Побег на запад

Ватага весёлых бандитов
утюжит ларьки на базаре.
В широтной глуши океана
японский бредёт китобой.
А Пётр, по фамилии Динер,
в Баварии пивоварит,
с Россией давно расплевался,
он стал стопроцентный тевтон:
«Вас ист? Я. Зер гуд!
Я. Драй пфенниг.»
Детишки, Денис и Танюшка,
по-дойчландски шпрехают лихо,
своё русопятство забыв.

«Шестёрка» Гремушников Витя,
придя после «дойки» с базара,
побрил лучезарно макушку
и жёлтый накинул халат…
Когда бы его увидали
китайцы лет этак за двести,
ему бы отрезали яйца
за наглое святотатство,
и долго пилили бы шею
тупой деревянной пилой…
«О, варваров дикое время!»-
сказал бы мудрец Вынь Сухим.

Сэнтё китобоя «Сё-мару»
Разглядывал фото любимой,
та голою грудью манила,
звала китобоя в Сянган.
И много их, фото любимых,
по стенам каюты висело,
и надписи тихо гласили:
«Пусан», «Кагосима», «Шанхай»…
Мда, секс-аппетит азиатский,
японский, сказать, аппетит.
«Божественный ветер с Востока!»-
Сказал бы Тояма-мудрец.

Гляжу на восход. Несомненно,
китайцы совсем обнаглели:
как зайцы, они косяками
сигают через границу,
хотят косоглазо заполнить
родимый Дальний Восток.
Герр Питер, член новонемецкий,
ты помнишь амурские волны,
зелёные кеды китайцев,
их фанзы, как наши сортиры,
их ватники круглый год?
В дозоре с тобой мы сидели
и лазерным дальномером
стволы артсистем наводили,
при этом китайцев лучили –
ведь был их уже миллиард.
Но тени китайских предков
встревожили русские души
(хоть был ты, Петро, и фольксдойч),
и нас понесло словно ветром.
Спасаясь от сонма пришелищ,
на Запад мы лихо рванули;
я в псковских увязнул болотах,
камрад же споткнулся о Рейн.
…Так что нас всех объединяет?
Мы жизни свои, словно кости,
смешали и бросили кучкой,
отдавшись на волю судьбы.
И, если взглянуть хладнокровно,
свои мы разрушили кармы,
и только сэнтё донжуанный
живёт с этой кармой в ладу.