Золушка 20 лет спустя. Сказка-пьеска

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Дворец (а можно проще — дом).
То тут, то там прислуга в нем.
Все мельтешат. Средь них Она:
Сударыня (в быту — жена),
для прочих — Королева-мать,
ну, ни прибавить, ни отнять.

Супруг ея — Король всея
страны (и прочая фигня),
устав до колик и зевот
от государственных забот,
в который раз приняв на грудь,
домой привычно держит путь.
И неожиданно (о, ах!)
с женой встречается в дверях.

**
— Сударыня, Ваш кислый вид
проквасит в погребах лафит.
О папильотки и фасоль
я на душе натер мозоль.
В стране хаОс, дыра в казне,
а дома — жалобы однЕ.

— Мой сударь, это ли изъян?!
Последний конюх меньше пьян!
Приход Ваш — вечное ЧП.
Здесь даже мухи подшафе
от государевых щедрот!

— Вы, как всегда — не в бровь, а в рот.
Не абстинент я — ну, так что ж,
король я иль ядрена вошь?!
Любая верная жена
терпеть и пестовать должна.

— Терпеть?! Не Вы ль, мой государь,
снесли в ломбард весь наш хрусталь —
и тетушкины башмачки
пошли в залог за кабаки?

— Ну-у-у, было бы о чем жалеть:
да эта рухлядь только треть
стопы могла уже прикрыть!
(Мечтательно) О, эта прыть!..

— Ах, так! Развод! Импичмент! Мат!
(Уходит, хлопнув дверью в сад).

(Глотнув слегка) — Наверно, зря
я так выпячивал царя.
Подумаешь, — фасоль… халат…
(Допив) Зато все тот же взгляд!
(Приободрившись, полный сил,
Он в сад за нею потрусил).


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сад, где рыдают соловьи.
Фонтаны. Статуи. Скамьи.
И на одной из них — Она,
тоской, как статуя, полна.
Глядит уныло на дубки.
Молчит.

**
— Сударыня, Ваш ки-
э-э-э-сель был выше всех похвал,
давно такого не пивал!

— Вы правы, сударь, сколько лет
уж хлещете один лафет.

— ЛафИт, а впрочем, зря Вы так
под корень рубите наш брак.
Быть может, сложится ещё

— Вы через левое плечо
скорее сплюньте — плюсовать
гастрит Ваш и мои 105
кг, похмелье и цирроз,
неврастению и хондроз… —
увы, не самый легкий труд
и Аристотель, этот плут
и маг числа, нам в том не брат.
Известно каждому: горбат-
ого исправит лишь одно

— Да Вы опять мне про вино!
Ну, вино-о-ват, так что ж теперь
мне кулаками биться в дверь
упрямства Вашего, свет мой?!

— Зачем же, — лучше головой.

— Ах, так! Вы не жена, Вы — сноб!
(Уходит, гордо хмуря лоб).

Она (задумавшись слегка):
— Быть может, зря я так быка
да за рога в холодный душ,
какой ни есть, а все же муж
и Божьей волею жена
терпеть и пестовать должна.

(Домыслив на ходу о том,
за мужем поспешила в дом).


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ. ЛИРИЦЦКОЕ

Смеркается. Луна. Дворец.
Всё те же: Он — Король-отец,
Она — жена (опять же — мать).
Интимный полумрак. Кровать.
В окно бьют звезды-светляки...
Она вдруг:

**
— Сударь мой, Ваш ки-
э-э-э-тель так красит Вас!

— Вокруг темно, хоть выткни глаз,
а Вы про китель. Бог ты мой,
неужто я такой хмельной,
что поведусь на эту лесть?!

— Не нужно так орать — я здесь!
Да и потом, не так темно:
луна вон выбрила окно,
и в свете сём, как на духу,
Вы, сударь, смотритесь не ху-
же Брэда Пита. (За глаза):
Ушедшего в недельный за-
пой… И что я здесь несу?!
И это в этаком часу!
Пора, пожалуй, мне ко сну.
(А вслух): — И я почти тону
во взгляде Вашем.
— Вот те на!
Неужто Вы пьяны, жена?!

— Хам! Неотесанный мужлан!
Да Вам бы только, горлопан,
коров или свиней пасти!

— Сейчас уж полночь, без пяти,
а Вы — простите сей пассаж —
легко перекричите джаз
иерихонский. На живца
здесь скоро будет полдворца.
Тогда придется, видит Бог,
серьёзный выдумать предлог:
кой черт, мы с Вами в поздний час
так разорались.
— Хм-м…Значит, джаз…
Ну-ну… Наверно, мне пора
к себе.
— Какой я был дурак!
Прошу, останьтесь на часок.
Я постараюсь в диалог
добавить мяту и шалфей.
(А про себя): Уж сколько дней,
да что там дней — недель уже,
не зрел супругу в неглиже.
Мужчина я, али бревно?!
Сейчас!
Сегодня!
Ре-ше-но.
— Пампушка! Рыбонька моя!
Не уходите!
— Я… я… я…
Ну, хорошо, я остаюсь.
И заучите наизусть:
еще один неверный жест,
и быть мне доброй надоест.

— Голубушка, учту-учту
и за опасную черту
впредь постараюсь ни ногой.

— Ну, что ж, тогда мой дорогой
супруг, как люди говорят,
я Ваша — от бровей до пят.

— Рад, что мы с Вами иногда
друг друга понимаем, да?
Ведь 20 лет немалый срок…

— Давно все песни назубок
я знаю. Может быть, сейчас
опустим эту Вашу часть
и налегке, мой херувим,
займемся чем-нибудь другим?

— А, может, выпьем по чуть-чуть
за понимание — и в путь.
Э-э-э… я хотел сказать — в полет.
(А мысленно): Вот идиот!
Супруге впарил тет-а-тет,
а в мыслях — полный винегрет.
Кривая, выносИ меня!
Майн гот, полцарства за коня!
(Вслух): Душенька, я пошутил.
Взгляните, по морю чернил
луна — печальна, но легка —
плывет, как лодка рыбака.
Тумана белое сукно.
И сквозь него летят в окно
янтарные стрекозы звезд.
Ступают эльфы в полный рост
по темным комнатам дворца;
проснувшись, эхо бубенца
лишь выдает их мягкий шаг.
Раскачивая полумрак,
вплывает — помните — тот бал:
лица нежнейшего овал,
и в сумасшествии огней
глаза напротив жгут — сильней.
(Себе, очнувшись): Что несу?!
И это в этаком часу!
(Жене): Позер! Смешон и чахл,
как кур, ощипанный, во щах!
Паяц! Опять не оправдал…

— Ни слова больше! Полночь… Бал…
Иди ко мне. Начнем с нуля.
________________
Свет. Занавес. Финита ля…