Выбранные места из переписки Агамемнона с Приамом

Поверишь ли, вся Троя – с этот дворик,
Вся Троя – с эту детскую площадку...
Александр Кушнер


<…>Нынче, завтра и вчера, во время оно
Исчезают города, цари, колена.
Всё конечно, преходяще и условно,
Только море остается неизменно.

Прочий мир – не больше, чем морская пена.
Жизнь, однако же, идет своим порядком,
Процветают Троя, Спарта и Микены,
А эпоха между тем уже в упадке.

Все мы ходим как под нянькой под богами,
Лишь в размерах увеличились игрушки,
А рассудка не прибавилось с годами:
Бабы, деньги, слава, войны и пирушки…

Заточив самих себя в тщеславья клети,
Свой отстаивая статус ежечасно,
Мы наивны и жестоки, словно дети,
И как дети одиноки и несчастны.

К слову вспомнил, как мальцами с Минелаем
От убийц бежали в Спарту… знать, старею…
Впрочем, к делу. Знаешь, завтра выступаем.
С уваженьем, Агамемнон, сын Атрея.

***

<…>Нынче недобрую весть принесли мне авгуры:
Билась над пеной морской молодая орлица.
Дочка блажит, впрочем, бабы, как водится, дуры,
Вижу, мол, Трою, объятую рыжей зарницей.

Замуж бы девку, да нет на Кассандру охочих.
Статью завидна, да больно чудна и спесива.
Горе и только с девицею. Что же до прочих,
Более славных Троада еще не родила

Доблестных, верных мужей и отца утешенье.
В старости лучшей, пожалуй, не сыщешь опоры.
Старший даст фору Аресу по части сражений,
С Гектором, впрочем, ты сам повстречаешься скоро.

Что до эпохи, какое нам, в сущности, дело?
Век наш практически кончен и это не ново.
Дети уж дышат в затылок настырно и смело.
Думал давно по душам расспросить тебя к слову,

Веришь ли ты в предсказания, сны и приметы?
Давеча видел, как чайка неслась к горизонту,
Точно за смертью летела… Да что нам на это?!
Жду тебя. Трои правитель, сын Лаомедонта.

***

<…>Извини, в дороге выдалась заминка,
Ненадолго, но довольно неприятно.
И хотя заминка вылилась в поминки,
Не идти же, в самом деле, нам обратно.

Для успеха, право, так ли важны сроки
И различные досадные издержки?
Наши игры не по-взрослому жестоки,
Даже дети наши в них всего лишь пешки.

Заигравшимся, не вышедшим из детства,
Нам давно известны рамки нашей роли.
Цель сама определяет выбор средства.
Достижение – вопрос свободы воли.

Кстати, с нами Ахиллес и мирмидонцы.
Вот кого бы сам порезал на подпруги!
На Ахилла глянуть больно, как на солнце,
Так слепят его военные заслуги.

Море, море ненавистное повсюду!
Без конца и края. Знаешь, в чем обида:
Это всё не завоюешь… Скоро буду.
С уваженьем, Агамемнон. Из Авлиды.

***

<…>К морю хожу каждый день – только чайки да ветер,
Чайки да ветер в спокойном дыхании моря.
В воду неспешно войду, и волна на рассвете
Ноги обнимет прохладной, прозрачной рукою.

Камни бросаю – круги разбегаются скупо
Или обильно, как бросить… Покоя! Покоя!..
Так и дела: каждый нами свершенный поступок
Новые разом событья влечет за собою.

Брызги соленые – злые, холодные плети.
Белая пена, как гривы коней Посейдона.
Что же так пусто?! Лишь чайки, лишь чайки да ветер…
Ты береги себя в этакой дали от дома.

Мы ведь с тобою давно уж не мальчики оба.
Странные мысли идут из глубин потаенных:
Боги хранили бы нас от проклятья Ниобы –
Видеть детей убиенных и не погребенных.

Да от несчастия видеть, как все, что ты делал,
Все, чем ты жил, чем наполнен был, счастлив и светел,
Просто исчезнет однажды в огне ли, в воде ли …
Жду тебя. К морю хожу каждый день на рассвете.

***

<…>Как же долго, боги! Как же все же долго!
В жилах крови нет – один песок прибрежный.
Почитая ожиданье чувством долга,
Я как десять лет назад стою прилежно

Под стеной твоей с протянутой рукою
Попрошайкой, что взалкал чужого трона.
Но проклятою троянскою стеною
Мы с тобой разделены, как Ахероном.

Долго… Крикнуть бы своим: оставьте! Бросьте!
Что вам Троя? Только сам же первый с лаем,
Как собака, что щенком привыкла к злости,
Ежедневно вновь под стены приползаю.

Как собака, что желает лишь покоя.
И самой давно свой скверный норов в тягость,
Но обязывает быть как прежде злою
Страх однажды обнажить не зубы – слабость.

Нынче ночью мне приснилось, что Микены
Кто-то предал. И Микены стали тленом.
Все конечно, только море неизменно…
С неизменным уваженьем, Агамемнон.

***

<…>Нет больше Гектора. Помню разбитые губы,
Раны на теле… Жену без рассудка от горя.
Разве Гекуба <зачеркнуто> что мне Гекуба?!
Что мне весь мир, омываем слезами и морем?!

Выкуплен братниной кровью когда-то у смерти,
Сорок без малого лет просидел я на троне.
Как бы на это сказал Одиссей, сын Лаэрта,
Трупы не сильно воняют, пока их не тронешь.

Знаешь ли сам, для чего ты покинул Микены?
Лишь для того, чтоб навеки с надеждой расстаться:
Троя – не то, что скрывают высокие стены,
Троя за клеткой грудной утомленного старца.

Как это взять, если каждый росток, каждый камень,
Даже песок – все скрывается в сердце надежно.
Все, что нам свято, способны убить лишь мы сами.
Впрочем, самих <неразборчиво> нас тоже можно.

Знаю, не долго осталось, впритык до заката.
Уж приберег две монеты в награду Харону…
Верный мой недруг <зачеркнуто>, друг мой заклятый,
Жду тебя. Жду, как и прежде. Жду за Ахероном.

***

<…>Нет Патрокла. Нет Аякса. Нет Ахилла.
Я такому счету просто необучен,
Скольких Троя ежедневно уносила…
Знаешь, выживший герой изрядно скучен.

Бабы, деньги и пирушки, даже слава –
Все пустое. Право слово, глупо мыслить
Чем-то большим эти детские забавы.
Только в смерти мы находим смысл жизни.

Все иное растворяется, как в море,
В бесконечной каждодневной круговерти.
И неважно, есть ли Троя, нету Трои…
Смысл жизни мы находим только в смерти.

И тому виною вряд ли наши боги,
Ибо даже боги, наши боги даже
Точно также одиноки и жестоки,
И наивны и несчастны точно также.

Сполох пламени, закату робко вторя,
С побережья поутру едва заметен.
Что же пусто так? Лишь чайки, ветер, море…
Море, ветер, чайки… чайки, море, ветер…