Созвездия зимнего неба

СОЗВЕЗДИЯ
ЗИМНЕГО НЕБА


Две вещи наполняют душу всегда новым и всё более сильным удивлением и благоговением,
чем чаще и продолжительнее я размышляю о них –
звёздное небо надо мной
и моральный закон во мне.

Иммануил Кант


1.
Когда инерция вращенья
уносит город из-под Солнца,
на голубую глыбу неба
Земля натягивает тень.

Как бриллиант, упавший в воду,
с её сливается природой,
в тени теряется, темнеет
аквамариновый колосс.

Сквозь опрозрачненную толщу,
как в чёрном зеркале чудесном,
вдруг проступают очертанья
огромных сказочных существ.

Там габаритными огнями,
гигантской бабочке подобен,
сигналит встречным звездолётам
неугасимый Орион.

Бессонный Сириус в дозоре –
бессменный сторож зимней ночи,
как чёрный пёс из тёмной чащи,
глядит единственным зрачком.

Пурпурный бык Альдебарана
в арбе прославленной Капеллы
влечёт бродячих музыкантов
по нескончаемым холмам.

Роса в плену у паутины –
в горсти дрожащие Плеяды.
Из января в февраль проездом
гостит Луна у Близнецов.

Костёр отшельника-поэта,
в глуши затерянная пристань,
ночной пустынный полустанок,
пророк, романтик – Процион.

Как древнеримский император,
обозревающий владенья,
гигант Юпитер с верной свитой
пересекает свой зенит.

За ним во след, как тень, как совесть,
как знак грядущего упадка,
алеет мёртвыми песками
когда-то многолюдный Марс.

А перед тем, как в сумрак спальни
внесёт Хозяйка пламя лампы,
и ночь укроется в кладовке,
и разбежится Зодиак,

взойдёт мираж в пустынях Бездны:
со Львом, надёжным провожатым,
Весна в Короне с белой Геммой
на снежный холм неспешно въедет
на Волопасовых волах.


2.
Созвездий бледные наброски –
театр теней, герои драмы.
Но, Боже! – сколько между ними
микроскопических миров!

Как безымянные статисты,
они толпятся тесным фоном,
мерцая рыбками на солнце
в сетях гиганта-рыбака.

Пыльца на тёмной полировке.
Песок на берегах столетий.
Но – в каждой крохе бьётся сердце,
в песчинке каждой – чья-то жизнь.

Так часто в скромном человеке
или в стихе несовершенном
горят нездешним совершенством
глаза, зажжённые душой.


3.
Размах морозной ясной ночи,
как долгожданное прозренье,
нас приобщает к Мирозданью,
напоминает нам о Нём.

Напоминает нам, что звёзды
не дырки в старой ржавой кровле –
миры, рассыпанные в Бездне
могучей щедрою Рукой.

Напоминает приземлённым
о крыльях, сваленных в подвале,
о том, что мы – родня светилам,
мы все – небесные тела.

Всмотревшись пристально в ту пропасть,
мы обнаружили пространство,
что представлялось твёрдой, плоской
непроницаемой стеной.

Вот так из плоскости в объёмность,
как из забвения в Реальность,
выводит наше пониманье
глаз не смыкающая ночь.

Вот так мы чувствуем причастность
к великой крохотной планетке,
летящей курсом в неизвестность
по неизведанным путям.

Так, подлатав былые крылья,
опять готовимся к полётам.
Так открываем многомерность
по обе стороны сознанья –
в себе и там, за толстой линзой
прозрачной ночи над собой.


Иллюстрация автора:
"ЛУННАЯ ДОЛИНА",
бумага, цв. карандаши