Глава 6

Геру, значит, оправдали.
Но теперь уж ни на час
Царь Зевес, боясь за сына,
Не спускал с супруги глаз.

Ну а Гера понимала,
Видя этот мужнин взгляд,
Что повторно хулиганство
Ей сойдёт уже навряд.

И, решив, что пойма Стикса –
Всё же, чай, не ближний свет,
Присмирела, затаилась
Аж на целых двадцать лет.

***
Годы эти пролетели
Как по водной глади блик:
Что века для человека –
То для бога краткий миг.

Быстро, быстро рос Геракл
Всем на радость, смел и дюж.
Вроде только был мальчишка,
Глядь – уже достойный муж.

И не только в том значеньи,
Что пробилась борода,
А и в том, что дочь Креонта
В жёны им была взята.

Эта дочь (звалась Мегара)
Сразу только, как смогла,
Для любимого для мужа
Двух детишек родила.

Были счастливы, конечно,
Все от Фив и до небес:
Геркулес, жена, Алкмена,
Амфитрион и Зевес.

Царь царей рожденьем внуков
Поглощён настолько был,
Что, увы, следить за Герой
Даже думать позабыл.

Потерял её из виду.
А напрасно. Как-то раз,
Чуя, что с неё на время
Соскользнул Зевесов глаз,

Гера выбраться решилась,
Сеть Безумья прихватив,
В Фивы. Вел её рождённый
Двадцать лет тому мотив…

***
Горе смертным, если боги
Путь решат им заступить!
Тут хоть трижды будь героем,
А придётся уступить.

Высшим силам безразлично,
Тракт у ног их, аль тропа;
Не сойдёшь с пути – раздавят,
Как последнего клопа…

В ту минуту, что царица
Гера, пряча за спиной
Сеть Безумья, притаилась
За высокою стеной

Геркулесового дома
В предвкушении страстей,
Сам герой сидел в покоях,
Глядя на своих детей,

Что играли тут же, рядом.
Думал Геркулес о том,
Как он сильно любит этих
Пострелят, жену и дом.

И за этим размышленьем
Не заметил он того,
Как бесшумно Сеть Безумья
Опустилась на него.

Дальше было всё трагично,
Что там дяденька Шекспир…
Пошумел герой прилично,
А, вернувшись в этот мир,

Увидал разгром повсюду
И детей. Они, увы,
Были верно, безвозвратно,
Окончательно мертвы.

А точнее, без сомненья,
Им самим умертвлены.
Геркулес, к земле придавлен
Тяжким бременем вины,

Не имея силы даже
Плакать или рвать власы,
Вмиг представил, как Фемида
Положила на весы

Страшный грех его. И чаша,
Опустившись до земли,
Замерла. Уравновесить
Эту чашу не смогли

Те заслуги, что имел он –
Вес их был ничтожно мал…
Геркулес, хоть и расстроен
Был, но всё же понимал,

Что при этаком опасном
Положении вещей
Перспективы на прощенье
Волосинки не толщей…

И, ища пути к спасенью,
Наш герой припомнил вдруг,
Что живёт в соседнем граде
У него хороший друг.

Звали друга Феспий. Был он
Изворотлив, словно уж,
И не раз вылазил чистым
Из ну очень грязных луж.

Вот к нему-то, поразмыслив
О превратностях судьбы,
Геркулес, вздыхая тяжко,
Обратил свои стопы…

***
Прибежал Геракл к другу,
И поведал всё, как есть.
Что, мол, делать: резать вены?
Яду выпить? В петлю лезть?

Старый Феспий слушал, слушал,
А потом махнул рукой:
“Знал, что ты, Геракл, дурень,
Но не думал, что такой!

Ты подумай сам, бедняга,
Ну кому случится прок,
Если ты к теням Аида
Присоседишься не в срок?!

Вены резать непрактично, –
У тебя ковры в дому,
Яд достать проблематично,
Да и в общем ни к чему.”

“Так чего же, друже, делать,
Коли буду дальше жить?
Как депрессию развеять,
Муки духа пережить?”

Поразмыслив, мудрый Феспий
Твёрдо тыкнул пальцем ввысь:
Покалякай, мол, с начальством,
Да на жертвы не скупись!

“Впрочем, можно сделать проще:
Чем скотину резать зря,
Дуй к Язону: он в Иолке
Поднимает якоря.

Вроде, хочет плыть в Колхиду
За руном за золотым.
И поверь мне, это дело
Только кажется простым.

Море – это вам не лужа,
Посейдаон – не лягух.
Вот где есть возможность мужу
Проявить геройский дух!

Так что напросись на “Арго”
(Тут проблем, сдаётся мне,
Не возникнет) и пускайся
По лазурной по волне.

Постарайся там Язону
В деле всяком подмогнуть –
Где веслом гребнуть, а где и
Шею чудищу свернуть.

Если ты не перетрусишь
И расколешь сей орех –
Может, боги восхитятся
И простят тебе твой грех.

Есть вопросы? Нет вопросов?
Так чего стоишь – иди!
Всё, что было – лишь разминка.
Сказка, братец, впереди…”