
Словно фотограф небесный готовит альбомы
И собирает партфолио мокнущих ликов
Города, улиц, машин и людей незнакомых.

Не огорчает изменчивость нашей погоды,
Это внезапное лето нуждалось в поливе.
Город умоют шумяще-журчащие воды –
И убедимся, что стал он светлей и красивей.
* * *
Ну, до чего же в жизни надо мало!
Вода и воздух, хлеб и солнца свет,
Да в перспективе зданий и канала –
Спас-на-Крови – знакомый силуэт.

Увидеть, как Нева своё теченье
Свершает под десницею Петра,
Оно прекрасно – это повторенье
Того, что было прежде и вчера.

И будет завтра! Надо верить, надо,
Что город, как его ни назови:
Петра твореньем или Ленинградом –
Купается в цветенье и любви.

Ещё прошу – совсем-совсем немного,
Чтоб взглядом я встречала каждый раз,
Дарованный судьбою или Богом –
Незаменимый свет любимых глаз!
* * *
Я иду на Петроградскую.
Предо мной – волшебной сценою:
Петербургско-Ленинградские
Силуэты драгоценные.

И душа моя волнуется
От желанья – просто дикого:
Как мне хочется по улицам
Провести Петра Великого…

Ненадолго возвращённого
Из далёка невозвратного,
Чтоб увидел воплощённые
Чудеса невероятные.

Суть, казалось, нереальную
Всех его мечтаний пламенных,
Перспективу матерьяльную
Этих набережных каменных.

Словно символы бессмертия –
Эти улицы и здания,
Что, пускай через столетия,
Стали гимном созидания.
* * *
С классикой сплетённого барокко
Внешне эклектичные черты…
Нитями свинцового потока
Скованные лики красоты.

В ткань кварталов вписанные храмы,
Набережных сумрачный гранит:
Фарсы, и трагедии, и драмы –
Петербург в чертах своих хранит.

Город красоты и эпатажа,
С виду предстающий нежилым.
Классиков российских персонажи
Дышат этим воздухом гнилым.

И, как прежде, трётся у окраин,
В спальные кварталы заселён,
Настоящий мастер и хозяин,
Тот, кем город движим и силён.

Корень всех дворцов и монументов –
Ленинградский пролетариат,
Грубо низведённый с постамента,
Вновь своим цепям привычно рад.

Числимый рабочею скотиной,
Истинный создатель-демиург –
Это он, свои подставив спины,
Держит на себе Санкт-Петербург!
* * *
За внезапно распахнувшимся просветом,
Удивляюсь гармоничности и стати,
Узнаю на фоне неба, силуэтом:
"Исаакий" в камуфляжном маскхалате.

Окружённая коринфской колоннадой,
Неожиданно, на севере, уместной,
Нас не давит неохватная громада,
А парит. И над Невой ему не тесно.

Между парой медно-бронзовых кумиров,
В незначительном, столетнем интервале…
Да куда уж мне – такие, право, лиры
Петербуржские красоты воспевали.
* * *
Странностью, граничащей с нелепостью:
Темнотою суженный просвет
Между телебашнею и крепостью…
И разрыва в четверть тыщи лет –

Нам не различить – иллюминация
Оба шпиля высветила вдруг –
Словно рядом… Если не испуг,
То хотя бы, лёгкая прострация.
* * *
За фасадом старинного здания,
Где огней разноцветных фантазия,
Ресторан с европейским названием –
А по запаху – чистая Азия.

Переулки, немного безликие,
И фонарик в оплётке верёвочной…
А на площади – высвечен бликами –
Исаакия цвет маскировочный.

И под дождика тонкими струями,
Уплываю за грань настоящего:
В направленьи, Петром указуемом,
На Неву, огоньками пестрящую.
* * *
Прекрасен город наш, но почему-то,
Его боготворя и так любя,
Каким бы ни бродили мы маршрутом –
Я помню – исключительно тебя.

На стрелке, на её пологом спуске,
Где на ступенях водорослей мох –
Ты мне читал стихи – от перегрузки
Души – была не в силах сделать вдох!

У Кронверкского узкого протока,
Суровой Петропавловки в виду –
Внезапно стало очень одиноко,
И я к тебе прильнула на ходу…

На Троицком – где преклонить колено,
И то – не грех, где все красоты – в ряд –
Как полюс – стрелку компаса – мгновенно
Твоё лицо притягивало взгляд.

На Марсовом, давно уж не потешном,
На фоне бликов Вечного огня –
Я помню, как упорно и безгрешно –
Твои глаза глядели на меня.

Вот и теперь – едва глаза закрою –
Нахлынет память тёплою волной,
И мысленно увижу пред собою
Тебя. А город – фоном – за спиной.
* * *
Рябит вода и плещет о гранит…
Жаль, не увидел Пётр во всей красе,
Насколько благородный внешний вид
Смогли придать прибрежной полосе.

Не без издержек, ну, да где без них –
Медаль о двух бывает сторонах…
И льётся из души чеканный стих,
На невских отритмованный волнах.

Изысканный и строгий силуэт,
Прочерченный вдоль берега Невы,
С закатом словно слившийся, рассвет,
Узор оград, ну, и конечно, львы…

Ненастоящей крепости изыск,
Традиционный выстрел холостой…
И молодёжи шляющейся визг,
Несущийся вдоль улицы пустой.

Контрастами богаты города –
Такая характерная черта…
И всё-таки влечёт меня сюда
Фасадов и рельефов красота.
* * *
Вдоль стен Аптекарского огорода,
А ныне Ботанического сада,
Шагаю прочь от скопища народа,
Не потому, что здесь мне что-то надо.

А потому, что с этого проспекта,
И сети разветвлённых переулков,
В былое устремляющийся вектор,
А в нём – мои шаги – легко и гулко.

Была мне не смешна моя походка,
Как говорил товарищ Окуджава,
Но век, столь возмутительно короткий,
Мелькнул… А я его не удержала.

Любовь, тоска – лишь отблесками страсти
Кольнут порой во сне, из подсознанья,
А в нынешней моей убогой власти –
Лишь наблюденье, взгляды, созерцанье.
* * *
Выпуклая, вздутая Нева,
Только под мостом – слегка бурлива,
Разбросав тугие рукава,
Плавно продвигается к заливу.

Нудно, словно выпившая бром,
Волочёт неласковую воду:
Словно тётка с цинковым ведром,
Шаркая, бредёт по огороду…

И свинцовый плавится припой
Остриём луча на горизонте.
Сеет дождик манною крупой –
Не спасёт складной китайский зонтик.

И в глазах скукоженных людей –
Цоколей землистые граниты,
Целою неделею дождей
Дочиста от пыли не отмыты.

Яркие рекламные огни
Вспыхивают памятью о лете…
Так выходит: в пасмурные дни –
Серый цвет – особенно заметен.
* * *
На Петроградской – кто заблудится?
Повсюду – невские извилины…
Вода – осенним ветром пучится,
Сплошными ливнями усилена.

А, заблудившись – залюбуется
Пересеченьем хаотическим,
Где две ли, три – прямые улицы,
А переулки – фантастически.

С той, островной архитектурою,
Переплетённо-эклектичною:
Со свидригайловской натурою –
В союзе с лужинской практичностью.

Что Достоевским подытожено
В его пространной эпитафии.
Архитектурой, расположенной
В тисках воды и географии…

И даже новые вкрапления
Не в силах вытравить гармонию
В столь характерном воплощении
Домов – в застывшую симфонию.
* * *
Спокойная, не вспученная ветром,
Местами усмирённая ледком,
Все семьдесят четыре километра
Нева к заливу движется – пешком.

И приглашает так же, непоспешно,
Пройтись по благородным берегам,
Где этот город, праздничный и грешный,
Молящийся неведомым богам,

Расположился в дельте, прежде топкой,
Фасадом обратился на залив,
И проложил пути для нас и тропки,
Туманен и не слишком суетлив.

Наверняка, варяжским хладнокровьем
Он держит в рамках жителей своих.
И я опять, проникнута любовью,
Ему дарю простой негромкий стих.
* * *
Я покажу тебе мой Ленинград.
И ты поймёшь, что поступил не мудро,
И будешь сам себе уже не рад,
Что взял билет на завтрашнее утро.

Начнём с того, что выйдем на канал.
Ты обо мне не слышал, как о гиде?
Не говори, что здесь уже бывал!
Я покажу всё в самом лучшем виде.

Оставим за спиною суету,
И храм, и сад с причудливой решёткой,
Пойдём по неширокому мосту
Неспешной и размеренной походкой.

Ты не Онегин, в Летний Сад тебя
Не поведу гулять – пройдём по полю,
Где вьётся ветер, пламя теребя,
Над теми, что искали лучшей доли…

Под ветром тем – листва шумит в саду,
Идёт народ, на памятник глазея…
Возьмём правее – я не поведу
Тебя во двор знакомого музея.

А во дворе, я правду говорю,
Сменили, перестройкою влекомы,
Тот броневик – на памятник царю…
Ну, скажем так, не самому плохому.

По Троицкому пышному мосту –
Через Неву – куда ж ещё деваться –
Мы перешли запретную черту,
Лицом к лицу столкнувшись с Петроградской.

Не уверяй, что помнишь, что года –
Не стёрли, что ещё прощаться рано!..
Всё помню я, и невская вода,
Уплывшая куда-то к океану…
* * *
Адрес фото: http://www.photohost.ru/pictures/53901.jpg