Семен Венцимеров

Семен Венцимеров

Журфак. Часть десятая. Высотка. Книга первая. Зона «Д»

Предисловие

Чем больше на журфаке дней
Проходит – меньше остается.
И с каждым днем он нам родней.
В противоречье сердце рвется:

Закончить хочется скорей –
И хочется, чтоб не кончалась
Стезя журфака – ведь на ней
Навеки звонкое осталось

Душ наших эхо... Третий курс
Второй семестр – и мы влетаем
На галерею точно ПТУРС...
Еще мы в облаках витаем,

Но обретаем под стопой
Уже надежную основу...
Все наше – здесь. Мы всей судьбой –
С журфаком... Здесь найдя зазнобу,

На светлую стезю свою –
Рука в руке – сейчас возводим
Достойную мечты семью...
Друг друга выбрали из сотен –

И нам теперь всегда, везде
Одолевать преграды вместе...
Наш дом сегодня – зона «Д».
К начальству не питая лести,

Мы все же возблагодарим
За маленькую комнатенку,
В которой мы вдвоем царим.
(В ней тесновато и котенку).

...Звонок... На лекцию пора.
Стучит под каблуками сходня...
Любимые профессора,
Чем поразите нас сегодня?

Поэма первая. Я, Семен...

Забот у нас невпроворот:
Легла учеба тяжким грузом
На плечи – и тяни вперед...
А Томочка моя с бутузом,

Что в ней невидимый растет?
Я подвигом мужским взгордился,
Но умножением забот
И он для нас оборотился.

Я понимал, что мы уже
С Томуськой – оба—«в положенье» --
И пребываю в мандраже:
Обязан побеждать в сраженье

По добыванию деньжат
Для обеспеченья семейства...
Кто знает, где они лежат,
Мне подскажите это место.

Пойду, возьму – куплю харчей,
Особо – свежих витаминов,
Чтоб ей, звезде моих очей,
В чьей глубине зародыш сынов

Растет по дням и по часам,
Ни в чем не ощущать нехватки...
Йог-вегетарианец сам,
Желаю, чтоб сочны и сладки

Обеды, завтраки ее
И сына были постоянно.
Но как стремление мое
Осуществить? Небесталанно

По выходным строчу мои
Экспресс-заметки на открытках –
И рассылаю.. Пусть они –
(Уж не мечтаю об избытках) –

Хоть малость принесут взамен
Рублей семье на пропитанье...
У нас в семье один рефрен:
-- Нет денег! – Правда, упованье

На те открытки – не вотще.
Они копеечку приносят –
И удается вообще
Жить без долгов. Порою просят

У нас – и кой-кому даем.
Не все, понятно, возвращают
С натугой выданный заем,
По крайней мере обещают...

Но просят снова и – даем.
И здесь усушка и утруска...
В учебе все идет путем,
Хоть слишком велика нагрузка...

Добавлен нам второй язык...
Меня едва ль в нем кто догонит.
Я чешского прошел азы
Самостоятельно в вагоне,

Который вез нас в Черновцы,
Учебничек купив толковый.
Иные в группе – молодцы.
Лабутин Боря, также Вова

Белесый – Федоров... Они
Над языком корпят усердно...
Но ты попробуй догони
Меня – в отрыв немилосердно

Всем бросив вызов, ухожу...
Ведь чешский с украинским сходен...
Я в группе первенство держу.
Меня Борисам и Володям

При всем усердье не достать.
Борис Шеватов и Володя,
Который Шахматов, подстать
Двум первым, учат крепко, вроде,

А я почти и не учу,
Но все равно опережаю.
Мне оказалось по плечу
И первенство в учебе... Чаю

Не уронить авторитет...
Учителка, Галина наша –
Молоденькая, наших лет...
И я, в учебе что-то знача,

Себя корректно с ней виду
И уважительно, как должно,
Льгот с послабленьями не жду,
В нюансы языка дотошно

Влезаю... Нравится язык...
Подумалось, что в прошлой жизни
Я мог быть чехом... Этот бзик
Застрял в мозгах: мол, в атавизме

Язык сидел во мне давно,
А нынче вылез из-под спуда...
Кто ведает? Ведь нам дано
Так много в памяти – оттуда

Из прошлых воплощений. В них,
Почерпнутых из разговоров
С друзьями больше, чем из книг,
Я верю... Необъятный ворох

Заданий «немки» нам дают
И «немцы» с кафедры военной...
Они нам в головы суют
Вагоны по их мненью ценной

Той германистики, что нам
Не одолеть во всем объеме...
-- Что я ребята, вам задам,
Повеселит вас, точно, кроме

Того, что автора язык
Изыскан и метафоричен.
Знакомьтесь: Курт Тухольский... Шик
Сарказма, юмор эксцентричен... ---

И Ганна Павловна велит
Читать изысканные строки.
В аудитории навзрыд
Хохочем -- хороши уроки

Миньковской... Ганна сверх всего
Подробностями наполняет
Нам образ автора, того,
Кто наши мысли занимает...

-- Он Нобеля лауреат...
А Гитлером в концлагерь брошен,
Где и погиб безвинно... Ад
Фашизма мерзкого безбожен –

И незачем искать причин
Для разъяснения убийства
Фашизмом женщин и мужчин...
Возможно, что факир витийства,

Сам фюрер, к славе ревновал
Талантливого публициста...
Он, впрочем, часто убивал
И без причин... Душа фашита,

Тем паче – фюрера, черна
Как смертный грех... Но мы не станем
Читать «Майн кампф», что сатана
Кропал фашистский, а растянем

На весь семестр отраду быть
Читателями юмориста
Тухольского – и полюбить
Того, кто емко и искристо

Миниатюры выдавал,
Что стали классикою жанра... –
Тот юмор лупит наповал.
«Тухолинки» глотаем жадно...

А с Миловидовой сейчас –
По Станиславскому уроки...
Раиса трудно учит нас,
Смысл видя, им наполнить строки

При исполненьи наизусть
Шедевров классики немецкой...
Ее любимчик – Борька... Пусть!
Я не охотник за отметкой,

А так осмысленно читать
И мне полезно научиться...
А Миловидовой подстать –
И Новикова... Наловчиться

С ней сможем, как переводить
Смысл текста – не слова отдельно,
Мозги изрядно натрудить,
Чтоб получалось стильно, цельно...

Потом военный перевод,
Запас словарный специфичный
Про наступленье и отход...
Стиль – жесткий, точный, лаконичный...

Спецгруппа – как второй иняз.
Накачивают здесь немецким
Неутомимо бедных нас –
И этим языком не местным

Так мы в спецгруппе говорим,
Что уж давно не отличимы
От немцев... Так стезю торим
К своей судьбе... Ее лучи мы

Из будущего принимать –
Не ясновидцы – не умеем.
Но удается понимать,
Что более всего умнеем

Мы на уроках языков
И мировой литературы.
Подспудный вывод мой таков:
Журфак не признает халтуры.

Продукт его усилий – мы
В свой час итогам поразимся.
Лучами света среди тьмы,
Мглы недоучек убедимся,

Что наполняли нас не зря
Науками в стенах журфака,
Чего предвидеть нам нельзя.
Но учим, что велят... Запарка

Полнейшая... Предметы есть
Смешные, хоть и смотрит грозно
Мэтр-фронтовик... Должны с ним влезть
В суть экономики колхозной,

Анализировать ее...
Наставник озадачил вводной:
-- Вам велено житье-бытье
Села раскрыть... С той благородной

Задачей едете в район...
В районе пашни, водоемы.
Скажи, хотя бы ты, Семен,
Куда пойдешь?
       -- Там все знакомы,

Ведь я туда не в первый раз
По умолчанию приеду...
В райком, где попрошу «уаз»,
А лучше «волгу» -- и к обеду,

Когда машину мне дадут...
-- Куда поедешь?
       -- К водоему... –
Ребята этой шутки ждут,
Хохочут... Мэтр едва не в кому

Впадает... Вместе ищем смысл,
Что репортер найдет в районе...
Профессор после шутки кисл.
И даже после о Семене

(Семен на курсе лишь один)
Мэтр возмущенно отзывался
На лекции, где мы сидим
Всем курсом... Курс не удержался,

Захохотал... Но это так,
Нехарактерная случайность.
Я уважаю мой журфак,
А шутка с мэтром – только частность.

Уж коль беседа, шутка в ней
По умолчанью допустима...
-- Дошутишься! – Мне Тома... -- Всей
Семьей в общагу едем...
       -- Дима? –

Поглажу женушки живот...
Она с улыбкой отвечает:
-- Он хорошо себя ведет.
Не хулиганит...
       -- Не скучает?

Не то придется поспешить
Кого нибудь ему в компашку
Добавить...
       -- Ладно, брось смешить,
Остряк нашелся... --
       Нараспашку

Пальто – я так люблю ходить.
Нам, йогам и мороз не страшен...
-- Так можно сердце застудить. –
Жена:
       -- Ты со здоровьем нашим

Уж будь любезен, не шути –
И пуговицы застегнулв.
Целую пальцы ей:
       -- Зачти,
Как я послушен! –
       Промелькнула

Улыбка на родных устах...
Взмываем на седьмое небо –
И в нашу комнатенку...
       -- Ах,
Мне кажется, я год здесь не был –

Перенасыщен был денек,
Перенагружен, переполнен.
Лишь суаер-пупер-сильный йог,
А йог здесь только я, напомним, --

Способен выдержать накал
Подобной мозговой дрессуры,
В такую мялку я попал...
Нас мотивируют посулы,

Что из спецгруппы нас возьмут
На радио Москвы железно.
Там поглядим... Пока я тут,
Где трудно учат, но полезно.

Меня хватает и на то,
Чтоб в Школе лектора учиться.
Пусть перегрузка, но зато
Манит возможность навостриться

В риторике... Ведь сей предмет
Особо нужен журналисту.
Его в учебной сетке нет.
А в школе лектора искристо

Профессор Крыжановский нам
Ораторские все секреты
Передает, как сыновьям –
Все честно, без утайки... Где ты

Еще б услышал, как начать
Свое, пред массой выступленье,
Как настроенье замечать
У слушающих, как сомненье

И недоверье побеждать,
И о фигуре умолчанья...
Великий ритор передать
Спешил накопленные знанья

И опыт шустрой пацанве,
Задумавшейся о грядущем...
Мы это обрели в Москве.
Здесь есть с кем нам о важном, сущем

Потолковать. перетереть...
Услышали – берем в заначку.
Под спудом будет долго зреть,
Но коль подкинет жизнь задачку,

Рещим... Решения зерно
Журфак в нас положил авансом –
И крепким колосом оно
Над жизнью станет, нашим шансом

Себя достойно проявить
И в подходящем антураже
Все супер-знанья предъявить,
Возможно – в телерепортаже,

В ином, что жизнь велит свершить...
Гуляем под звездой высотки...
Тот час, когда нельзя спешить...
Здесь, в МГУ-шном околотке,

На всем особая печать,
Особая среда общенья,
Где не приходится скучать.
Где даже воздух – друг ученья –

Он фитонцидами богат,
От елей, что стоят на страже,
Чтоб витаминный дать заряд
Душе... Она в ажиотаже.

Ведь рядом та, к кому душа
Обращена и кем до края
Наполнена, с кем жизнь верша
Всерьез, а вовсе не играя,

Мечтаю до конца пройти,
Одолевая все преграды,
Что перед нами на пути
Положит жребий – и награды

Иной не жду, лишь только б мне
Быть с нею до конца, до гроба...
А там – пусть остается вне
Моей могилы... Пусть не оба

Покинем светозарный мир...
Прими, Господь, мою молитву,
В ней всей судьбы ориентир...
Аяльнех подарил мне бритву...

От однокурсников его
Анекдотичный факт узнали,
Уже не помню, от кого...
Татариновой все внимали,

Ее рассказу... Грозный-царь
Вел с князем Курбским переписку.
И, как то водилось встарь,
Без политэсного изыску.

Царь оппонента обзывал
Во злобе «эфиопской мордой»...
Аяльнех недоумевал:
-- Мое лицо причем здесь?
       -- Модной

В то время шуткой царь Иван
С опальным князем обменялся. –
У парня в голове туман,
В чем суть он так и не дознался

От однокурсников... Потом
Пытаюсь объяснить тактично,
В чем юмор... Ладно, все путем...
Сосед потом в запале зычно,

Той самой мордой называл
Всех однокурсников беззлобно,
Чем поражал их наповал...
Мы с эфиопом бесподобно

Дружили... Он переводил
Стихи России на амхарский...
Я помогал... Как? Находил
Синонимы... Порой в запарке

С ним забредали в тупики:
Слов не хватало в лексиконах.
Рисунками моей руки
Суть пояснялась... О законах

Силлабо-тоники ему
Я толковал...
       -- У нас – иное –
-- Будь первым! –
       -- Ежели пойму,
Как африканское, родное

С российским накрепко спаять...
-- Мы знаем Пушкина. Он понял...
-- В нем Африки – процентов пять.
Он русский эфиоп... –
       Затронул

Я нерв чувствительный в душе:
Аяльнех Пушкиным гордился
И восхищался... Тут – шерше
Ля фам – со мною поделился,

Что эфиопская любовь
Его настроилась приехать...
Сосед почесывает бровь...
Ему приезд Тыгист – не к спеху.

Здесь русских девушек полно,
Что навещают эфиопа...
-- Тыгист меня так любит, но...
-- Пиши, пусть приезжает, ж...,

Раз любит...
       -- Сам ты то словцо... –
Сосед не в шутку озабочен...
Расстроено его лицо...
-- Ваправду любит?
       -- Даже очень!

-- А это надо, брат, ценить.
Еще потянешь – и разлюбит.
Придется вас в Москве женить,
А дальше жизнь сама разрубит

Все заскорузлые узлы...
-- Подумаю, сказал Аяльнех... –
Любви перипетии злы.
И нет решений идеальных..

Вот Красников... Он поддержал
Меня в смятении любовном,
Когда как будто мне кинжал
Был в сердце вбит – и я на ровном

Едва пространстве не упал...
А вижу вот, в сторонке стоя,
Геннадий тоже в сеть попал
Красавицы Венеты... Злое

Несовпаденье чувств: ее
С его... Но чем утешить парня?
Любовь – поклятие мое
И всех поэтов -- так коварна –

И нету сил, чтоб одолеть
Ее обидные удары...
Но не хочу его жалеть.
Поэзия и гриф гитары

Помогут Генке превозмочь
Тоску по Радкиной сестренке...
Ты, жалость, Генку не сурочь.
Хоть кости у парнишки тонки,

И чутко сердце, но оно
В перипетиях закалится...
Ему от Господа дано
Немало – и еще столица

Запомнит озаренный лик...
Он и Георгий Тараторкин
Как братья схожи... Рядом их
Поставь – увидишь тот же горький

Прищур над странной неземной,
Мерцающей, закатно-зыбкой,
Полузабыто-озорной
Неподражаемой улыбкой.

Он – бард. И стало быть друзей
У Красникова Гены много
На каждом курсе... Среди всей
Бурлящей массы – недотрога

Серьезная из Бичуры,
Старообрядского селенья
В Бурятии ему дары
Дарила дружбы без томленья

Любовного... Она была
На курс нас младше, эта Анна,
Скромна, но много в ней тепла
Отзывчивого... Невозбранно

В любое время к ней приди –
И выслушает и поможет...
И Гена к ней питал в груди
Признательное чувство тоже...

Та Громова была честна
И знатоком не представлялась,
Хотя в редвкции она
Районной умницей считалась

И стихоплетам дать совет
Умела абсолютно дельный...
И Гена к ней спешил чуть свет:
-- Послушай новенькое! –
       Цельный

В своих симпатиях поэт,
Считал, что с нею поделиться
Разумно...
       -- Сочинил сонет...
-- Ну, почитай... – Она чинится

Не станет, но предупредит:
-- Учти, я не знаток...
       -- Да, ладно!
Сонет мне сердце бередит,
Тебе прочту – и мне отрадно.

А знатоки мне не нужны.
Ты скажешь, что лежит на сердце...
Ну, как?
       -- Они чисты, нежны
С наивной ясностью младенца,

Притом, что строки о войне...
Расстрогали меня – и честно –
Понравились ужасно мне...
Но снова подчеркнуть уместно,

Что никакой я не знаток...
-- Ты станешь им! Поверь мне, Аня!
Еще я напишу чуток,
Прочту тебе – есть основанья

Считать: при честности твоей
И впредь не покривишь душою,
Все скажешь прямо о моей
Поэзии... Мы так с тобою

Неспешно вырастем в своих
Неразделимых ипостасях...
-- Что ж, приноси мне каждый стих... --
Поэты в творческих экстазах

Нуждаются в живой душе,
То поддержала б их горенье...
И Гена Громовой уже
Несет опять стихотворенье...

Рассказывает Анна:
       -- Вот:
В походе с нами был Геннадий –
И всю дорогу напролет
Играл и пел веселья ради.

Когда вошли в метро, внутри,
Геннадий показал мне пальцы –
На них алели волдыри
Как от ожогов... Мы, скитальцы,

Еще во власти той игры,
Просили:
       -- Поиграй! –в вагоне,
И песен звонкие дары,
Чьи – в сердце Красникова корни,

Весь расстревожили вагон.
Один подвыпивший мужчина.
Кричал – и крик был точно стон –
Наверное была причина:

-- Кончай горланить. Нет любви...
Твой ор любого здесь достанет...
Встал Гена с дядькой виз-а-ви,
«Любовь нечаянно нагрянет...» --

Запел... Захлопал весь вагон –
И пьяный дядька... засмеялся... --
Таков мой однокурсник... Он
Еще до высшей не поднялся

Отметки в творческой судьбе,
Но он поднимется, ей-Богу.
Не прибегая к ворожбе,
Скажу: на верную дорогу

Геннадия ведет журфак...
От Громовой еще узнали,
То, что нельзя забыть никак.
Да и забудется едва ли.

-- На курсе, что идет вослед,
От вашего еще подальше –
На расстоянии двух лет
Есть мало чем приметный мальчик.

Вот разве имя Николай
Васильич Гоголь удивляет.
Кучборской как ни отвечай –
Она величьем подавляет.

А Гоголь еле-еле плел
Вкривь-вкось чего-то мимо темы,
Но все ж с зачетиком ушел,
Чему поудивлялись все мы.

Сама мэтресса пояснить
Взялась возникшую дилемму:
-- Нет, не смогла я оценить
На «двойку" Гоголя, хоть тему

Он очень-очень-плохо знал... –
Фамилия спасла студента
От попадания в провал...
Воспоминаний общих лента

Порой зигзагами кружит,
Порой необъяснимо рвется...
Но тот, кто прошлым дорожит,
Старается – и удается

Связать порвавшуюся нить...
Читаю книжечку о Свифте –
И в лифт вхожу... Как оценить:
Вдвоем с Элеонорой в лифте!

Лифт поднимается... Молчим...
Не по себе мне в том молчанье...
Мне ясно – у нее мужчин
Без счета... Странное посланье

Она мне в спину говорит:
Что я, мол, стопроцентно русский...
Какое чувство в ней бурлит?
Бог с нею... На житейской узкой

Тропинке с неюразошлись –
И не питаю интереса.
Пусть мы и обитаем близ
Друг друга. Разного замеса

Я – и охотница – она...
Мне в жизни лишь одна Тамара,
Одна лишь Томочка нужна...
Я верю: никакая хмара

Любовь такую не затмит...
Конечно, об Элеоноре –
Смолчу, хоть что-то бередит
Все рассказать себе на горе.

Я соберусь – и умолчу.
Не стану придавать значанье
Той встрече. Этим исключу
Из круга тем для сообщенья.

И новый день пришел к концу.
Я в ожидании Тамары
Спустился к школьному крыльцу...
-- Мосфильм снимает «Сиалевары»...

-- Спектакль, который ставил МХАТ?
-- Все верно... А у Вас фактура –
Возьмут в картину нарасхват –
Высокий, мощная фигура...

-- А вы, простите... ?
       Я – помреж...
Хотите, вам назначат пробы?
-- Благодарю! Меня хоть режь,
Я достиженьями учебы

Отнюдь не стану рисковать...
-- В кино сниматься приглашают –
О чем тут, право, толковать?
-- Касторку с сахаром смешают –

Получится ни то ни се –
И потму я выбираю
Журфак, учебу – вот и все...
-- Такой дурак – я умираю...

-- Пожалуйста. А я живу.
Причем, по тем установленьям,
Которые себе в главу
Сам вкладываю – и сомненьям

Лазеек не оставлю в них...
Учеба, трудная учеба,
Профессора и горы книг...
Я заурядная особа ---

Не вундеркинд, не супермен.
Мне все дается туговато,
Но все ж я поднимусь с колен –
Я в будещее верю свято,

В то, что достигнуто трудом.
Я знаю – были прецеденты:
Счастливый шанс и – Белый дом...
Но мне не надо в президенты.

Я выбрал то, чего хотел.
Мне нравится стезя журфака.
Благословляю свой удел.
Пусть трудно, но уже без брака

Я поднимаюсь – и ломать
Судьбу считаю неуместным...
Мне альма матер – точно мать.
К примеру, где бы так немецким,

Теперь и чешским, овладел?
А это только часть свершений.
К актерству я не охладел.
Но ценность взвешенных решений –

В их верности своей судьбе...
-- Заждался? – Выбегает Тома....
-- Послушай, может хоть тебе
Мужик поверит? Он – кулема.

Его зовут играть в кино...
-- А роль-то главная?
       --- Едва ли...
 -- Не стоит...
       -- Оба заодно!
-- Послушайте, вы нас достали.

У нас другая в жизни цель.
Мы учимся – не ходим праздно.
Не дам Семену сесть на мель
Из-за минутного соблазна.

Не тратя времени – пока.
Ищите – может и найдете
В толпе студентов дурака...
Хотя... Ну как вы не поймете?

Журфак для нас превыше всех
Любых манков и обещалок.
Предполагаю, что успех
Ваш на журфаке будет жалок:

Любой из нас вам скажет «Нет»
В такой ответственный период... --
С кузиной Майей много лет
Не виделись но некто вывод

За смертных сделал – и ее
Шлет Ленинград в командировку
На краткое житье-бытье
В столицу... Проявив сноровку

Разведал: за ВДНХ
В гостинице живет кузина...
Моя английская доха
Искусственная – и не сильно

Богато от нее тепла...
Мы встретились вполне сердечно.
Авиатехником была
Кузина... Мы глядели встречно

В глаза друг другу... Вспоминал,
Как с Маей встретился впервые
У Зои в Киеве... Внимал
Произношению: живые

Их интонации несли
Тончайший отзвук Ленинграда,
Где девичьи лета прошли
И старшей, Зои... Мне – отрада

Вновь слушать питерский акцент,
Смотреть в глаза родные Майи...
-- Так расскажи, чем жив, студент...
Рассказывая, принимаю

Из глаз кузины свет добра...
Потолковали, посидели...
-- Ну, ладно, Майя, мне пора.
В цейтноте я -- на самом деле... --

Кузина в мае родилась,
Отсюда -- имя у кузины.
Не ведал, что в последний раз
С ней свиделись... Неотразимы

Шлепки судьбы... Они в семье
В Израиль вскоре захотели,
Не написали даже мне...
Журфаковские дни летели...
 
В один из дней пронесся слух:
На факультете будет встреча.
Придет американский друг
Гэс Холл... Едва ли не увеча

Друг друга, все рванули в зал,
Набились, как селедки в банке.
А я, конечно, опоздал.
Вс, не пускают по подлянке.

Вдруг кто-то тихо говорит:
Дверь на балкон сейчас откроют.
Несемся к двери. Там стоит
Декана референт. Толпою

Врываемся... Быстрей вперед.
Декан приводит Гэса Холла.
Стоймя приветствует народ.
У коммуниста – громкий голос.

Американский коммунист
Подтянут, мужествен и строен.
Как убедительно речист,
Бодр и решительно настроен.

Толкует ясно и умно
О кознях империализма.
То, что казалось нам смешно,
Вдруг обрело печать трагизма.

Советской пропаганде мы
Уже давным давно не верим.
Но этот парень из тюрьмы
Американсой – он потерям,

Противоставит дух бойца –
Не то, что наши старикашки!
С ним в унисон стучат сердца –
Пути борьбы остры и тяжки.

Жизнь коммуниста не в Кремле,
А в пекле империализма –
Не самый сладкий на земле
Удел... Воителя харизма

Кладет к ногам его сердца.
Он говорит проникновенно...
Мы в напряженьи до конца...
Благодарит проникновенно

И, улыбаясь, говорит...
Случалось оскорбляли горько
На выступленьях, но стоит
Надежно за него галерка –

И лучший отклик он всегда,
Как раз с галерки получает...
-- Так вы бы и пришли сюда! –
Перевели. Он обещает –

И над лобастой головой
Рукопожатьем потрясает...
В раздумье движемся домой.
И душу все не отпускает

Осознавание того,
Насколько мир раним и хрупок.
Не понимаем ничего –
А ведь плывем в одной из шлюпок,

Что только чудом до сих пор
Не растрепало ураганом.
Та встреча с истиной в упор –
Как если б кто-то в нас наганом

Заряженным внезапно ткнул.
Но ощущенье гордой силы
Гэс Холл в нас также всколыхнул:
Мы – под защитой и не сиры...

Беневоленская была
В журфаке – «Знания» полпредом.
На конференцию взяла
Нас городскую... Полным бредом

Казался нам тупой отчет:
Умножилось прочтенье лекций,
А содержанье отстает
И нет контроля. Чтоб инфекций

Идеологии чужой
Не допустить бы при прочтенье...
Народ внимающий – седой
По большей части – и почтенье

Испытывает к той бурде...
Беневоленская внимает
С восторгом... У меня в балде
Одна мылишка лишь гуляет:

Потеря времени... Мне жаль...
Я лучше в те часы с Тамарой
Пешочком бы пошлепал вдаль.
Отменно б погуляли парой.

Беневоленская потом
Сказала, что на факультете
Мы нашу вскоре проведем
От «Знания»...
       -- Причем, заметьте –

Научную – и пригласим
Студентов из московских вузов...
-- Что?
       -- Конференцию... –
       Засим –
Назвался груздем – лезешь в кузов:

В программу конференции
И я докладчиком записан.
Не нашим – преференции...
На хвост шампура был нанизан

Мой солержательный доклад.
Опережал меня в программе
МГИМО-шный немец... Рыжий рад:
Частя аршинными ногами,

Влез на трибуну – и понес...
Регламент перебрал аж втрое.
Мое жрет время, кровосос...
Ну, ладно, я сейчас «героя»

Прищучу... Вот и мой черед...
Я с предисловья начинаю:
-- Писатель Курт Тухольский – (вот
Вполне уместно вспоминаю) –

Плохому ритору давал
Советы на таком примере.
В Сорбонне автор наблюдал
Китайца. Близок по манере

К докладчику был из МГИМО.
-- Позвольте, спич мой начиная,
Коснусь истории само
Собой – великого Китая

Примерно за пять тысяч лет,
А уж потоб приближуь к теме...
Мгимошника стал гуще цвет.
Сидит весь красный, даже темя,

По-видимому налилось...
А я, доклад маленько скомкал,
Пошел по теме вкривь и вкось...
Среди сидевших в зале – Томка.

Она-то знала: мой доклад
Был нов и сочен по фактуру.
Но рыжий немец, пришлый гад
По мерзостной его натуре

Меня загнал в глухой цейтнот...
Что делать? Кратко отболтался.
По пунктам пробежал – и вот –
До мини-резюме добрался.

И этот важен был урок.
Выходит я вполне способен,
Коль припечет, собрать в комок –
И без особенных колдобин

Большое в малом изложить...
Итоги подводил Засурский.
Мой спич изволил похвалить.
Он понял все... А я за сутки

От спича отойти не мог:
Был тем докладом переполнен:
Глаза тараща в потолок,
Нашептывал его в упорном

Стремлении договорить...
Но – деньги... Де и как добыть их?
Кто мог бы краник отворить,
Чтоб из него мне в руки вытек

Поток целковых... Салтунов
На Первомай позвал в команду.
Берем вагон и – будь здоров!
Вмиг разгружаем... Нашу Банду --

(А с Николаем и со мной
В ней Медведовский и Пинегин) –
Наш бригадир – он заводной
Шлют (мы забыли о ночлеге) –

То выковыривать асбест,
То керамзит, то лом металла...
Не выдаст Бог – свинья не съест...
Уже давно спина устала –

Ни выпрямиться ни в наклон...
А нам опять кричат:
       -- Работа!...
Еще, потом еще вагон...
Уже я весь взопрел... От пота

В глазах сплошная краснота...
Но пашем – праздничный тарифчик –
И выпашем рублей полста...
А Солтунов-то Колька – живчик:

Не видно даже, что устал.
И нас упрямо понужает.
Силен, хотя и ростом мал.
И пять минут не разрешает

Расслабиться и отдохнуть...
-- Дашь слабину – и будет хуже.
Ну, поднажмем еще чуть—чуть...
Меня как будто в грязной луже

Изгваздали: на мне и мел
И уголь... Брюки заскорузли...
Как я в ту ночь не околел,
Не ведаю... Глаза потухли –

Едва приплелся в зону «Де»...
Меня Томуська моет в душе..
-- Ой, больно!
       -- Где болит?
       -- Везде... –
Свалился в койку – только хуже...

Передневал – иду опять.
В семейке кончились деньжата...
-- Отвык? Придется привыкать... –
Я привыкаю плоховато

Два стройотряда позади,
В которых был в труде примером...
А нынче – только погляди –
Раскис... Ну, нет, таким манером

Не заработаешь деньжат...
Креплюсь. Тружусь. Терплю. Стараюсь.
На пальцы бросил взгляд – дрожат...
Но я уже притерпеваюсь,

Хорейный ритм: туда – сюда –
А погружа.сь точно в трансе...
В вагоне – бухты: провода...
Шепчу: трудом не оболванься.

Понеже в друг, в какой-то миг
Мне показалось, что на свете
Нет более ни умных книг,
Ни рифм, ни ямбов, только эти

Хорейные «туда-сюда»...
Как сильно человек тупеет
От непосильного труда...
Спина моя сильней потеет,

Но, понимаю: пить нельзя
Не то раскисну и ослабну...
По сходням рейчатым скользя,
Сгибаясь под мешками, плавно

Выносим то ли дихлофок,
То ль вредную иную гадость.
Во что бы спрятать длинный нос?
Нет респираторов – и слабость

Одолевает – травит нас
Работодатель не жалея...
Студенческий рабочий класс...
Выкатываем бочки клея –

Сплошная химия и он...
Вот подрядились на погибель...
Но, слава Богу, пусть вагон...
-- А в день Победы не могли бы ль

Вновь всей бригадою прийти?
-- Посмотрим, что на факультете..
Но ты, начальник, не шути.
Обезанные «тети-мети»

Выкладывай!
       -- Ну, да, ну да!
Вот ваши деньги в лучшем виде...
Понятно. если б не нужда,...
Надеюсь, парни, не в обиде?...

Мы не в обиде – при деньгах!
Теперь до сессии дотянем.
Семейка наша не в долгах.
Чуть поувереннее станем

В расходах... О богатстве нет
И речи после майской вахты.
Чуть витаминнее обед –
Для женушки и сына... Ах, ты,

Какие фрукты продают,
Какие овощи на рынке!
Сметана, творожок! Суют
Под нос медок в обливной крынке...

Увы, студенческий карман
Для рынка слаб при всех подпитках,
Хоть и продолжается роман
С «чугункой» в горестных попытках

Подладить нищенский бюджет...
Но это, в общем, тривиально:
У большинства студентов нет
Деньжат – и пропитать нормально

Не может средняя семья
Студенческая – ну и ладно...
-- Еще заметок сто с меня,
Чтоб не совсем уж безотрадно

Глядели мы на Божий свет...
Мы курс закончили прилично.
У Томы даже «хоров» нет –
По всем предметам лишь «отлично».

Ну, у меня «четверки» есть,
Да, я не медалист по жизни.
Но все ж «ударник», Ваша честь –
И пребываю в оптимизме...

Поэма вторая. Тома


Голос Левитана: Говорит Москва... Работают все радиостанции Советского Союза и Центральное телевидени... Передаем сообщение Тасс. Сегодня... в Советском Союзе... на космическом корабле... впервые в мире... подзалетела женщина-космонавт.
Женщина-космонавт впервые чувствует себя хорошо.
       Хроника космического залета.
       В беседе с корреспондентом радио женщина-космонавт сообщила о том, что первые пятнадцать минут залета были прекрасны...

       Фирменная шутка Семена Венцимерова

Едва вернулись в зону «Д» --
(Похоже, я подзалетела) --
Чтоб отвести глаза беде,
Пошла к врачу – такое дело

Нельзя оставить на потом.
До поликлиники два шага.
Высотка – наш московский дом –
Не только классная общага.

Здесь магазины, ателье,
Здесь кинозалы и аптека...
На тысячи советских лье
Здесь только – все для человека.

Так, словно наступил уже,
Давно обещанный Никиткой,
Здесь, на отдельном рубеже,
Не стопроцентный, в чем-то – жидкий,

Но все же – коммунизм. Иду
В амбулаторию высотки.
С волнением приема жду
На лавке возле загородки,

Где принмают только нас,
Подзалетевших... Слишком долог
Обычно ожиданья час...
Нельзя быстрее, гинеколог?

На лавке стопкою лежат
Изрядно старые газеты.
Ну, почитаю все подряд.
Какие в них найду сюжеты?

В году минувшем, в сентябре
Был бунт в тюрьме заокеанской
В какой-то Аттике... В добре
Едва ли кто американский

Способен уличить спецназ
Перестреляли кучу зеков.
Так то у них... А как у нас?
Здесь вообще за человеков

Их не считали никогда
И миллионами в отходы
Пускали.. Не страна – беда.
Не только в сталинские годы,

Но при Хрущеве и сейчас
Плюют на право человека
Быль человеком. Здесь для нас,
В высотке – почта и аптека,

А в лагерях – глухой барак --
Рассказывала тетя Тася...
Еще что пишут? Значит так....
Похоже, цензор размечтался,

Дав ход заметке. В октябре
У них во Флориде открылся
«Диснеев мир» -- рай детворе...
Вот мой бы малый очутился

В том мире, тоже был бы рад...
Ноябрь... Десант американский
Примарсианился... Подряд
Все о стране заокеанской.

Обидно – есть ли что у нас?
Неужто все гнилье, поганки?
Вот, правда, зацепился глаз:
Премьера – «Гамлет» на Таганке.

Любимов Юрий – режиссер,
В заглавной роли сам Высоцкий.
Шедевр – и неуместен спор...
А от заметочки неброской

Обидой веет: космолет
При высадке на Марс разбился
Советский... Просто зло берет:
«Маринер-9» опустился,

Как должно, нашему – кранты...
А в школах Лондона отныне,
Пусть даже провинился ты,
Пришлось забыть о хворостине –

Не будут розгами вгонять
Ученость в задницу, как прежде...
Быть может, и у нас менять
Пора уклад? Поверь надежде,

Пошире губы раскатай...
Но всюду в мире перемены.
Маоцзедуновский Китай
Вошел в ооновские стены

И вытеснил оттоль Тайвань.
За что Китай давно боролся...
Вот новость посвежее, глянь,
Январская... За жизнь боролся

В высоком небе самолет,
Но все же сверзился на земля
С десятитысячных высот.
Читаю и как знаку внемлю,

Что мне Всевышним явно дан:
Живой осталась югославка,
Чье имя – Весна... Тайна тайн
Открылась мне и даже лавка

Вмиг словно мягче стала вдруг,
И будто даже посветлело
В миг озарения вокруг:
Мне предназначенное дело

Свершу успешно – и живой
Сама останусь в результате
И выживет сыночек мой...
А вот и приглашают, кстати...

-- Фамилия?... Твой факультет?
Рожала прежде?
       -- Не рожала...
-- Курс?
       -- Третий...
       -- Сколько полных лет?
-- Мне? Двадцать три...
       -- Уже немало...

Предполагала встретить здесь
Врачиху из интеллигентных
А у нее другой замес:
Из фронтовичек монументных

Скорей всего была она,
Из деревенских акушерок.
Немолода, седа, сильна,
Недружелюбна... Этажерок

С приладами пугает вид...
Я относилась с уваженьем
К беременности, но глядит
Она с полнейшим небреженьем:

Мол, много залетевших вас...
-- За ширму! Полезай на кресло.
Жди. Покурю, приду сейчас... –
Я раскоряченно залезла,

Жду... Скоро бабка подошла...
-- Ну, да, все верно. Три недели.
-- Поступим как?
       -- Не поняла...
-- Родить решила или... ---
       Еле

Дошло...
       -- Конечно же родить!
Врачиха будто засияла.
-- Сюда придется приходить
Еженедельно... Надавала

Советов, как себя беречь,
Как одеваться, как питаться,
Чтоб и болезни не навлечь,,
Не опуститься, не раздаться.

Я сверх того еще взяла
В читальне женские журналы.
В них упражнения нашла,
Их утром четко выполняла.

Мне радостно и хорошо
В моей особой ипостаси.
Живот почти совсем еще
Не замечаем, правда, в массе

Есть приращенья, но они
Не так объемны, как у Галки
И Груньки... Глянь на них, сравни:
Они уродливы и жалки.

Но, правда, сильный токсикоз.
О нем заранее врачиха
Предупредила... Не вопрос.
Коль нужно, порыгаем тихо.

Приспособляемся хитро
К физиологии натуры:
Я утром еду на метро
До остановки «Парк культуры»,

Здесь на платформе нахожу
Укрытую колонной урну,
Рыгаю. Снова захожу
В вагон – и следую культурно

До станции, откуда мне
Минут пяток до факультета.
Учусь ответственно вполне
И скидок не прошу на это

Особенное «статус-кво»,
Все выполняю на отлично.
Во мне родное существу
Ведет себя вполне прилично.

В ответ на музыку оно
Меня ножонками колотит.
Мне и щекотно и смешно –
Толкается и колобродит.

Растет, наверно, музыкант.
Запомним, может быть и вправду
Проявит к музыке талант...
Все впереди. Еще за парту

Не сев, как юный Моцарт, он
Слагать симфонии возьмется.
Папашка песенный, Семен,
А это ведь передается.

Раиса Скоркина меня
Жалеет и бранит Семена:
-- Что с девкой учудил, чухня! –
Семестр несется окрыленно...

Семен уже заправский йог,
Стоит на голове и в «лотос»
Садится со сплетеньем ног...
Со мной – сама любовь и кротость.

Мой организм не колбасит,
Соленых огурцов не просит.
Он кашкой манной будет сыт...
Морковку со сметанкой носит

Семен... Ее в охотку ем.
Однажды Сенька делал йогу,
Себя в запутанный совсем
Сплел крендель... Тертую морковку

Над Сенькой с аппетитом ем.
И затошнило вдруг внезапно.
И Сеньку забросало всем,
Что съела...
       -- Напиталась справно!

-- Прости...
       -- Да ладно, ерунда.
Душ рядом, долго ли умыться?
-- Все токсикоз мой...
       -- Вот беда,
Так привязался, не отбиться...

-- Праматерь Ева, согрешив,
Всех женщин в мире на страданья
Навечно обрекла, свершив
Всевышнего предначертанья.

Придется, значит, потерпеть.
Со мною и тебе, любимый...
-- К шестому сентября успеть
Подарок был бы...
       -- Вместе с Димой

Мы постараемся успеть...
А если малость запоздаем...
-- Я все равно от счастья петь
На всю столицу буду!
       -- Знаем,

Ты любишь нас...
       -- Тебя люблю,
Люблю его, превыше жизни.
Вот, пяточку его ловлю –
Толкается... Я просто в шизе!

-- Малыш наверно слышит нас...
-- И даже понимает что-то
По интонации... –
       Тотчас
Малыш сильнее отчего-то

Зашевелился изнутри...
-- Он несомненно понимает –
Заколотился, посмотри...
-- Ну, пусть покуда отдыхает...

Я не похожа на дежу,
Не видно отложений сальных.
В просторном свитере хожу,
Который поджарил Аяльнех...

Нас практика еще ждала...
Лопатников, наш мэтр тырпырный,
Покуда я еще могла,
Решил мне практику «пунктирной»,

Вечерней сделать: я учусь
С утра, потом в «Литературку»,
В хозяйство Румера помчусь.
Он на меня сперва вприщурку

С сомнением в упор глядел.
Но я в делах не оплошала.
На письмах Румера отдел
Сидел большой. Я их читала.

Отдельно жалобы кладу
На домуправа-недотепу,
Отдельно тех, кто впал в беду,
Те письма, в коих дядю Степу,

Поздравить просят в юбилей.
-- Не ошибаюсь ли, проверьте...
-- Все верно. Ярлычок наклей
С твоей ремаркой на конверте –

И письма далее пойдут
К другим. Те сочинят ответы.
Которые людей найдут
Хоть на другом краю планеты,

Тех, что письмо прислали нам.
Мы к ним с полнейшим уваженьем.... --
И я к неброским ярлыкам
Серьезно отношусь и с рвеньем.

Редакция солидный дом
Многоэтажный занимала.
Напротив – рынок. То, что в нем,
Мне лакомо, да денег мало.

Семена как-то позвала,
Он навестил «Литературку».
Йог строен, крепок, как скала,
Он вылепил себе фигурку –

У всех лит-дам в глазах восторг.
В отделе – бородатый парень --
Живот на запад и восток...
А Сенька йогою поджарен,

Пластичен, гибок... Показать
По просьбе дам готов охотно,
В какие мог себя вязать
Узлы... Выходим беззаботно.

Через бульвар его веду
На рынок...
       -- Правда, изобилье?
Тускнеет мужа взгляд.
       -- Найду
Вдруг кошелек, а в нем забыли

Тысчонок несколько рублей,
Тогда кормиться будем с рынка.
Здесь цены жутки. –
       Резко злей
Стал Сенька – и умолк. Заминка

Продлилась долго. Милый йог
Питаться лишь одной капустой
На постном масле только мог.
А мне без витаминов грустно.

-- Ведь я – ты помнтшь? – не одна.
Со мною вместе в этом теле.
Наш мальчик... Я не голодна,
Но мы черешен захотели,

Клубнички... – Помрачнел Семен.
Уж он и так, как мог, старался –
И к нам неслись со всех сторон
Рубли по почте в темпе вальса.

В ответ на новости, что слал
Семен по разным регионам
С ВДНХ... Известным стал
Заметочником. Нам с Семеном

Хватало... На на рынок здесь
Иные требуются суммы.
Они, гляжу, у многих есть –
На рынке давка... Думы, думы...

Однажды Румер мне дает
Ответственное порученье:
В московскую больницу шлет,
Где парень был на излеченье.

У парня камни в мочевом
Случились пузыре. Коллеги
Так озабочены о нем,
Что просят навестить. В «телеге»,

Что прислана издалека,
«Литературка» -- символ веры.
Берем бутылку коньяка,
Конфет коробку...
       -- Чувство меры

Зашкаливает, -- мне Семен... –
Мы, дескать, не миллионеры.
-- Пусть знает человек, что он
Не одинок. Здесь чувство меры

Неактуально. Мы вдвоем
Поехали в больницу к парню.
От земляков письмо везем,
Гостинцы... Смотрит благодарно...

-- Так что ответить землякам?
-- Ответьте, что вниманьем тронут,
А за визит – спасибо вам... –
Мне практику зачли – и в омут

Весенней сессии летим...
А Райка-то, представьте, в «Правде»
Практиковалась... Все хотим
В центральный орган... Кукиш! Нам-де,

Кто беспартийный, от ворот,
Дают здесь поворот – и ладно.
Не больно и хотелось, вот!
И вообще вполне прохладно

К партийным отношусь делам.
А Скоркину-то Рыбакова
В ЦО пристроила, а там
Раиса выглядит толково.

Все силы сессия берет.
Но я сдаю предметы четко.
И Селезневу в свой черед
Отбарабанила... Зачетка

Украсилась еще одной
Отличной за итог оценкой.
Профессор строгий мил со мной.
Экзамен завершился сценкой.

На снимок мой лазурный взгляд
Профессор бросил удивленный.
-- На снимке вы?
       -- Пять лет назад...
-- Вы дробненькая здесь... –
       В графленой

Книжонке подпись начертал.
-- Ступайте, милая... Успехов! –
Автобус по Москве катал.
Высотка, главный вход.... Подъехав,

Здесь вышла... Розовый костюм
На мне, высокая прическа.
Иду, полна веселых дум.
Я счастлива. В руке – зачетка.

Светло в душе и голове.
Я, видно, радостью светилась.
На выходе из зоны «В» --
Виктор Удом... Что приключилось:

Он засмотрелся на меня –
И, в восхищенье пребывая,
Едва мне под ноги, чухня
Не рухнул, бедный... Я – такая...

Потом – вечерний ритуал:
Пошли гулять на смотровую.
Нам мириадами сиял
Огней наш город... На Москву я

Могу без устали глядеть
Часами. Это город счастья.
Нам повезло сюда взлететь.
Неужто с нею распрощаться

Придется насовсем, когда
Здесь одолеем всю науку,
Умчать в чужие города?
Одна лишь мысль рождает муку...

Кравчук Наталья привела
Стажера немца познакомить.
Немолод, сед... Судьба вела
Его «нах Остен» через копоть

И кровь войны... Надев мундир,
Он с нашей армией сражался,
Пленен был... Изменился мир –
Он вновь в России оказался –

Учитель русского, стажер...
По русски здорово болтает...
Концептуальный разговор:
Характер русский удивляет –

Готовность русского отдать
Все другу, сердце нараспашку.
И немцы рады помогать,
Но уж последнюю рубашку,

Понятно, немец, не отдаст...
Ну, вот – еще один подняли
Наук и жизни трудный пласт,
Еще полнее осознали

Себя в профессии, ее –
В себе...
       -- Присели – встали –
И – в Черновцы везем мое
Объемное пузцо, где ждали

Нетерпеливо нас давно,
Принять мое пузцо мечтали –
Такое будет им кино –
Они такого не видали...

Поэма третья. Ольга Боголюбова

Закончен первый курс – и в лад
С желанием надеть штормовку,
Прошусь со вссеми в стройотряд.
Отказывают. Мне неловко:

Ведь стопроцентен тот студент,
Кто весь в эмблемах и нашивках.
У стройотрядовцев акцент
Особый... Я просилась шибко --

Из нашей группы едут все:
Алиев, Газазян и Марков...
Манакина во всей красе --
В зеленой форменке... Мне мягко

Петруша Марков объяснил:
-- А вот начну я материться,
А ты заплачешь -= подкузьмил. –
На стройке некогда чиниться

И деликатничать с тобой...
-- Манакину-то взяли, Мельник,
Невзорову, а мне – отбой?
Подергал Марков синий тельник...

Ну, Марков, ладно. Отомщу.
Еще не раз тебе припомню,
Сексизм нахальный не прощу.
Ведь я сильна – в каменоломню

Меня пошлите – я смогу!
Гляди, ты пожалеешь, Марков!
Ты в вечном предо мной долгу.
Так отомщу, что станет жарко...

Нашли занятие и мне.
Из личных дел всего потока
Убрать достойные вполне
Все сочинения... Их много.

Писали-то не дурачки --
Раз все зачислены в студента,
Набрав приличные очки.
Какие были аргументы

Для удаления эссе –
Не помню...
       -- Волоките в урну! –
Но я их подсобрала все,
Соседке отнесла культурно –

Той предстояло поступать...
Наверно много лет шедевры
Журфаковцев пойдут мелькать,
Экзаменаторам на нервы

Изрядно действуя... Теперь
Иные поступили с ними ж,
Возможно... А пойди проверь...
А летом я сменила имидж.

Теперь на голове копна
Соломенная – «скандинавка»...
Из хлопка (может – изо льна)
Аляпистое платье – лавка –

Единственное на виду
Держала – явно им гордилась...
В нем – примой в Пярну как в бреду
Шокирующе заявилась.

И продолжался фейерверк.
Что начат сказочным прорывом
На факультет, что не отверг...
Здесь в потрясении счастливом

От моря и балтийских дюн...
Как много радостей для сердца
Пока душою чист и юн...
Моя душа была отверста

На все хорошее... Арал
Был первым морем, морем детства,
Что постепенно умирал...
Вначале позврлял вглядеться

Из окон поезда в себя --
Плескался прямо возле рельсов...
Но море жаркое губя,
Арыками поля разрезав,

Чтоб хлопка больше дать стране,
Аму и Сыр-Дарьи водицу
Растаскивали... Даже мне
Понятно было: не годится

Лищать подпитки наш Арал –
И он от поезда все дальше
И дальше, дальше отступал –
И вскоре стал не виден даже

В бинокль...
       Забылась, отвлеклась...
Я в Пярну еду через Ригу –
Блондинкой в ярком платье – класс!
Легко откладывала книгу,

Когда попутчики меня,
Прибалты-мужики "кадрили",
Друг друга у дверей тесня,
В купе попарно заходили,

Со мной пытались говорить –
Ведь я блондинка – по эстонски...
-- Я русская! – спешу отбрить...
Вещички в пестренькой котомке, --

Объехать на кривой козе
Не эстам с похотью во взоре! --
Встречай мой пярнусский кузен!
Пирс далеко вдается в море,

Где миражи далеких стран...
Забудьте о студентке, люди...
Был первый выход в ресторан
И озорные поцелуи

С веселым парнем на крыльце...
Вернулась инопланетянкой
С улыбкой странной на лице...
Не признаю себя ферганкой --

Здесь недостойные меня –
И я кручу-верчу парнями –
Пусть их сгорают от огня,
Не спят ночами – и кругами

Толпой вокруг меня бредут...
Я хохочу, а в нашем парке
Отплясываю... Ладно... Ждут
Меня в столице...
       До запарки

Тружусь на сафре полевой –
Из гряд картошку добываю
В грязи осенней с головой...
Я на здоровье уповаю,

Нагуливаю апетит –
На всех столах, что не доели,
В голодный мой роток летит,
А я и так девица в теле,

А здесь оно еще растет...
Снимаем с грялки шесть десятков
Мешков... У Скоркиной учет –
Строжайший... Против беспорядков

Идет всемерная борьба...
Отбой – а Сашка Бородулин
С Танюшкой Стрельниковой – ба!
В лесок пошли... Ну им и вдули

По первое число пред всем
Отрядом нашим на линейке,
Едва не выгнали совсем...
Стоят две крохи в телогрейке,

Как воробьи – и мне их жаль...
Молодкин с Конторер амуры
Крутили—просто фестиваль
Романов! Слава шуры-муры

В стогу с Карелиной творил –
Ольсинский... А на первом курсе
Два дня он и меня кадрил –
Но не в моем был Славик вкусе.

Он нас в общаге навещал,
Поскольку проживал в соседстве,
С деканом рядом... Привечал,
Но не нашлось местечка в сердце –

И он тихонечко слинял...
И хорошо, что на картошке
Он не меня осеменял –
С Ольсинским разошлись дорожки...

Картошка... Вижу в первый раз,
Как клубни из земли достали.
Она ведь не растет у нас –
Под хлопком все в Узбекистане.

Машиной вывернут кусты,
А клубни мы уже руками,
Что впредь не будут ни чисты
Ни нежны... А земля – то камень,

То жижа – хлынули дожди...
Мы – в борозде с утра до ночи.
И –кха, кха – колотье в груди –
Поочередно простывали –

Но было весело... Тесней
Сдружилась с Лесиной Иринкой,
С Наташей Воливач... Видней
Здесь каждый... С жадностью, хитринкой

Здесь не протянешь и полдня.
Ведь каждый словно под рентгеном.
Душой виляя и темня,
Не скроешь мерзкого, по генам

Доставшегося или так
Приобретенного попутно...
Мешок рогожный – славный стяг!
Под ним кто—чисто, кто распутно,

За что -- судьбой награждены...
Мы в борозде – уже все сестры
С прозванием – Бороздины –
Уже не изначально пестры –

По-деревенски озорны...
Пришедшая из академки
Девчонка... Все изумлены:
В манере фройляйн – иноземки

Прескромно села вышивать,
Сосредоточившись публично...
И как же это понимать?
Так обольщала артистично?

Мы обсуждали сей пассаж
До окончания картошки.
Но все проходит. В саквояж
Всяк взял по праву понемножку

На пару-тройку дней с собой
Тех клубней в виде сувенира...
И вновь учеба – вечный бой
С собою – за познанье мира.

Летел ракетою второй
Курс взбалмошный и полный дружбы.
Была я самой молодой
В радийной группе: после службы

Почти все парни... У девчат
И тех три-пять годков отрыва --.
Все интересы – невопад,
Я сторонилась и х пугливо.

Абдукаримов лишь – годок
И тоже – среднеазиатский.
Он лучший – по судьбе дружок –
Чисты воспоминанья, сладки –

О самых лучших на земле
Краях, о самых светлых в мире,
О маме, доме, о тепле,
Бахчах, о хлопке и инжире...

Другие с опытом, умны...
Но первый курс прошел не зряшно.
Теперь мы словно из родни.
Мы дружим – страстно, бесшабашно.

А в дружбе с нами и Москва.
Геннадий Бортников, Высоцкий!
Боготворящая молва
Влекла туда, где дух высокий,

Где личность вдохновенный дар
Растрачивает безоглядно.
И душ отзывчивых радар
Воспламеняет беспощадно

Все чувства... Выстоять должны
Сперва всю ночь у касс билетных...
Зато потом и явь и сны
Полны восторгов многоцветных.

«Глазами клоуна».. Сверкал
Талант Геннадия в спектакле.
Невыразимый чувств накал –
И ничего, что пылью пахли

Галерок темные углы,
Где разместиться удавалось.
Мы это пережить могли.
Ведь в душах сладко отзывалось,

То, что творил большой актер...
Еще сильней взрывал Высоцкий
Душ успокоенность. Простер
Он через зал к душе мосточки.

В Джон-Ридовском, потрясшем мир,
Десятидневье он министра
Изображает, мой кумир!
Так темпераментно, искристо!

В запале действия актер
Из реквизита тумбу скинул.
Толчком порывистым в партер.
-- Пардон! – промолвил, будто вынул

Цветок – и даме подарил,
Вот даме выпало везенье –
Высоцкий с ней заговорил
Со сцены прямо... Наважденье:

Он предо мной и ночь и день.
А голос слышен отовсюду.
Те песни хриплые не лень
Мне слушать вновь и вновь – и буду,

Наверно, до скончанья дней
Я этим пеньем наслаждаться.
Душе восторженной моей
Дано Высоцким вдохновляться..

Семестр так быстро пролетел –
Короткая сюжета главка.
Кто – угадайте – захотел
Со мной лететь к узбекам?...
       Здравка!

Без разрешения властей –
Она ведь все же иностранка –
На юг мы покатили с ней.
Поскольку все же я – ферганка,

То стала гидом... Повезла
В Ташкент и Самарканд болгарку,
Коканд ей показать смогла...
Все ново для нее -- и ярко

И экзотично... Иногда
К экскурсионным подключались
Автобусам... Везли туда,
Где знаки древности остались –

По историческим местам...
Пестра история Ташкента.
Холм Мингурюкский... Башни там
И стены... Вид могучих стен-то

Из камня ясно говорит,
Что имя града – не случайно.
«Таш» -- «камень», «кент» -- «селенье»... Гид
Рассказом увлечен... Почтенье

К двум тысячам ушедших лет
Существования Ташкента.
Его судьбы далекой след –
В китайских хрониках... Крещендо

Судьбы: он важную всегда
Роль в мировом играет торге.
На перепутьях города
Растут стремительно... В восторге

Купцы из экзотичных стран:
Ташкент их прибыль умножает...
Потом сюда привнес ислам
Араб-завоеватель... Знает

История, как пострадал
Град от монгольского набега.
Тимур в нем стены укреплял,
Ташкент под властью Улугбека –

Оплот развития наук
Век девятнадцатый сурово
Из ханских вырывает рук
И отдает царю – и снова

«Звезда Востока» обрела
Правителя из чужеродных.
Россия армию ввела,
А с нею алчных и голодных

Купцов – им хлопок подавай,
Шелка, ковры, гранаты, розы...
В войну спасеньем этот край
Стал для бежавших от угрозы

Фашистской... Шестдесят шестой
Землетрясением порушил
Град глинобитный... Был застой
В Союзе – сильно занедужил,

Ослаб социализма строй,
Но к возрождению Ташкента
Все дружно поднялись... Толпой
Неслись строители... Цемента,

Металла, бруса, кирпича
В Ташкент погнали эшелоны.
Была работа горяча –
И встали новые районы.

И нынче град помолодел...
Но в катаклизме сохранились
Дворцы, которыми владел
Аллах в Ташкенте – не разбились

Мемориал на Хаст-Имом,
Где медресе и мавзолеи
Напоминают о былом...
Град, старину свою лелея,

Хранит и мудрость... В медресе
Здесь берегут коран Османский.
Святыню эту знают все
Мир почитает мусульманский

Первоисточником ее...
Болгарку Здравку восхитило
Восточное житье-бытье.
Моих родителей смутила

Подарком: банкою икры
И коньяком болгарским «Плиска».
Такое правило игры
Моей простой семье не близко –

Не знали, что и делать с ним,
Столь экзотично-непривычным
Сим подношеньем дорогим?
Что в данном случае приличным

Считается: открыть? Хранить?...
А чуть позднее я и Здравка
Решили для себя открыть
Ростов, Владимир, Суздаль... Явка

Была в Иванове у нас:
Мы к Ирке Лесиной явились-
Не запылились...
       -- Вот те раз! –
Ее родители дивились:

-- А нету Ирочки как раз... –
Она пришла с гулянки поздно –
Не сводит очумелых глаз:
-- Сюрприз! –
       А мы – победоносно --

-- Так. Где гуляла, с кем была?
Иришка даже покраснела...
А впрочем, личные дела --
Ее лишь, а не наше дело...

Мои же личные дела...
Я где-то вычитала фразу:
«Она испорчена была
Литературой...» Можно сразу

Сказать, что это – обо мне...
Любовь в моем превратном мненье
Всегда несчастная вполне
И безответна... В разуменье

Подобном в фокусе моей
Влюбленности – то фат-красавец
Самовлюбленный, то злодей,
А то – женатик, точно заяц

Трусливый, тот, кто всех умней –
Преподаватель диамата...
Их выбрав, я душою всей
Влезала в чувство... Мне не надо

Тех, кто давал мне четкий знак,
Что я понравилась... Оставьте!
Таких в своих не вижу снах.
Дай пострадать мне... Ну, кусайте

Воспоминанья, но опять
Все повторяю по шаблону:
Признанья буду лепетать
Неподходящему облому –

Любовь, как говорится, зла...
Я плачу, потому что снова
Влюбилась в явного козла –
Не скажешь лучше, право слово –

Как хочешь это понимай...
Мы едем с Галей Большаковой
Встречать веселый Первомай
На берегах Невы... Толково

Назначил встречу у Петра
Ермек – он тоже в Ленинграде
Пришли... Да где ж он? Нет...
       -- Игра
Недобрая, издевки ради?

Абдукаримов пояснил:
У шефов школы на подлодке
Как раз он в те минуты был
И видел в перескоп в чечетке

Нас обозленноых у Петра...
Поверила ему, простила...
Я простовата, не хитра,
Но в простоте таится сила...

Сожгла обиду, претерпя
Был вечер с праздничным салютом...
Едва нас с Галкою толпа
Не смяла... И в кошмаре лютом, --

Толпа нас на кусочки рвет...
Не испытать бы вновь повторно
Такой ужасный переплет:
Я отбиваюсь рефлекторно...

Я даже не соображу,
Как выбрались из переделки --
С тех пор я толпы обхожу
Увижу – не в своей тарелке...

И – практика на «Маяке» --
Пришло журфаковскок лето,
Сдаю заметки...Но в руке
Нет гонорара... Как ракета

Ношусь... Ну, дайте же хоть раз
Заметкой звонкой отличиться!
 Ищу сенсации... Но ТАСС
Все знает в по матушке-столице...

А у него авторитет:
Мы с ТАСС’ом об одном напишем,
Но тассовский приоритет
Мои усилья бьет... Не дышим,

Сидим, дыханье затаив --
Однажды повезло бедняге --
Мою заметку – диво див --
Всем курсом слушали в общаге.

Горю, круженье в голове...
Был полдень. Я затрепетала,
Когда на Пятницкой в кафе
Звезду эфира Левитана

Увидела в пяти шагах...
В душе и пиэтет и гордость.
Ее не выразить в словах –
Чарующий, волшебный голос...

Он вдохновлял в войну солдат
В госпиталях, рабочих тыла...
А сам был толст и лысоват –
И даже мне обидно было

За неказистого чтеца...
В кафешке он шутил с друзьями
Негромко – не вещал... С лица
Улыбка не сходила... С нами

Великий, тот, кто восхишал
И выражал собой эпоху...
А как торжествыенно вещал
О космонавтах! Слава Богу,

Мне посчастливилось живьем
Узреть эфирного титана...
Подругам расскажу о том,
Что повстречала Левитана...

А третий курс был точно мост
Из детства к взрослости серьезной.
И чувства шли и мысли в рост –
Уже к учебе кровососной

Настроился иммунитет.
И мы – хозяева журфака.
Живу в высотке тет-а-тет
С Клековкиной... У Ольги тяга

К преступным детям... К ним она
В колонию всегда стремилась...
Подросткам, чья душа темна,
Самоотверженно светилась

Душой возвышенной... Свело
 Макаренковское призванье.
С педвузовцами Ольгу... Зло –
Не в детских душах. Осознанье

Того, в чем общества вина,
Что недодали детям ласки –
И потому душа темна...
Все общество нуждалось в встряске

Для порожденья доброты...
Была наставница в педвузе.
Клековкина ждала среды.
Неслась, как шар бильярдный к лузе,

К ней, на Вернадского, домой ---
На обязательные встречи.
Как сделать, чтоб приют тюрьмой
Не стал для тех, кто искалечен

Судьбой с младенчества? Там шли
Дебаты жаркие и споры.
Наверно в ком-нибудь зажгли
Сердца и приоткрыли створы

Для излияния любви
На обездоленных подростков...
Зови, призвание, зови
Те души, в коих подголосков

Сердечный отклик... И меня
Клековкина в тот круг вводила...
Я побывала там два дня –
И больше не пошла... Судила

Не криводушно о себе:
Стезя такая не по нраву.
Журфак – фарватер мой в судьбе,
Я в журналистике – по праву...

Клековкина? Ну, ей видней,
Как ей собой распорядиться.
Мне интересно рядом с ней,
Хоть многому пришлось дивиться.

В общажной кельюшке легко
Читаем Ольгин символ веры.
То горн, то знамени древко,
Косынка, та, что пионеры

На шею вяжут – «будь готов!...
Клековкина душой сияла,
Но свет ее – иных цветов.
Отсвечивала вполнакала

На весь ее энтузиазм.
А Ольгой аспирант увлекся –
Неясно, чем ввела в соблазн.
Пред красотой душевной спекся?

Имел подходы аспирант
К старушке на дверях «Таганки».
Что ж – вариант как вариант –
Я с Ольгой – две театроманки

У аспиранта за спиной
Конспиртивно прорывались
В заветный зал, где надо мной
Всевластно стены размыкались,

Меня чудесно унося
В иные времена и дали...
Философ Селезнев... Меся
Мои мозги, что заедали,

Вгрызаясь в каверзный предмет,
Дал шанс прорваться с рефератом
О фатализме... Брезжит свет –
О мойрах вспомнила... Цитатам

Из классиков, как должно, дань
Обильно отдаю... А мойры –
Моя находка. Классно? Глянь,
Профессор, не куроча морды...

Сказать по правде реферат
Переписала в «историчке» --
(Как, верно, до меня стократ
Другие делали) -- из книжки.

Однако тема в ней была
Раскрыта экстраординарно –
И мэтра сильно проняла...
Мы – третий курс. И элитарно

Куратором сам граф Толстой
Приставлен к нашей группе славной –
Интеллигентный и простой
Был личностью полномасштабной.

Одно присутствие его
На факультете озаряло.
К нему влекло сильней всего
Добросердечье, подкупало...

Он и в общаге навещал
Своих подшефных по-простому,
На семинарах просвещал
Так, что, пожалуй, Льву Толстому,

Будь жив, гордиться б за Илью
Все находились основанья.
И я мою судьбу молю,
Чтоб мне по русскому заданья

Как можно лучшн исполнять...
Однажды в Ясную Поляну
Граф взялся нас сопровождать –
Описывать восторг не стану.

Нас там директор принимал,
Илюшу помнивший кадетом.
Тогда был графский отпрыск мал.
В поместье появились летом,

Когда толстовская семья
Из эмиграции вернулась
Увы, на круги – не своя...
Я к этой боли прикоснулась.

Для нас экскурсию провел
Директор по всему поместью.
Осенним золотом расцвел
Октябрь в окрестном редколесье.

У яблонь спелые плоды
Лежали на траве пожухлой
Никто не приходил в сады,
Чтоб собирать их – знаком жуткой

Заброшенности всей судьбы
Прославленного в прошлом рода.
Туда, где графские гробы
Покоились в земле, и хода

Куда туристам праздным нет,
На кладбище Толстых, с Ильею
Нас привезли... Осенний свет
Нас ностальгическою болью

По невозвратному питал...
В Никольской церкви, что на кочах,
Печальный тот же дух витал...
Незабываемый денечек!

Поскольку во главе держал
Все словари в главе умнейшей,
То он безмерно много дал
Мне, перед ним благоговевшей.

У Новосельцевой – не то,
Боюсь, что политэконома –
(Мои мозги как решето) --
Не выйдет из меня – оскома

От всей премудрости ее...
И у Косоговой желанье
Меня унизить – е-мое! –
Иду к ней точно на закланье –

Весь English опротивел с ней...
Терпенье, девушка, терпенье!
Вечерняя Москва! Огней
Сияние! Отдохновенье

Нам обещал «Узбекистан»...
Да, в дни стипендии бывало
Мы забегали в ресторан.
Нас неизменно развлекало

Обилие густых усов
При кептарях-«аэродромах»....
Герои рыночных весов,
Из коих каждый был не промах

Не только –«выпить-закусить»,
Прервав обжорку и попойку,
На ярких девушек косить
Глазами, рефлекторно стойку

Всмг принимались делать, нас
Тем веселя порой до колик..
А те не сводят жарких глаз,
Шлют фрукты нам, зовут за столик...

Разнообразила житья
Сия культурная программа...
Сердечко чуткое мое
Задела болью телеграмма.

О смерти деда в октябре
Она бесстрастно известила...
Я, очи обратив горе,
В душе молясь о нем, грустила.

Он прожил восемьдесят пять,
От ущемленья грыжи умер.
Трудяг сугубых отмечать
Могла та немочь... Тихий зуммер

Той смерти праведной потряс
Основы мирозданья тайно –
И откликлом дошла до нас –
(Я догадалась – не случайно) –

Из-под Ростова-на-Дону,
Как эхо отгремевшей битвы –
(Я к деду эту весть тяну) –
У Белой вырыли Калитвы

Ребята – сбитый самолет,
А в нем – истлевшие останки.
И выяснилось, что пилот –
Мой дядя... В вести-бумеранге

Видна мистическая связь
С уходом деда... Сын Василий,
Свиданьем с дедом вдохновясь
В том мире, оказался в силе

До нас известье донести,
Чтоб знали, чтобы не забыли...
Жаль, никого нельзя спасти.
Но наша память тем, что были,

Что жили прежде и ушли –
В загробной жизни их – отрада...
Тем следопытам, что нашли
Разрывом вражьего снаряда --

Фатально сбитый самолет,
Поклон от нашего семейства...
Журфаковская жизнь ведет...
По счастью я не знала зверства

Физвоспитателей. У нас
Лафа в спецгруппе полудохлых.
Едва свет жизни не погас
В Манакиной в итоге долгих,

Изматывающих до дна
Забегов лыжных марафонских.
В спецгруппе нашей цель одна:
Поползновений чемпионских

Не дозволяется – ни-ни!
Наставница нам пульс измерит:
-- Чуть участился, отдохни!
Едва ли в это кто поверит,

Но истинно в спецгруппе так.
Однажды плавали в бассейне.
Дитя пустыни, как тюфяк
Пошла ко дну, а всем – веселье.

Меня на удочку и – вверх,
А пульс не участился вовсе.
Я знала: утонуть при всех
Мне не дадут... Молчим о пользя

Той физкультуры... То одно,
Что сильно не перегружали,
В безсилье полном пасть на дно
Не дали мне, нее пережали –

Уже гуманно... Вторник – день
Для всех – военной подготовки.
Я в ней без радости – пнем пень.
Уколы требуют сноровки,

А также важен интерес.
А мне сестринские занятья
Довольно чужды, вовсе без
Одушевленья постигать я

Те знанья стала, раз должна...
Зато высотка вдохновляла.
С высоким смыслом создана
И наши удовлетворяла

Все нужды разные сполна...
А для меня особо ценны.
Что те, чьи звездны имена,
Дают в высотке нам концерты:

И Ойстрахи – отец и сын,
Таривердиев и оркестры,
Елена Камбурова – Грин
Эстрадной песни... Шли семестры.

Сдавала сессии... Жила...
На праздники садилась в поезд.
Я даже в Минске побыла,
Хатыни поклонилась в пояс.

А с группой в выходные дни
Под руководством Газазяна
По Подмосковью мчим одни,
Без старших, значит... Показала

Дворянская былая Русь
В тех романтических поездках
Душе... С душою разберусь.
Она в себя вбирала резко

Увиденное, а потом
Те впечатленья воскрешала.
Душа – воспоминаний дом,
Пресветлых чувств моих держава.

Венец экскурсии – пикник,
Костер с картошкой на природе.
Миг без конспектов и без книг
Потерян для учебы вроде,

Но тоже многому учил,
Давал эмоциям подпитку,
Ушибы памяти лечил
И самобичеванья пытку...

Экватор мы пересекли,
Остались в памяти пометки.
Нас обстоятельства влекли --
И стал щестой семестр немецким.

В высотку в нашу зону «Д»
Неосторожно поселили
Стажеров-немцев... Быть беде.
А может – радость посулили

Общажные контакты те...
Контакты с немцами у многих
Журфаковцев из зоны «Д»
По счастью нет запретов строгих,

Как в сталинскиее времена...
Хотя, наверное, «контора»
Была доносами полна
И вся андроповская свора

Прослушивала зону «Д»,
Но малость свора поумнела.
Но все же, все же... Быть беде...
И пусть, кому какое дело?

Мы все же люди – или нет?
И развивались отношенья
Под взглядом своры тет-а-тет,
Переходили в прегрешенья.

И Валька Портас угодил
В расставленные немкой сети,
Завяз в них крепко, крокодил,
Как будто русских нет на свете.

Серьезные Фаризаду
Связали с немцем отношенья.
Для Лотара цветком в саду
Цвела Парика без смущенья.

Здесь явно намечался брак.
И ладно, если крепки чувства...
Алиев, ветреный чудак,
Адепт постельного искусства,

Искусством этим обаял
Не первой молодости даму.
Ее он в ярости гонял,
Экстаза предваряя драму

По коридорам... А была
Из свиты Хоннекекра дама.
Здесь с отмороженным свела
Судьба Алиевым... Та драма,

Даря полярных чувств контраст,
Захватывала без остатка
Всю даму – кто из немцев даст
«Войну и мир» ей? Видно сладко

Ей тот контраст переживать...
«Враги сожгли родную хату» --
Привык с той песни начинать
Прелюдию Вован... Богата

Его фантазия – и он,
За Сталинград и Курск в отмщенье
Ту даму распалял – силен!
Она в безмерном восхищенье.

Так Вовиком вдохновлена,
Что вскоре приглашен Алиев
В Берлин Восточный. И она
Знакомит Вовку с мужем -- змиев

Коварный чисто женский трюк.
И Вовку муж возил в «Трабанте»
По ГДР... Из первых рук
Взяла историю ту...
       -- Встаньте, --

Командовал Вован всерьез, --
Почтим минутою молчанья
Тех, кто Победы знамя нес,
Чтоб увенчать рейхстага зданье.

Гимн нашей Родины в груди
Моей гремел в ударах сердца.
Я здесь стою – ты погляди
На снимок, чтоб душой вглядеться,


Вот здесь я я был и здесь стоял,
У Бранденбургских легендарных
Ворот... Я там не сплоховал –
И замысел врагов коварных

Разоблачил: экскурсовод
Трещал, что восемь миллионов
Погибло наших... Не пройдет!
Не знаю, из каких резонов

Он нашу боль преуменьшал,
Ну, я и выдал принародно...
Тот гид едва не убежал,
Оговорился – мямлил подло... --

И у меня была своя
История с восточным немцем
Альфредом Чувства не тая,
Милел ко мне открытым сердцем.

А был красавец – рпост и стать...
Ермек с Вованом жребий бросят:
Кому меня сопровождать
На встречу с иностранцем...
       -- Прозит! –

Альфред озвучивает тост
И угощает: две картошки
И огурец... Прижимист: гость,
Облизывай получше ложки...

А банку с огурцами в шкаф
Мой немец прячет не по-русски.
У нас закон: для гостя ставь
На стол напитки и закуски,

Все, сколько есть – и не жалей.
Гость в дом – Бог в дом... Другие нравы
У немцев: рюмочку налей,
Наешься дома... Но оправы

Застольной силу знал Альфред.
Стол сервирован безупречно.
Вот к этому претензий нет,
Но мог быть пощедрей, конечно,

Уж коль старался обаять...
Поужинав, за карты сядем.
Парика с Лотаром играть
Устраивались с нами рядом.

Потом Вован (читай – Ермек)
Подмигивает: закругляйся,
Заканчивай свиданье, брэк,
До завтра с Аликом прощайся.

Назавтра продолжался наш
С Альфредиком междусрбойчик.
При этом неизменно паж
Ермек (Вован) бдит, чтоб молодчик

На целомудрие мое
Не покушался... Так вершили
Мы третьекурсное житье,
Так весело и звонко жили...

Похоже на счастливый бред
Так веселившее ораву
Житье... Потом назад Альфред
Отправился к немецкой фрау.

И любосветовский этап
В радийной профи-подготовке.
Мы начинаем:
       -- Выньте кляп
Из уст. Вещайте без рисовки.

Ищите нестандартный ход,
Замысловатые сюжеты.
Артикулируйте – пусть рот
Работает! – Уроки эти

Нам предстояло претворить
В стремительные репортажи.
Иной задумал пошустрить,
Сфальшивить свой шедевр. И даже

Комсорг наш Сашка Газазян
Фальшак подсунул на разборку.
Коль совесть есть, то так нельзя.
Но хочет получить пятерку.

Он репортерит из метро,
О «третьем рельсе» повествуя,
Что ток дает составам... Про
Детали темы с ним толкуя

Под видом важного лица
Ответствует солидно, важно,
Небрежно – в голосе ленца –
Виталька Тохтамыш куражно.

Я понимаю почему.
В метро к начальмтву не пробиться.
Пробьешься – и не рад тому:
Партийные тупые лица,

А скажет – форменный болван.
Я это лично испытала.
Уж лучше б я, как Газазян –
Ведь на разборе схлопотала

За тупость дурака. Метро
И я хотела осчастливить
Своим шедевром... За добро,
За то, что не хочу фальшивить,

Мне и досталось... Говорят
Мне рецензенты справедливо –
Я не в обтде на ребят:
Сама рапортовала живо,

А собеседник – точно труп,
Заученные лепит штампы,
Почти не разжимая губ...
Забыть скорее этот срам бы...

Вован Алиев, чудик наш
Зовет нас в Лужники подмогой –
И начинает репортаж
Как на котурнах и под тогой.

-- Вы слышите, -- вещает он, --
Молчат возвышенно трибуны! –
В ответ взрывает стадион
Наш с Ленкой хохот – и котурны

Подламываются... Вован
Пытается опять подводку
Исполнить...
       -- Ну, не смейтесь! Вам
Щекотно?
       -- Вовик, лишь под водку

Мы это слушали б всерьез... –
Проходит все... Прошло и это...
Весно меня тоска до слез
Объяла: слякоть, мало света...

Я в самолет – и в Ашхабад.
Где возле университета
В цветении прекрасный сад –
И возвращает радость это.

Я на позъем быстра, легка.
Билет студентам в пол-тарифа.
И Фергана недалека.
Я в праздники срывалась лихо,

Чтоб демонстрацию пройти
С моей любимой школой вместе,
Цветы и шарики нести
Петь и смеяться честь по чести,

Начальству города орать
В ответ на здравицы приветы
И единенье ощущать
Со всем народом. Разве это

Безделица, ничто, пустяк?
В толпе знакомые, родные,
И гордо реет алый стяг,
И песни – сердца позывные –

Ударам сердца в унисон
Звенят – и всех объединяют.
Поют нам Лещенко, Кобзон,
Гуляев, Хиль... Сердца пленяют

Их пламенные голоса –
Они растворены в искусстве.
И эти песни – не попса,
Уж коль находят отзвук в чувстве

Народном – и звенят, живут...
То чувство грело юных, старых.
А красных дней с надеждой ждут.
На площадях и на бульварах –

Народ весеоый и хмельной...
На демонстрацию не выйдет
Лишь сильно тяжело больной.
Начальство всякого обидит,

Кому откажет в праве быть
На демонстрации со всеми,
Кого желает погубить
Морально. Вот пример по теме.

В ту школу, где трудилась мать,
Пришла директором чинуша.
Тут праздник. Как ей «проблистать»?
Как сделать, чтоб заметней, лучше

Пред шефом города прошла
С директором-чинушей школа,
Чтоб сразу власть понять смогла?
Случились перемены скоро?

Приказывает: всем прийти –
Верх белый, черный низ – по форме.
Кто стар и грузен – уж прости ---
Будь дома. На такой платформе

На демонстрацию пошла
Вся школа – как из интерната.
А мать обиженно ждала,
В окошко глядя... Видеть надо,

Как больно ранило ее:
Она впервые не со всеми.
Как за нее болит мое
Сердечко... Но вернемся к теме...

Кузина моего отца
Жила в столице... Поступая
Я к ней приехала... Сердца
Чисты – и подкупая


Душевной щедростью, она
В столице стала мне опорой –
И я с ней, как ни с кем дружна...
Я также подружилась скоро

Се всей московскою родней.
Кузены, дяд.шки и тетки
Всегда приветливы со мной,
Заботливы, щедры и кротки.

Я навещала их в Москве,
В преместье ездила по дачам.
Та у реки, а та – в леске.
Чаи гоняем и судачим

О всяком-разном. Привезла
Одну племянницу в общагу.
Жизнь сердца за душу взяла
Девчонку, пересилить тягу

Не может к нашей ребятне.
Пришлось скорей по просьбе мамы
Отваживать девчонку мне
От Вовки и Ермека... С нами

Дружила Катя, чей отец
В «Литературке» шеф-редактор
Чаковский... Катька – молодец!
Огонь, прям атомный реактор!

Отплясывала только так
С Удомом Витькой, нигерийцем.
Алиев, пробивной чувак,
Сумел домой к ней завалиться:

В пивбаре не хватило им
С Катюхой денег на Арбате.
-- Пошли к нам в хату, посидим! –
Ему -- Катюха...
       -- В ихней хате, --

Рассказывал потом Вован, --
И паузу держал сурово, --
Вы не поверите, -- фонтан!
-- Врешь, Вовка!
       -- Честно! Право слово!

Брунов повадился ходить
В общагу, общий наш любимец,
Любитель выпить-закусить.
Порядочный, не проходимец.

Татьяну Мельниченко раз
В ее квартире навещали.
Был дом на бронной – высший класс:
Цветы, консьержка... Занимали

Посты высокие отцы,
Но это нас не занимало.
На сердце горькие рубцы
Не оставляла зависть. Жало

Подобострастия душе
Не колет злобные уколы.
Нет места порче и парше –
Все из одной высокой школы.

Я от нее не отрекусь
Под самой изощренной пыткой.
Итак, закончен третий курс,
Поздравьте девушку открыткой!

Поэма четвертая. Валерий Хилтунен

Семидесятые года…
По Бочарову я – на взлете.
Два было у меня тогда
Журфака – может быть поймете:

Один – нормальный, как у всех,
Кто прибегал на Моховую,
Второй – даривший и успех
И окунавший в жизнь живую –

На «Комсомсмольском» этаже…
В «КП» освоился мгновенно.
-- Шерше ля фам?
       -- Себя «шерше»
Раскованно и дерзновенно. –

Вошедший в «Комсомольский» миф:
Старт небывалый понаслышке,
Болезненно самолюбив,
Как все, наверно, коротышки,

Завидующий москвичам
Провинциал, бирюк, кулема,
И ветеранам-силачам,
Служившим в армии, как Сема,

Воспитывался под рукой
Пескова Васи, Аллы Гербер,
Тянулся к звездам за строкой,
Весьма задиристых манер был.

Внедрялся в разные дела,
Любые открывал запоры...
Со мной Кучборская вела
По коридорам разговоры.

Акселерат – был все же мал.
Ее из вежливости слушал,
Кивал, плечами пожимал --
Она мне открывала душу.

В пол-уха – (Жаль теперь) – внимал –
Эгоистично и жестоко.
Единственно – осознавал:
Она ужасно одинока.

Ведь было ценное весьма
В тех откровеньях – не обуза.
Рассказывала, как сама
Она осилила два вуза

В одно и то же время... Как?
Педфак в то время посещала,
Одновременно и филфак...
И сил хватало, успевала?

Ведь сбрендить можно только так.
Домой с филфака забегала,
Главу под воду и – в педфак...
Вот так и стала той, кем стала...

Еще меня Влад Владыч Шах –
(Шахиджанян) в адепты выбрал,
Грузил лапшою на ушах,
Что было правдой, что он выврал, --

Поймешь у Шаха не всегда.
С его подачи клоун Юра
Никулин стал ко мне тогда
Присматриваться, мол, фигура

Для клоунишки – хоть куда.
Никулин звал из журнализма,
Успехом соблазнял... Беда,
Коль клоунская есть харизма,

А я романтик и герой –
И не хочу смешным казаться.
Я с Семой бы хотел, «горой»,
Не глядя имиджем сменяться.

Уж лучше напуготь людей,
Чем, если над тобой смеются...
Одна из Юриных затей:
-- Пускай студенты развлекутся,

А ты им лекции читай
На 5-й улице Ямского... –
В училище где он, считай,
Был царь – искусства циркового...

-- Но я же сам еще студент... –
Сопротивлялся я недолго...
-- Но ты же и корреспондент! –
Он напирал на чувство долга. –

И вот я вышел к циркачам.
Чего-то им ору с арены...
Им буду сниться по ночам:
От крика накачались вены.

Я в центре, маленький такой,
Вещаю важное, как надо.
Для усиления рукой
Машу – сплошная клоунада...

Наверно, это и имел
В виду, послав сюда, Никулин...
Ну, что ж, в нужде не пропаду –
Прокормит цирк... Меня воткнули

На факультете в СНО:
Студенчеством творить науку.
Еще – в профорги занесло –
Сверх прочих дел и в ту докуку.

В ту пору в секторе семьи
У Янковой трудилась Лена
В социологии. В сии
Труды ввергалась вдохновенно.

Однако власть дала заказ:
Всем доказать, что нету лучше
На свете жизни, чем у нас.
Как, чем доказывать, не глюча?

Приказано перевести
С немецкого такую быку!...
Чтоб Лену поддержать. Спасти,
Я с бякой бегал по журфаку,

Как мог умасливал ребят,
Учившихся на дойче шпрехать.
Те тоже бяку не хотят
И искренне не могут въехать:

С какой им стати на меня
Пахать, как карлам, на халяву?
-- На бяку я убил три дня!
-- Зато обрел и честь и славу! –

Конфликт с Засурским. Отчего?
Я за Клековкину вступился.
В письмишке Оленька его
Легонько пнула: мол, склонился

Подобострасно, как лакей,
Пред идеологом цековским,
С чайком бежал к нему скорей...
Письмо перехватили... Розги

Скорей обрушили на ту,
Что всех честней была и чище,
Предпочитавшая мечту
Материальной грубой пище,

Едва не ухнула в инфаркт –
Всегда сердечко было слабым...
Я Ясену в лицо:
       Был факт?
Так что ж тогда вы вроде бабы

Орете? –
       Он и замолчал...
Был вообще-то либералом,
Зла на студентов не держал.
Вот потому и продержал он

Журфаковский так долго руль...
Когда я с лошади свалился
В Одоеве, как мокрый куль,
Не слишкои сильно. Но побился –

И был в больничку взят силком –
(Сей факт в книжонке описала
Взахлеб Ученова потом) –
Шах, вдохновившьсь, род аврала

На всю Европу закрутил:
Смотался к Симонову шустро,
Мозги поэту замутил...
Тот написал, что дескать, грустно,

Когда великий публицист,
Я. то есть, с травмою в больнице...
И Шостакович Шаху лист
Такой же дал... Бледнели лица,

Когда он в Тульский дал обком
От двух великих телеграммы.
В больничке раду дым столбом.
Сюжет для водевильной драмы:

Начальство ринулось ко мне,
Пришли с цветами пионеры.
Елену чуть не на коне
Ввезли в палату... Изуверы:

Покоя напрочь был лишен...
А Шах, конечно, ухмылялся:
На розыгрыши был силен...
С его подачи повстречался

И с Молотовым... Вячеслав
Михалыч топал по больнице –
(Другой). Был стар уже и слаб,
С Альцгеймером под ручку... Мнится,

Во мне кого-то узнавал
Знакомого из жизни прошлой –
Ежова, может? Тоже мал
Нарком был шибко нехороший.

Мне улыбался Вячеслав
Михалыч, руку жал умильно...
Шах ухмылялся, сбоку встав...
Подставил, чтобы инфантильно

От встреч подобных не потел?
Вполне возможно... Воспитанью
Подвергнуть жесткому хотел,
Чтоб я к любому испытанью

Умом и сердцем был готов...
В семье отца московской как-то
Обедал – в ней немного ртов.
Мать мачехи подачей факта

О власти жару поддала:
-- В квартире жил когда-то Троцкий.
Вагон доставил барахла
Из Петрограда. Чтоб в московской

Его квартире разместить,
Потребовал ему квартиру
Наикрупекйшую добыть.
Ему – наркому-командиру

Здесь, на Соймоновском, одно
Лишь временами досаждало:
Звон колокольный... Суждено
Христу-Спасителю под жало

Наркома-воеводы лезть.
Привык к покорности всеобщей.
Считал: ему и ангел:
       -- Есть! –
И напрочь упорхнет, не ропща...

Мой, кстати, тесть, когда был мал,
Последний паренек москоский
Кто на верхушку зазезал
«Христовой» звонницы... Не Троцкий

Приказ о взрыве подписал,
Не Каганович, между прочим –
Иной антихриста вассал –
Сережа Киров... Изурочил

Несчастного партийный бес.
Не потому ли приключился
С ним неприятнейший эксцесс –
И он от жизни отлучился?

...Шах мне полезное внушал
В добыче мудрости и хлеба:
 --Пусть страшно или оплошал,
Пусть ситуация нелепа,

А ты невозмутимым будь... –
И помогало не однажды.
На розыгрыши те ничуть
Я не сержусь... Духовной жажды

Моей расширили канал...
Я как-то учинил жестокий
На конференции скандал.
Макаренковские истоки

Павлышский гений находил
В своих исканиях моральных.
Какой-то недоросль чудил,
Сбивая лбами их... Нахальных

Тех поношений не стерпел –
И стопкой писем потрясая
От Сухомлинского, хрипел,
Что, мол, любого закусаю,

Кто противопоставит их...
Оценок, кроме как отличных,
Не получал. Я скромен, тих...
Провинциален средь столичных

Спецшкольных мальчиков крутых.
В их круг меня не принимают.
Не то чтоб апперкот под дых,
А вообще не замечают.

В круг отслуживших молодцов
Хотел прорваться с анекдотом
Про полну жопу огурцов.
Они со мной – как с идиотом,

Точнее скажем: с мудаком
Себя ведут, солдаты наши.
Расположения – ни в ком.
Добавил яду горькой чаше

Неологический словарь:
Мудак, мол – старый неудачник.
И это обо мне? Едва ль.
Словарь узбекский мыслей мрачных

Добавил: «... Глупый человек
С большими яйцами...» В сомненье:
С большими по Москве забег,
Когда вокруг столпотворенье?...

Давно когда-то в детсаду
Я побеждал больших, читая...
С тем давним опытом в ладу,
Стал уникальным, побеждая

По части знаний... Для чего
Во все публички записался.
Ведь должен знатоком всего
Стать побыстрее. Я старался

Репертуар освоить весь –
И астму чуть не заработал
На дальних ярусах, где взвесь
Пылищи вековой... Похлопал

Великим звездам той игры,
Над коей властна Мельпомена.
Души роскошные пиры –
Театр, катарсиса арена...

«Таганка», «Современник», «Мхат»,
«Ленком»... везде я на галерке
И впечатленьями богат.
Поставь, театр, и ты «пятерки»:

Дотошно изучил предмет.
Театр мне третьим стал журфаком
И остается много лет.
Стал капельдинерам кунаком,

Гримерам и пожарным... Стал
Давать подачки билетерам,
Чтоб тайно пропустили в зал –
Наполнен опытом, которым

Делюсь с профессией моей:
Умением открыть запоры
Законопаченных дверей
Чему-то учат и актеры.

Я притворяюсь чужаком.
К примеру – захмелевшим финном.
Мамаша с финским языком
Просила заниматься с сыном

В Петрозаводске Анну свет
Ивановну, старушку Мильман...
И шепелявлю, коли нет
Другого способа... Умильно

Мне, «иностранцу» все врата
Распахивают вышибалы.
Благословенная черта –
Нахальство: поднимайте баллы

И за него мне, да щедрей...
Коль надо в ЦДЛ проникнуть,
То облапошу и чертей.
Никто ни тыкнуть мне не выкнуть

Не смеет, дескать, почему
Внедряюсь, по какому праву?
В толк сам по правде не пойму:
Зачем так яростно ораву

Стремился в чем-то убедить?
В центральный запишусь лекторий
И стану каждый день ходить
На лекции... Мне мало, что ли

Своих, журфаковских?... Хожу...
Благословенная эпоха:
Дороговизна? Не тужу:
На все зватает. И степёха

Повышенная – сорок пять,
Зарплата, родичи прокормят.
А нет – в столовке можно взять
За так – капустки с хлебом... Помнят

Едва ли это те, в чью честь
Я в трех журфаках упирался.
Но это было, значит есть –
И, верю, что не зря старался,

Что подтверждает вся река
Судьбы, терзанья и дерзанья...
Ну, что ж – еще одна строка
Для закругления признанья...

Ах, лето – чудная пора.
Не отдохнуть ли друг от друга,
Учители, профессора,
Кого – Донбасс, Кого – Калуга,

Кого зовет Улан-Удэ...
Мы выбываем ненадолго
В командировочной среде,
Уносимся по зову долга

Так трудно строили себя...
Сияет солнце над столицей,
Нас озаряя и слепя...
В толпе стоглавой и столицей

Выкатываемся на свет...
Рокочут аэровокзалы...
-- Пока, Москва! Страна, привет!
Нам альма матер приказала

Себя достойно проявить
И всей стране без промедленья
Свои таланты предъявить
Совместно с качеством ученья...

В азарт впадаем, как в недуг.
Клянемся, что не оплошаем...
Удачи, мой веселый друг.
Мы улетаем, уезжаем...

А любопытная страна
Сейчас произнесет впервые
С надеждой наши имена...
Талантливые, молодые –

Еще в нас знания свежи
И высоки ориентиры –
Не гипсовые муляжи
С собой в дорогу прихватили,

А свет возвышенных идей,
Чтоб ими напитать творенья
И донести до всех людей
Духовное – в благоговенье...


Поэма пятая. Хенче-Кара Монгуш

Кто я? Монгуш Хенче-Кара.
Журфаковец московский. Снилась.
В Москве – тувинская гора,
Река Ишкин по ней змеилась.

А у реки – село Ишкин....
Но я на пастбище родился.
В семье – девятый. Младший сын
Дарымаа, Сальды.. Словчился

В чабанской юрте завопить:
Мол, новый в мир пришел землянин.
Тува... Мне в ней расти и жить –
Инопланетный мир саянин.

Чуть выше – Красноярский край,
Хакассия, алтайцы – справа,
Буряты – слева... Шедрый рай...
Саяны – горная оправа

Для Центра Азии... У нас
Царь-Енисей берет начало.
Тувинский золотой запас –
Весь в недрах... Прочего немало:

Железо. уголь, медь, асбест,
И золото. Предполагают --
И нефть в тувинских недрах есть,
Минводы, точно, протекают

Целительные. А леса?
Животный мир – пушнина, рыба?
Культуры нашей чудеса –
Резьба по камню?... Вот как глыба

Под чуткой мастера рукой
Фигурки выдает для шахмат
Волшебной красоты такой,
Что олигархи только ахнут –

И за ценой не постоят.
Национальные костюмы –
Для кутюрье бесценный клад.
А горловое пенье? Думы

Горьки: немеряно казны –
Так отчего ж тувинцы нищи?
Страна, народ мой не казни,
Верни изъятые деньжищи.

Танну-Тува была страной
Самостоятельной в двадцатых,
Тридцатых – и пошла войной
На Гитлера. А тот – в досадах:

На карте не сумел найти
Туву, примкнувшую к Союзу
С Монголией – к ее чести...
Тува Союзу – не в обузу.

Для Красной Армии овец
Давала, добрые овчины,
Все, чем богата... Под конец
Вошла в Союз – и нет причины,

Чтоб ей вне дружбы пребывать
С республиками... Впрочем это
В младенчестве не мог я знать...
Когда в Туву приходит лето

Отару гонят чабаны
На горные луга у речки.
И старика и пацаны –
Все в деле, чтобы ни овечки

На перегоне не унес
Волчище лютый, все на стреме.
Бдит Билекпен, поджарый пес,
Отец с ружьем – он главный в теме.

Но мама, бабка, даже я –
Из девяти детей последыш –
У всех по палке, нет ружья --
Настороже... Придешь, приедешь

На место – снятую с коня,
Выстраивают шустро юрту.
Здесь мало проку от меня,
Я мал. К овечьему йогурту

Привык. На кисленьком расту.
Стоит из войлока жилище
Семейное -- не на версту –
Одно верст на сто, чтобы пищи

Хватало овцам. Их у нас
В отаре до трехсот. Ягнята...
За всеми нужен глаз да глаз.
Бдим день и ночь. Чабанство – свято

Для нас, тувинцев. Сто веков –
Охотники и овцеводы.
Мохнатых яков – злых быков
Разводим. Не враги природы,
.
Не губим. И она дает...
Нам пропитание – маралы,
А маралиха пусть живет –
Закон охотничьей морали.

Живем на западе Тувы
В Сут-Хольском горном кожууне.
Наверно б здесь иззябли вы,
А мы не распускаем нюни.

А кстати, имя кожуун
От озера берет большого.
У бурых скал бурлит бурун.
Их, бурунов подводных много.

От них вода – белым-бела.
Сут – молоко. Вот объясненье,
Откуда первая пошла
Часть в имени его. Есть мненье,

Что многославный хан Чингис,
О нем, великом, мир наслышан,
Во-первых, несомненно из
Нашенских, тувинцев вышел,

А, во-вторых, у этих скал
Завоеватель похоронен.
Пока его здесь не искал
Никто и, вроде бы, не склонен...

Его потомок, хан Монгу,
Считают, предок всех Монгушей.
Едва ли подтвердить могу,
Но не слыву в народе врушей...

В отрогах Западных Саян –
Бора-Тайга с Кызыл-Тайгою –
Два пика... Озеро... Бадан,
Грушанки... Сказочной такою

Картиной услаждался взор...
Великолепное поверье
Тувинцы знают с давних пор.
Жила колдунья, что и зверю

И людям раны исцелять
Умела травяным настоем.
На горных пастбищать встречать
Случалось чабанов ей, кои

Могли ее подхарчевать.
И не противилась желанью
Колдунья за харчи воздать –
На берег озера с лоханью

Целебной жидкости пришла –
И выплеснула зелье в воду...
С тех пор вода белым-бела,
Но стали местную природу

Целительницею считать.
Здесь редкий горный гусь гнездится,
Медведя бурого встречать
Случается... Тува гордится...

Отец охотиться востер.
Он знает всех зверей уловки.
У юрты разожжен костер,
Сварная печка для готовки

Зимой. Есть правила еды.
Сут – (молоко) – святая пища,
Ак чем. Тувинцы им горды.
Прогонит нечисть от жилища,

Поможет в исполненьи дел.
Кропят ак-чемом духам неба,
Чтоб дали радостный удел.
Гостей встречая, им без хлеба

Подносят в знак почтенья сут,
Тувинский чай, шай тоже с сутом.
А для кропления нальют
Сут в тос-тарак – чтоб пересудам

И сглазу крепкий был заслон,
Отверстий в тос-караке – девять.
Сосуд – священный. Сделан он –
Не кем-нибудь. Умеют делать –

Шаманы. Лишь у них берем.
Кропить – занятие для мамы.
Кропленьем защищает дом,
Предотвращая злые драмы:

О, мои островерхие горы,
Примите белую пищу - сут,
О, мои седые хребты - тандыларым,
Примите мою радость - ак чем!
Сметана, масло, сыр, творог,
Йогурт, кумыс и простокваша –
Свои, свежайшие – и мог
Всегда поесть. Корова наша

Привыкла при отаре быть
И наши козы и козлята.
На выбор – козье могут пить,
Коровье молоко ребята.

А взрослым подавай мясцо.
Готовьтесь радостную мину:
Надеть к обеду на лицо.
Верблюжье мясо, оленину,

Говядину, конину есть,
Козлятину и мясо яка.
Так, сколько насчитали – шесть
Семь видов мяса?... Восемь?... Всяко

Любой тувинец предпочтет
Деликатессного барашка.
Изиг хана идет в зачет
На праздничном обеде. Тяжко,

Коль не привычен, столько съесть.
Богатыри сказаний древних
Могли умять в один присест
Барана... В эпосах напевных

Прописано, как должно сесть
В большом ответственном застолье,
Как есть, что есть, а что не есть,
Чтоб доброе добавить доле:

Как бы ни был ты богат,
Не бросай голову барана.
Как бы ни был ты беден,
Не ешь с голени мездру.
Лопаточное мясо один не ешь.
У нас готовят согажу.
Берут баранью печень с салом.
Рецепт подробней изложу.
Сковороду калят за малым

До покрасненья -- и на ней,
На раскаленной сковородке
Печенку только разогрей
Да не прожарится в середке.

Потом на ломтики разрежь
И каждый сальником укутав,
Жарь до готовности – и ешь
Горячими. Коль бес, попутав,

Заставит слишком много съесть,
Водой не запивай холодной.
Чай, шай тувинский в юрте есть.
Пренебрегай и новомодной

Привычкой газировку пить...
Хан – колбаса. Но кровяная.
В кишки промытые налить
Кровь с луком, только не до края –

При варке лопнет. И укроп
В кишки добавь, нарезав мелко.
И шелковым шнурочком, чтоб
Не развязалось, крепко-крепко

Края потуже затяни..
В кровь можно лишь воды добавить –
-- А молока?
       -- Его – ни-ни!
Тем счастье можешь напрочь сплавить.

Бульон тувинский -- кара-мюн.
В нем варят потроха и мясо.
Сей черный суп – густой болтун –
Целебен – витаминов масса.

Лапшой заправлен и пшеном.
Мучные есть деликатессы.
Далган ячменный -- день за днем –
Он для тувинца стоит мессы.

Обжаренный ячмень в муку
Размалывают. В пиалушке
Чуток добавят сахарку,
Топленым маслицем – (треть кружки) –

Дополнят. Заливают шай,
Размешивают... Есть – горячим.
А хочешь – тараа вкушай.
В нем просо, шай и сут... Иначе

Слегка готовят. Долго ждут
Покуда просо набухает.
А шай оставшийся сольют.
И выпьют. Тараа съедает

Тува как кашу. Боорзак:
Замешивают круто тесто
На суте с сахаром... Чудак,
Топленым маслом сдобри!... Место

Приготовления мукой
Посыпь сперва, чтоб отлипали.
То тесто раскатай рукой,
Разрежь на дольки... Их купали

В кипящем масле – больше лей!.
Обжаренные печенюшки –
Отрада для души моей.
В Туве они идут – как сушки...

На этом рос я и крепчал.
Лет с трех – уверенно чабанил.
Я за отару отвечал
Как взрослый. И не хулиганил.

Пока малыш -- на мне чучак –
Рубашка с примитивным кроем –
Играем в юрте в сайзанак:
Из голыцей чего-то строим.

Воображаем:
       -- Я отец!
Я мать!
       -- А я шаман. Камлаю!.. –
В вображении – малец –
В любые дали улетаю.

Игрушек нет. Но для игры
Красивые речные камни
Берем – и создаем миры.
Сокровица дает река мне...

Играли в кости. Их берем
В коленях съеденных животных.
Мы так играем, как живем...
Защитой от деньков холодных --

С чучаком носят болуки –
Из войлока -- не то пинетки
Не то особые носки
Для маленьких. Завозы редки.

Валяют обувь старики.
Поверх чучака тон-халатик.
Для самых малых пояски
Не предусмотрены.
       -- Ну, братик,

Пойдем, поможешь попасти.
Запах полы всегда направо,
Четыре пуговки...
       -- Расти,
Братишка, догоняй ораву... --

Здесь не до шалостей. Всерьез
Ответственность -- ведь волк не шутит.
Лет с четырех – верхом... Подрос –
В седло... Когда пурга закрутит,

Овец в кошару заведем,
Из юрты перейдем в избушку,
Морозы, вьюги переждем...
Речной голыш мне за игрушку.

Когда подрос, мне дали кур.
Кур – пояс. Для тувинца знаком
Самостоятельности...
       -- Чур
Без бубенцов! –
       -- Еще, однако,

Тебе нельзя без бубенцов.
Они – священным оберегом
В Туве извечно для мальцов.
И, озаботившись обедом

У печки или костерка,
К их звону постоянно мама
Прислушивается, сынка
Так контролируя... Программа

Обычаем утверждена.
В шесть лет бубенчики снимают,
Тем подтверждая, что сполна
Теперь сыночку доверяют.

Идем на горные луга.
В дожди, морозы, вьюги тяжко.
Бедою – стужа и пурга.
Со мной мой рыжий друг – дворняжка,

Лохматый, рыжий Билекпен.
Его мы в юрту не пускаем.
Положено быть псу вне стен,
Стеречь... Особо не ласкаем,

Что сами не съедим – ему.
На Билекпена уповаем,
Когда доносится сквозь тьму
Вой волка... Отвечает лаем

Бесстрашным хрипло Билекпен...
Он честно стережет отару.
Семейства полноправный член,
Работает со мной на пару:

Овечек вместе с ним пасу.
Он это делает успешней.
Врага зубастого в лесу
Почует и не даст, чтоб грешный

Отаре наносил урон...
Лет в семь увидел я впервые
Электросвет... Чудесный, он
Все чувства пробудил живые...

С сестрой Ичин спустились с гор
За солью... Все мне интересно.
Тропинку помню до сих пор:
Наш вороной шагал неспешно.

Мы вышли засветло. Пока
Спускались, медленно темнело.
Доверились чутью конька
И в сумерках спускались смело.

Тропа зигзагами вела.
Над нами звезды засияли.
Вдруг... будто горстка звезд сошла
На землю – и конька позвали –

Он веселее зашагал.
А звезды – ярче с каждым шагом.
Избушки. В окнах свет сиял
Так ярко, что слепил... Дворнягам

Давно был слышен наш приезд –
Приветствовали дружным лаем.
Тот лай был точно благовест.
Он означал, что завершаем

Поездку. Старшая сестра
Чулбак, замужняя, встречает.
В избу заводит. Свет костра
Большого так не озаряеет,

Как тот, что в доме у Чулбак.
И я сощурился от света...
-- От электричества, чудак! –
Сестра со смехом мне на это...

На Мурзууна, 35
В селенье Хор-Тайга есть школа.
Туда решили записать
Меня :
       -- Пойдешь учиться скоро. –

В селении -- и интернат.
Мне восемь. И велят учиться.
Но школа с сердцем невпопад.
Не удается приловчиться

К учебе. Сильно заскучал.
Сентябрь, октябрь терпел сверх силы,
А после в горы убежал,
Откуда дали так красивы.

Еще я Бернса не читал,
Но мысли из стихотворенья,
Считай, с рожденья разделял,
Невыносимое томленье...

В горах мое сердце... Доныне я там.
       По следу оленя лечу по скалам.
       Гоню я оленя, пугаю козу.
       В горах мое сердце, а сам я внизу.
       Прощай, моя родина! Север, прощай, -
       Отечество славы и доблести край.
       По белому свету судьбою гоним,
       Навеки останусь я сыном твоим!
       Прощайте, вершины под кровлей снегов,
       Прощайте, долины и скаты лугов,
       Прощайте, поникшие в бездну леса,
       Прощайте, потоков лесных голоса.
       В горах мое сердце... Доныне я там.
       По следу оленя лечу по скалам.
       Гоню я оленя, пугаю козу.
       В горах мое сердце, а сам я внизу!

Но за два месяца уже
Я начал в буквах разбираться.
Отец сказал:
       -- Ну, что ж, Хенче,
Вернулся -- будем управляться

С отарой вместе... А потом...
Все ж надо продолжать учиться... –
Ах, горы, горы! Вы – мой дом.
Кто удосужился родиться

На горном пастбище, навек
К нему привязан точно цепью.
Родное любит человек.
Кто – тундру, кто гордится степью,

А сердце горца навсегда –
В горах... Я год в них оставался...
-- Поедем вновь, сынок, туда.
Так надо... –
       Я повиновался.

Большие комнаты, а в них –
Где пять, где семь, где целых двадцать
Мальчишек – и обложки книг.
Столы, чтоб сесть и заниматься.

И воспитатели при нас
Под крышей интерната жили.
В учебу погрузись на час,
Уроки выполни... Дружили...

В селе из русских – только две
Учительницы. Остальные –
Тувинцы... Редко – в галифе.
Вот эти-то порой хмельные.

А кто в тувинском – никогда.
В состав тувинского костюма
Вошли за долгие года,
Одежды,те, что мудро дума

Народная изобрела:
Тон с куром-поясом и шапка –
Чтоб издали видна была --
Борт – башенкой. И безрукавка –

Кандаазын, хоректээш.
Хурме – коротенькая куртка,
Чувур и наколенник – дэш.
Чувур – штаны. В них бегать юрко

Удобно. Сапоги – идик
С носками – уком надевают....
Потом продолжу... В данный миг –
В мозги науку мне вбивают...

Я обживаю интернат.
Голландки в наших дортуарах,
Когда снаружи – пятьдесят,
В раскале... Мы здесь -- не на нарах

И можем выйти погонять
По льду на речке на «снегурках»,
В хоккей азартно поиграть.
Потом назад – и на печурках

Одежду, валенки сушить...
В апреле, даже марте – лыжи.
Со спортом нравилось дружить.
Позднее, к теплым дням поближе –

В футбол и волейбол играл...
Участвовал в районных смотрах –
Пел в хоре... Ясно, мой вокал –
Не горловой. Мы в песнях бодрых

Восславим Ленина. Поем
О партии и комсомоле.
Я об искусстве горловом
Поведать должен поневоле,

Поскольку знаю: есть вопрос...
В чем уникальность? Исполнитель
Берет два звука сразу. Взнос
Тувы – традициеноситель:

Здесь стилей больше, чем ин-где.
Своеобразное искусство,
Бельканто Азии. Им-де
Единственно способны чувства

Мы, азиаты, выражать...
Этнограф Яковлев пытался
То впечатленье передать,
Когда тем пеньем восхищался:

«Его в словах не описать.
Тот хоомэйлээр из хрипов
Умеют только извлекать
Немногие из местных типов.

Певец вбирает внутрь себя
Побольше воздуха. И сразу
Из глубины нутра хрипя,
Выводит музыкально фразу.

Сопровождается тот хрип
Нехитрым аккомпанементом.
Двуструнный топшулурм под щип –
Он примитивным инструментом

Себя покажет чужаку.
Но здесь, в тувинской парадигме,
В нем мысль и чувство начеку.
И звуки те мудрее книг мне

Рассказывают о Туве,
О древности и дне грядущем.
Душе тувинской и главе
То пение – беседа с Сущим.

Глубокий вдох – и долгий хрип.
Он обрывается внезапно
Как недовыплаканный всхлип.
Чужой ментальности – занятно,

Для нас так много значит хрип...
Кыргыраа – как плач верблюдиц
По верблюжонку, что погиб...
Метафора – то плачут люди.

Сей стиль считается степным.
Стиль хоомей – гудящий, низкий.
Преданье связывают с ним:
Сиротка-юноша тувинский

Жил у подножия скалы,
Что резонировала звуки
Грозы, ответствуя – «курлы» --
Гудением... Не чужд науки,

Гуденье воспроизводить
Стал горлом юноша, а вскоре
Соседей пению учить
Он стал – и признан первым в школе

По пенью в стиле хоомей,
Что стало колыбельной нашей,
Которая и гор древней...
Сыгыт вначале был для плачей

И он напоминает стон,
Со свистом также схож немного...
Стиль эзенги стремянный. Он –
Стиль конного пути... Дорога,

Идущий иноходью конь,
Чепрак, цепляющий за стремя.
У русского была б гармонь,
Тувинец занимает время,

Ритмично шорканье стремян
Копируя тувинским пеньем.
Стиль – точно выборный баян.
Певец, порадуй нас уменьем...

Борбаннадыр – ритмичный стиль...
Искусство древнее в народе
Живет и не уйдет в утиль.
В нем мудрость и любовь к природе,

И нежность тихая души,
Скупой на словоизверженья.
Слова и не нужны в глуши,
Где нет людей, а вдохновенье

И наблюдательность ведут
К детальной звукопередаче
Того, в чье ухо там и тут
Влетают – к жизненной удаче

Те знания... Они нужны
Охотнику в Туве, шаману.
Отсюда исходить должны
В их понимании... Устану

Об этом долго говорить.
Мне не далось искусство это.
Однако же его ценить
Умею... Я всегда на лето

Обратно в горы уезжал.
С отцом и матерью, как прежде
По горным склонам кочевал,
В тувинской щеголял одежде.

Мой друг лохматый Билекпен
Состарился – и не помощник.
В село отправлен, чтоб у стен
Грустить о днях, когда на мощных

Мохнатых лапах обегал
Отару нашу, как хозяин.
Теперь почтенный аксакал,
Увы. – метафора развалин...

С седьмого класса старший брат
Акан-оол меня приветил,
Взял в дом оседлый. Рад – не рад!
Село Целинное... На вертел

Хрущевских планов нанизать
Туву совместно с Казахстаном
Стремились, чтобы показать:
Суровый край партийным планам

Не может противостоять
И здесь выращивать пшеницу
Возьмется... Будет вымерзать --
И пусть. В отчетную страницу

Район – Тандинский кожуун
Запишет цифру сбора злаков,
В нее партийный говорун
Припишет пару лишних знаков,

За что похвалят как-нибудь...
Акан-оол пасет овечек,
Отцовский продолжая путь.
А я, растущий человечек,

Вступивший на стезю наук,
Их постепенно постигаю,
Не выпуская книг из рук,
От строчки к строчке в них шагаю.

Потом в селе Кара-Хаак
Я поселился в интернате –
В моем ученье – новый шаг.
Отныне я -- в редакторате

Всех общешкольных стенгазет....
Пришла нерадостная новость.
Что друга первых детских лет
Нет -- Билекпена... Жизнь суровость

Явила – приоткрыла дверь
В створ смертных, значит – невохвратных
Совсем болезненных потерь.
В один из дней своих закатных

Ушел из дома старый пес –
В чащобе где-нибудь скончался –
И часть моей души унес.
Мне помнится, как он старался,

Берег отару, как свою.
Он был мне преданнейшим другом.
И я считал, что он в семью,
Как равный входит... Вместе вьюгам

Глядели в строгое лицо...
И горько – он ушел, бедняга.
Из цепи выпало кольцо...
Несчастная моя дворняга...

Восьмой в Ишкине кончил класс,
Девятый класс прошел в Целинном.
В Кызыле сдал десятый... Раз! –
И в юноше худом и длинном

Я в зеркале не узнаю
Мальчишечку с лугов Саянских.
Кто он? Так это ж я стою!
Рос, рос в условиях спартанских –

И вырос. А куда теперь?
Была мечта – пойти в пилоты.
Но зрение... Закрыта дверь.
Чуть не заплакал. Ладно, что ты?

Не мальчик, нечего реветь.
Другие станем брать вершины.
Небесная закрыта твердь,
Но есть другие для мужчины.

Какие? Я стихи писал.
Был школьной стенгазеты лидер.
Директор школы раз позвал
В свой кабинет...
       -- Ты это видел? –

Опубликован мой стишок,
Представь, в тувинской молодежке
Стихи в газете – просто шок!
Журнал увидел. На обложке –

Весомо, крупно:
       «Журналист».
Перелистал. Смирнова Маша –
О факультете. Мысль, как блиц:
Не здесь ли будущее наше?

Я стану журналистом. Да!
Тогда я всю Туву объеду,
Сомоны все и города,
Нечестных призову к ответу

Восславлю честных, чтобы их
Во всей республике узнали.
Я – баатур в мечтах моих...
Но надо поступить вначале...

Учиться хочется в Москве,
Где для республики есть квота.
Сдавал экзамены в Туве.
Здесь конкурс для своих. Кого-то

Экзамены в мечту введут.
Кого-то подведет удача.
Отставшие пребудут тут,
А первые взлетят... Задача –

Стать первым. Поднажал и сдал.
По всем предметам -- лучший. Первый.
Москва. Высокий пьедествл.
Но каждый шаг – удар по нервам.

Сентябрь в шестьдесят восьмом –
Начало трудной эпопеи.
И эту крепость мы возьмем.
Я прочих разных не тупее.

Из однокурсников моих
Всех ярче впечатлил Анпилов.
Загадочно улыбчив. Тих...
А что-то в парне от вампиров...

Семестр стрелою пролетел.
Я впечатленья не осмыслил.
Сдал сессию, домой хотел...
Сосульки на носах повисли –

Такой в Хакассии мороз.
Я полетел до Абакана.
Промерз и заболел всерьез –
Судьба лягнула окаянно.

Пока я вышел из пике,
Промчалось чуть не полсеместра.
Что делать в этом тупике?
Декан, главнейший наш маэстро,

Отправил в академку. Так
Судьба за первый класс лягнула.
Повторно начинать журфак
Придется... Будто из загула

В Москву вернулся в сентябре.
В общаге поселён с Диаррой.
Еще с монголом... В серебре
Сентябрьских серпантинов старый

Наш флигелек на Моховой.
Я в жизнь студенческую снова
В нем окунаюсь с головой.
Здесь языки всему основа,

Литература и истпарт.
Физвоспитание в почете.
Я взял среди самбистов старт.
Но слаб. Болезнь меня на взлете

Подрезала. Пришлось уйти
В «ослабленную» группу. Ладно.
Мне лишь бы главное спасти
Учусь. Доходит все. Отрадно.

Мне надо русский подтянуть.
Ведь я же из тувинской школы.
На это скидок нет, отнюдь.
Терплю подначки и уколы,

Тянусь. Конечно подтянусь –
Не видится альтернативы.
Уж если я за что берусь,
Мобилизую все активы,

Что есть в душе и голове
Для достижения победы.
Я привыкаю жить в Москве.
Ребятаа-москвичи – всеведы.

Их школу с нашенской сравни –
Они по всем предметам выше.
Ну, что ж, Хенче-Кара, тяни
Хоть за уши себя до ниши

Какой нибудь, но с ними в ряд
Чтоб встать по знаниям и речи.
Они раскованней глядят,
Пусть я по сути человечьей

И опытней, богаче их,
Но им театры и музеи
Достуаны были, горы книг...
Внимательней, Монгуш, глазей и

Тянись за ними, друг, тянись...
Кучборская... О ней судачат:
Она из мхатовских актрис.
С нее мой путь к наукам начат.

Она высокий смысл сердцам
Приносит, давнее сплавляя
С сегодняшним. Едва ли сам,
Гекзаметры в тиши читая,

Их так бы сердем ощутил,
Как в исполнении великой
Профессорши... Превыше сил...
Разбуженное сердце, тикай

Чеканным строчкам в унисон
Записывай, душа, Гомера
В анналы генные... Не сон:
Внушаемая сердцу вера

Все зримым делает тотчас
И поселяются навеки
В душе и Гектор, и Аякс,
Герои, богочеловеки.

Была в общаге кутерьма:
Сверхобнаглевший иорданец
Буянил... Вот еще чума!
Спиртным без меры одурманясь,

Скотиной полной представал,
Шумел... А староста общаги
Буяна долго усмирял,
Потом, ужн весьма в напряге,

Пощечину буяну дал...
Тот побежал скорей в посольство,
Нажаловался... А финал:
За то, что гостя в беспокойство

С обидой вместе русский вверг,
Его отчислили... Жестоко!
Для всех старался человек.
И вот теперь ему – морока.

Марлен с литведдом так трудны,
Хоть все я прохожу повторно.
Английский... Знания бледны,
Борюсь с ним тщетно, но упорно –

И все же прохожу рубеж
Кошмарный зимнесессионный...
Домой, в Туву... Там снова меж
Родных свой провожу законный

В трудах научных перерыв.
Конечно, всем в Туве известно,
Что я в Москве, и рты раскрыв,
Рассказы слушают. Мне лестно.

Потом семестры понеслись
Стремительною вереницей.
Хвосты? Да. Кое-что на бис
Пришлось пересдавать. Столице

Ты не прикажешь: поумерь
Все требования к тувинцу.
-- А это что еще за зверь? –
Столица спросит. Нет. К зверинцу

Меня, Мосва, не относи.
Я поднимаюсь шаг за шагом.
Теперь, пред мною не форси,
Москвич! Пусть трудно. Пусть с напрягом,

Я от тебя не отстаю.
Я МГУ-шник полноправный.
На том уверенно стою –
Студент успешо-благонравный.

Я многое могу сейчас.
На семинарах я – оратор....
Фадеичев, зам. босса в ТАСС –
Моих двух курсовых куратор.

Недельной практикой дебют
Ответственный в Московской прессе:
В газетке зиловской дают
Мою заметку о процессе

Соревнования в цехах...
Я начал курс второй с картошки –
Таскали грязную в мешках...
Мне легче, чем другим немножко:

По вторникам освобожден,
По счастью, напрочь от военки.
Наш курс на ней – как батальон.
Свободен – и снимаю пенки:

Еще один свободный день
Дает мне фору для науки.
Учусь, стараюсь – мне не лень...
Порою нагружаю руки –

Ведь нужен заработок всем.
Нередко разгружал вагоны.
Случалось – по три дня не ем –
И что?... Мэтресса из Сорбонны

Литературу нам дает,
Гоняет, вредная, по текстам...
И логика – предмет забот.
И, буду пред собою честным:

Я в ней не понял ни черта.
Философ тоже нас доводит,
Истпарт – такая маета...
Но дни идут – и все проходит...

Большая практика была
В «Тувинской правде» неуспешной:
Отдача, говорят, мала,
Ленился, дескать, я... Конечно,

Мне пратика далась трудней:
Я в русской мучался газетке.
Но все же публикую в ней
Хоть малые, но три заметки.

Пусть мне за практику – трояк,
Я вписываю в плюс итоги.
Творил на русском. Я, журфак,
На верной, правильной дороге...

Курьерским мчался третий курс,
Звездой Кучборская сияла.
В учебе я вошел во вкус –
Еще два года до финала...
,Послесловие к книге десятой.
Ах, лето – чудная пора.
Не отдохнуть ли друг от друга,
Учители, профессора?
Кого – Донбасс, кого – Калуга,

Кого зовет Улан-Удэ...
Мы покидаем ненадолго
Те комнатенки в зоне «Д»,
В которых по веленью долга

Так трудно строили себя...
Сияет солнце над столицей,
Нас озаряя и слепя...
В толпе стоглавой и столицей

Выкатываемся на свет...
Рокочут аэровокзалы...
-- Пока, Москва! Страна, привет!
Нам альма матер приказала

Себя достойно проявить
И всей стране без промедленья
Свои таланты предъявить
Совместно с качеством ученья...

В азарт впадаем, как в недуг.
Клянемся, что не оплошаем...
Удачи, мой веселый друг.
Мы улетаем, уезжаем...

А любопытная страна
Сейчас произнесет впервые
С надеждой наши имена...
Талантливые, молодые –

Еще в нас знания свежи
И высоки ориентиры –
Не гипсовые муляжи
С собой в дорогу прихватили,

А свет возвышенных идей,
Чтоб ими напитать творенья
И донести до всех людей
Духовное – в благоговенье...

Поэма шестая. Оля Степанова

* * *

       Я снова приезжаю в этот вечер.
И в этот город тихий и простой,
И мама выбегает мне навстречу,
И мама быстро накрываетстол.
А папа рпазгвор ведет о саде,
О яблоне, груше за окном.
О вьющемся зеленом выинограде
И достает домашнее увино.
Ом полон запавхов, таких родных и теплых.
Мои тетрадки, старенький халатю
Из-за оконных запотевших стекол,
Все фонари по-прежнему глядят.
Я подхожу тихонько к пианино.
Вот клавиши, как много лет назад,
По ним, как по ступенькам мимо, мимо
Сбегаю к детству, к маминым глазам.
Играю я про радость и про горе.
Про все морщинки ук любимых глаз.
Про этот, меня вырастивший город,
про все, что я не выскажу сейчас.
Про время, беспощадное к разлукам,
Про города, привычные дела.
Про мамины единственные руки,
Ладони есконечного тепла.
Про сон, который так и не приснится,
Про колыбельную, пропетую давно,
Про взщдрогнувшие мамины ресницы,
Про все, что нам запомнить не дано.
Я приезжаю только на субботу.
И улетаю. Что тут изменить.
И мама провожает самолеты –
Связующую тоненькую нить.

 Стихотворение Ольги Степановой

Ватутино... Уютный дом.
В саду деревья за оградой.
Мир детства. Так отрадно в нем,
Где близких душ чистейшей праной

Наполнена, вдохновлена...
Черкассщина – моя планета,
Где я для счастья рождена.
Недели, месяцы и лета

Неторопливые сперва
Быстрей над Шполкой побежали
Когда решительно Москва
Велела, чтобы согревали

Послевоенные дома
На Украине бурым углем.
С ним. Правда, больше кутерьма:
В сравненьи с черным был он тухлым –

Не так старательно горел,
Слабее соглевал хатенку,
И по уборке больше дел:
Он шибко зольный. На «пятерку»

Не тянет – лишь на «троячок».
Но на Черкасщине открылсялся.
Какой-то ушлый мужичок-
Геолог славно потрудился –

Месторождение нашел
У старого села Юрковки...
-- Построим город. Комсомол?
-- Ура! – И юные головки

По зову патии себя
Бросают в битву вдохновенно.
Вот и причина, что судьба
Завякала недоуменно

Впервые в колыбельке здесь...
Дам, как умею поясненье.
Судьбы первоначальной взвесь
В столице на мое везенье

Смешалась. Мама и отец
Учились в гороном институте.
За неимением колец –
Поцеловались. Тутти фрутти,

Увы, на свадебном столе,
Отсутствовали, но картошки
Хватило... Килька в янтаре
Подсолнечного масла. Крошки

Черняшки надо подобрать:
Ведь хлеб дается по талонам –
Но можно петь и танцевать,
И с песней погулять по сонным

Казахским улицам. Отец,
Степанов Миша из Ветлуги
Нижегородской. Под венец
Поволжской не нашел подруги,

Отличницу с Урала взял.
В Караганде случилась встреча.
Московский горный продолжал
Готовить инженеров... Сеча

Вначале маму позвала
И медсестрою добровольно
Вступила в ратные дела –
За Родину студентке больно.

Но через год пришел приказ:
Вернуть студентов тотчас в вузы.
-- Караганда сдружила нас, --
Рассказывала мама.
       -- В шлюзы

Душ наших хлынула любовь –
И мы пошли одной стезею.
Ведь коль любовь -- не прекословь:
В любви судьба не будет злою... –

Их восстанавливать Донбасс
Потом послали после вуза.
В Донбассе Таня родилась.
Для повоенного Союза

Проблема транспорта остра
Не меньше, чем проблема угля.
Решение: найти места,
Где топливо немного тухло,

Но нет нужды его везти.
Такое место у Юрковки.
Решили дОбычу вести
С использованьем установки

Трофейной. Есть отвальный мост.
К нему многоковшовый ротор
Приделан... Замысел-то прост.
Но, чтобы агрегат работал,

Здесь инженерные нужны
Уже испытанные силы.
Не так их много у страны –
Ведь многие легли в могилы.

И папу с мамой шлет Донбасс.
Карьеры, шахты строить. Город
Как раз и начинался с нас.
Точнее с них. Нашелся повод

И бабушку упомянуть
По маме – уж интеллигентна
Екатерина – просто жуть! –
Васильевна... Одномоментно

О ближней выскажусь родне
Со стороны отца. На почте
Работал дед, -- известно мне –
Начальником... Вы не сурочьте,

Злоглазые, мою родню.
От злого кашля или чиха
Я сердцем их обороню.
Бабуля – школьная училка...

Вот весь пролог моей судьбы.
Ватутинская по рожденью,
На светя явилась я, дабы
Учиться. Есть талант к ученью.

Наш теплый дом стоит в саду.
Он каменный. Одноэтажный.
С верандочкой. Не на виду,
А за оградой.
       ...Авантажный

Военный летчик, мамин брат
Нас временами навещает.
Улыбчивый и встрече рад.
Нр форма дядина пугает.

Я убегаю.. Ничего --
Поищет пусть по закоулкам
Иак резко пахнет от него
Военным чем-то... С ним прогулкам

Сопротивляюсь. Отчего?
Сама едва ли понимаю.
Пугает жесткое его,
Военное... Я обнимаю

Покрепче маму – защити...
Та успокаивает мягко,
Мол, дядя добрый. Погляди:
Дает конфету. Но приманкой

Меня не соблазнить. Боюсь.
И в то же время интересно.
Но к маме потесней прижмусь –
Не так и страшно, если тесно.

Я не хотела отпускать
С рассветом маму на работу –
И сумку прячу. Ей искать –
Не время...
       -- Не вводи в заботу,

Дочурка Оля, ведь меня
За опоздание накажут...
И я без мамочки полдня.
Я с бабушкой в саду, где вяжут

На лавке бабушки носки,
Салфетки, варежки береты,
А внуки с внучками – дружки
Мои с подружками – предметы

Любые превращают вмиг
В игрушки самой высшей пробы...
Я, начитавшаяся книг
С трех лет, играя, вне учебы,

Им пересказываю все,
Что прочитать уже успела.
-- Расказываес холосо.
Исё... –
       Вся малышня хотела

Рассказы слушать без конца...
Мои подружки – Света. Вера –
Сбегут с соседнего крыльца –
И в сад ко мне... Порой портьера

В окошках дрогнет: поглядят,
Как мы играем наши стражи.
Они мешать нам не хотят.
Мы в садике в ажиотаже

Играем в прятки. штандыр... Нам
И весело и безопасно.
А дома – книжки. И не хлам:
Маршак, Барто, Гайдар... Я страстно

Гайдара повести люблю.
Мне снились яркие картины
С его героями... Внемлю
Кибальчишу... На именины

Нет лучше книги для меня
Подарка... Катю с крокодилом
Люблю особенно. Ни дня,
Ни вечера не проходило,

Чтоб мне в нее не заглянуть,
Ту замечательную книжку.
Читать не устаю ничуть –
Полезно моему умишку.

Здесь многоснежная зима.
-- Гулять! –
       Пушистенькую шубку
Надену наскоро сама.
Выходим с папой. Сеет крупку

На землю вечер. Шубке в цвет
На улице моей сугробы.
А мне еще так мало лет.
И папа расстарался, чтобы

Летели саночки стрелой –
И вся душа поет от счастья.
Как жизнь прекрасна, Боже мой!
Вот так бы мчаться мне и мчаться...

Работа мамина важна –
За безопасность отвечает.
Нередко в шахте дотемна.
Там досконально изучает

Прочна ли по забоям крепь
И нет ли где утечки газа,
Надежна ли у клети цепь...
Мне жутковато от рассказа

О том, какая ждет беда,
Внезапно рухни свод забоя...
Мне страшно за нее всегда –
Рискует мамочка собою...

Но в то же время и горжусь
Моей геройской храброй мамой...
Подружкам, с коими вожусь,
Ее представлю лучшей самой –

И те не спорят. Им Гайдар
С моей подачи тоже близок.
Я у подружек – комиссар-
Тимуровский. Во мне избыток

Воображения. Спасти,
Помочь, поправить и наладить,
И к доброму друзей вести...
Газон желая припарадить,

Перелопатили тропу,
Что по газону проходила,
А чтобы усмирить толпу,
Четверостишия хватило:

Если лишний шаг пройдете,
Вы, конечно, не умрете,
А газон красивей будет,
Помните об этом люди.

На подоконниках герань.
Соцветиями рдеет дивно.
Ватутино – не глухомань.
Интеллигенция активна.

Концерты славные в ДК,
Гулянья праздничные в парке –
И за строкой летит строка...
А в школе я на первой парте...

Учительница средних лет
Раздумчивая Степанида
Леонтьевна мой первый бред
Стиховный хвалит, чем планида

Определяется моя.
Учусь все годы на отлично.
Вседневно в центре бытия.
Мальчишки окликают зычно,

Нескромные записки шлют,
Бегут подергать за косички.
Ну, что за бестолковый люд
И что за дикие привычки?

Зато есть провожатый. Кот.
Сибирский серый умный Дымка.
До школы по утрам идет,
Потом встречает. Жаль, что снимка

Не сделали, как провожал
Меня дружок мой серый утром,
Как в знак прощания кричал.
Он был и искренним и мудрым.

Большим и ласковым котом.
Он понимао: учиться трудно.
И он встречал меня потом
Веселой песней. Просто чудно!

А иногда он прибеал
И поиграть на переменках.
Весь город знал его вокал
И, видимо, в моих оценках

Его, кота, весомый вклад.
Спасибо за пятерки, Дымка!
Он не подскажет невпопад...
Но с наступлением зазимка

Мой кот из дома ни ногой.
Он по утрам меня жалеет...
-- Что делать – надо, дорогой... –
Вот кот, а как любить умеет!...

Все десять лет и школьный двор
И наш дом знаний двухэтажный,
Квартал уютный – тешат взор
Как дивный фильм полнометражный

О детстве, юности моей.
Здесь октябренком, пионеркой
И комсомолкой много дней –
И выхлебала полной меркой

Идеологии кисель.
Я верила в те идеалы,
Что коммунизм-де, наша цель,
Не тряпки и не капиталы...

И за собой вела ребят –
Вождь пионерский, комсомольский.
-- На добрые дела, отряд –
За мной! –
       Трепещет враг заморский


Не зря: такая молодежь
Готова биться за отчизну.
И с ней уверенно придешь
Страна однажды к коммунизму.

Была в Артеке. Там в меня
Впервые юноша влюбился.
Признаньем душу мне пьяня,
Ответа – рано – не добился.

Потом он приезжал в Москву,
Когда уже была студенткой.
Пометка яркая в мозгу –
И вдохновляюсь той пометкой:
 
* * *

Влюбленые... Сколько влюбленостей смешалось с весной ранней
Снова вернулись сложности. И затянулисчь раны.
Все робкие примирения зачем-то весной случаются.
И первое стихотворение нечаянно получаются.
Взять навсегда бы эт, тонкое и тревожное.
Бродят весной поэты, делая невозможное.

О стихзах. Простая книжка, простые слова.
И выдруг понимаешь, где ты не права.
Ни слова сама, только строчек стук.
Ат быть люди так растут.
Трогаешь сердце чужое невольно.
Не делая этому сердцу больно.
И веришь в чудные нечастые сны
И в вечно теплую руку весны.
Пусть слезы, пусть стало труднее дышать,
Но что может этому помешать.

Серым котенком испуганным сжался последний снег.
Всеми давно изруганный, здесь ему места нет.
Вспомним: дружил с метелями,
В сказку людей приглашал.
Прыгал, чудной, под елями,
Как одуванчик спал.
А вот теперь не ужен.
Дышит рядом трва.
И по весенним лужам. Солнце бежит с утра.
Снег учступает место.
Снег уползает в грязь.
Скучно быть с ним в соседстве,
Скажет трава,смеясь.

Жила в Ватутине у нас
Орел – огромная собака
Но отчего-то сорвалась –
Не злобная, не забияка.

Погоревали, а в меня –
Я с ним была запанибрата –
Велят, не пропустив ни дня:
-- Раз убежала без возрата,

Уколы! Бедная, терплю
В живот -- от бешенства уколы.
.А пропускать я не люблю,
Хоть и больна -- уроки школы

В соседнем с городом селе
Орла усиленно искали.
Пес жалобно скулил во мгле --
Крестьянин запер пса в сарае.

Тут мама:
       -- Выпустите пса! –
Знакомый голос услыхала,
И кончилась та пытка вся --
Орла по голосу узнала –

И вся семейка ожила...
Коклюшем отболела позже
Когда у бабушки была –
Жестокая болезнь! -- в Поволжье.

Был в дефиците, помню, хлеб --
И очереди по сугробам.
Я в очереди. Мне в тепле б --
(Страницы дней – калейдоскопом --

Народ Хрущева костерит.
Наметил коммунизма сроки,
А хлеба нет -- и люд сердит....) --
Писать стихи, учить уроки...

О средних классах. Повезло:
Незаурядны педагоги –
И знанье в голову вошло
Гуманитарное. В дороге




 


Средние классыУчителя были сильные, омиература, иностранный, приходилось сочинять, придумывать, был драмкружок,ставили город мастеров, я была принцессой,мояы подружка Таня . Часто ставили интересные спектакли, пик КВН а я конечно, писала сценарии, была команда «Сатурн». Домашняя задание. К полету все готвы,
Маршрут давно известен,
Одиннадцать дружных в ракете летят.
Председатель совета отряда, совет дружины, куомсомолький секретарь, участвовала в областной олимпиаде по нем языку, Логически вытекало из того, чем я любила заниматься, работа будет связана с твочеством, в школе все были уверены, что пойду в этом напрвлении, лиинститут не совсем мое, романтизм был над всем этом, была уверенность, Было опубликовано несколько стмихотворений, был стихотворный багпаж, участвовала в республиканском семинаре в Киеве, Все годы Не хзотела поступать в Киеве потому что там учение на украинском. Решмла поступать в Москве. Школу окончила в 69..


Веселая компания, играли в в тимура и его команду, Дома были одноэтажеые.
Сейчас.
Город очень интеллигентный, много специалистов вышего образования,, школа № о1 сильная, Пева учительница Степанида Лернтьевна, средних лет, добрая женщина, бесконфликтно, все оочень доброжелательно и мирно. Школа в небольшом квартале. Жил большой сибирский серый умный как собака Дымка, провожавл в школу и кричал, Большой школьный двор, двухэтажное здание, Крунглая отличница. Все годы училась в этой школе. У меня были косички-хвостики, записки смешные писал, была октябрятом, пионеркой. Искренне верила во все это. Однажды ночью перекопали весь газон, написали объявление.




Веселая компания, играли в в тимура и его команду, Дома были одноэтажеые.


Река Щполка, танцплощадка в парке карусель
История города
Согласно школьному учебнику географический центр Украины расположен на западной
окраине города Ватутино. В 2004 году по уточненным данным он переместился на
северную окраину г. Шполы. Во всяком случае, центр Украины находится в пределах
района, ограниченного треугольником Звенигородка - Ватутино - Шпола, изображенного
на фрагменте карты Черкасской области.


       Город основан в 1947 году на базе буроугольного месторождения на окраине села Юрковка. В послевоенное время решалась задача обеспечения населения местным бытовым топливом взамен соломы и привозимого из Донбасса каменного угля.

Технической базой было трофейное оборудование, вывезенное из Германии. Комплекс состоял из уникального отвального моста со встроенным роторным экскаватором, добычных экскаваторов, ТЭЦ и брикетной фабрики. Выходы буроугольного месторождения отрабатывались как открытым, так и подземным способом.

Для строительства города были построены кирпичный завод и деревообрабатывающий комбинат.

В 1970 году в результате неудачной реконструкции отвального моста (удлинения роторной стрелы) и варварской эксплуатации (в зимнее время не был залит спирт в систему гидроопор моста) металлоконструкция длиной 300 метров рухнула. Поскольку к этому времени основные запасы угля были исчерпаны, медленное, но неотвратимое угасание комплекса стало неизбежным. В последующие годы добыча производилась небольшими шахтами, и к началу 90-х. годов угольный комплекс был закрыт.

Сейчас на территории города действует хлебокомбинат и несколько малых предприятий.

На протяжении почти шестидесяти лет город постепенно расширялся, охватывая новыми улицами и площадями все большую территорию ровного черноземного участка между селами Юрковка и Скалеватка.




1955
.




В Мосву со мной поехал папа, он хорошо знает историю, поднатаскал меня по исторрии, контролирол, получила четверку по геометрии, медали не было. Я была в Москве и раньше, мамин брат там был, Жили в пустой квартире маминого брата. Накануне сочинения ошпарила кипятком маслом, руку палец на правой руке, смазала подсолнечным маслом, боль ушла. Папа довел до двери, на скамеечке сидел, ждал. Писала о Лермонтове,обрадовалась, что есть такая тема, лермонтов мой любимый писатель. От оцепенения, не помню кто был рядом со мной, п Не помню писала начисчто или пеписывала, как в трансе.
 Вышла папа ждет. Описала папе, что пошли в кафе есть мороженое. Жили на м. Автозаводсклй, они поехали к нам, мы к ним сдават. Дня через два что-то про виды глаголы, повензло, по русским получила пятерки. Потом немецкий. Я за него не переживала, но сорвалась до четверки, для того, чтобы поступить нужно было получить пятерк4у по истории. Очнь боялась, что-то попалось приятное, рассказало, принимали молодые ребята. Они между собой обсуждали, рассказала нормально, по чедовечески отнеслись, если поставим пять,смождет поступить. Поставили пять. Узнали сразу, а потом дома уведомление, когда прибыить.
Я стала гордостью города, снимали для 5какого-то фильм, потом зауважала, очень многие из класса поступили в Киеве, вмМоскву я одна. Соседи устраивали пресс-конференции, подружки приходили,
В сентябре возвратилась в Моску Посеедлилась, С Женей Сельской, Ниной Дьяковой, девочка Сай из Армении, не очень долго прожила с нами вернулась, на родину, Ира,Ира смешная, нервная, потом Оля Бордун появилась. Ровесницы. Сразу стало интересно учиться в телевизионной, группе, Женя хочу в РИО группу, Дисскусси искусство ли телевидение, решила выбрать, этоу струю. Вспоминаю учебную студию, в музей, Глотали учебники, просеивалось, сквозь сито, после экзамсенов легко из меня уходило, старадлись активно учиться, школьный стержень, не было возможности выбрать, тонны книг, единственное помню Новосельцеву политэкономию сдала на пять, на первом курсе, помню как получила три по античке, успела прочитать первоисточники, я вышла отвечать, мне попалась, У меня в день мне подарили в день рождения куклу я назвала я ее антигоной, она рассержилась,Татаринова эмоциональность.харизматическая личность,Французский язык, окрыла очень хороша, преп-ца была очень довольна, Преп-ца, утонченна сч легкостью, шармом, который ассоциировался с этим языком. В 9 классе был разрыв мениска, в университете не рахрешены были нагрузки, Сессия болько с Курсовая по творчеству Есенина с Калининой. Метафоры.Гера Кузнецов, Самарий Зеликин, Голдовская по операторскому мастерству, рассказывала по операторскому искууству, трепетное отношение к документальному фильму осталось Выалентину Тимофеевну помню.Ходили в ткатры, вна Таганке, весь репертуар ведущих театров. На картошку не ездила была освобождена. После первого курса поехали на море. Под Одессу попала в эпидемию холерыв и на карантин. Закрыли всех в санатории. Всех собрали в каком-то лагере обсервация, карантин. Надо было смотреть не теряли присутствия духа, выпускали газету, путались достатоно весело, было все оцеплено, когда все оцеплено, было все залито хлоркой, серьезно, но мы все это воспринимали с юимором.

Новое здание воздывышало, когда поднимаешься по парадной лестнице дух захватыва. Я стала искать куда пойти, я походила в студию пантомимы, ходила в студию игоря Волгина, активно посещала. Военка даже уколы не научилась делать. Логика, логику сдала на пять. Ковалев довольно сухо. Буданцев не походил на мэтров журналистики, теоретик, интересовала экология, беззащитный, трогательной тематики, не совсем занимались тем, чем надо было заниматьмся, писали рефераты по охране природы.

Из пятнадцатого века падал снег на этот город
Кому радость, кому горе.
Мне на память падал снег.
В островках случайных улиц
Так несложно затеряться
И нечаянных прохожих никого не узнаваь.
И вдыхать туманный запах
Дыма снега и рассвета
И приветствовать тихонько
Бойкий флюгер,ь добрый день.
На одном из перекрестков
Вдруг мне встретится прохожий.
И малыш какой-то скажет
Мама, это трубочяист.
Улыбнусь ему и дальше
Мимо жалобы органа,
Мимо башен одиноких,
И пустынных плорщадей.
Буду радоваться утру,
Мостовой, послушной шагу
И каким-то новым мыслям, непохожим на меня,
А когда утихнут звезды, Будет ночь качать вагоны,
Чтобы утром не поверить,
Это было наяву?

Тогда не ездили заграницу, Прибпалтика была заграницей внутри СССР.
Второй семестр, Рожновский, Крошка Цахес, немецкий романтизм . Бабаев, на вид обыкновенный, но преображался, когда начинал рассказывать, магия в его голоса, в подходе, к все что конспектировали, Первая большая практика Усть Каменогорск на Телевидение. Поехала в командировку поехали то про чабанов писала в горах, то про звероферму с печцами, жкзотика была в каждом переезде, посмотрели прекрасные места практику пошла очень хорошо

Третий курс поселились в высотке в золе Д. Жили с Женей и Олей Бордуен, втроем.. Новосельтцева, получила пять по политэкономии социализма,Есин что-то отЕвстигнеева,

Поэма седьмая. Наталия Алешияна.

Поселок пачелма Пензенская область, Пачелмский, полгодв прожила, потом вместе с родителями уе хала в другое место, деревня ОльгиноВадинский р-н бывший Керенский, рвньше назывался Керенский, река Кера река Вад. Мама Наталия Михайловна Богатырева папа Федор Петрович Алешин, жили в селе, занимались сх, папа 9 года рожденияч мама неграмотная папа 2 класса ЦПШ, По маминой Линии Богатыревы, предки мамы, охраняли древнюю русь, По линии папы из крестьян, но не крестьян но не крепостные. Недалеко монастырь быВ Вадинске был монастырь предки занимались пчеловодством. Две сесмтры и брат Мария, Алексей, сестра векра я Позний ребенок. Первые детские воспоминания мне год и 6 месяцев стояла у гроба младшего братика. Возле стола стоит скамейка на скамейке стоит маленький гробик и горит свечи, похоронная процессия, меня не пускают, я пытаюсь перелезть чеез зхагородку сильно плачу, что меня не взяли. Мне еще двух лет не было папа сажает большой сад, выкопал ямки под ограду я в одгну из таких ямок залезла, папа куда-то ушел, мне было очень страшно. Дом деревня порядка ста домов, все многодетгные семьи, поскольку я была позним ребенком моих ровесников ьбыло 14 человек, природыа, луга, запах цветущих трав, речка, расположение самлой деревни – одна из самых высоких точек средне-русской возвышенности. Леса. Ходили за грибами, мне очень нравилось, крыльцо дом был мой ровесник, предколхозя дядя Семен, партия послала на Волгоградскицй тракторный завод, он уехал мы и поселилтсь в этом доме. Папа родом из этой деревни. В Пачелме папа работал на МТС жил в бараке, Училась при керосиновой лампе, элесктричество пояавилось, когда училась в 10 классе , а радио провели, когда училась в первом классе. Очень рано научилась читать. Мне было три года, когда сестра Вера пошла в школу, писать мне не разрешила, а читать я научилась и брала е книги, когда она пошла во второй класс, у нее бывли проблемы с математикой, я ей задачки решала. У ванми два яблока у Пети три яблока сколько всего яблок. Когда таблицу умножения цумножения Вера наизусть учила, я ей подсказывала, она жаловалась апе, на мне мешаеб. А когда уж не получалось, просила меня, чтобы я ей подсказала. Писат печатными буквами научилась до школы. В деревне было два грамотных человека учитель Александр Иванович Оськин, бришгадир его брат, Алексей, ппапа был полуграмотный, третий брат Оськиных уехал рано из деревни стал художником, риезжал и нас малегьктх рисовал. Папа мой считался грамотным. Хочется писал хочеца, но письма он писал, еще до школы писала письма. У мамы были проблемы м мердцем после того. Как меня родилпа, соседи приходили просили меня на денек, я песчатными буквами писала письма их роджственникам, причем грамотно. Еще до школы, сестра приносила мне из школьной библиотеки книги и я еще до школы перечитала всю школьную библиотеку. Папа в 39 году коммунист, при пожаре повредил глащза, папа выписывал Правду сельску.ю жизнь я им на крылечке читала, плотом они обсуждали. Когда стала взросление сама стала выписывыть, почтальон приходил раз в 4 дня. Газеты приносил с опозданием, я читала. У нвс не было никаких игрушек. Сами мастерили куклы, лапта. Городки. Ручейки. Вышибалы. Играли в волейбол резиновыми мячами. Школа в бывшем барском доме в 5 минутах от дома. Дом принадлежал помещице Ольге, она перевезла на хорошш место своих крепостных, В одном помещении два класса первый- третий второй четвертый. Один учитель. Учил правописанию. Чделал все возможное чтобы я научилась красиво писать. Я брала с собой куклу и там играла. Он поставил условие. Чтобы я тихо стдела и никому не мешала. Очень важное. Чему он научил меня на всю жизнь. Стараться жить правильно в ладу с совестью, не делать пакостей. Не обманываить. Быть честной, это было заложено с детство. 4 года в Ольгинской начальной школе. Дружила со всеми. У нменя клоичка была кпиьтан, 3 девочки и 11 пацанов, я при папе он строгает ия строгоаю. Гвозди забивала. Крышу крылуа с отцом, научилась делать все мужские дела. Во октябрята принимали во втором классе перед 7 ноябпря. Хорошо училась. Была атаманом в казаки-разбойеники. Меня назначили вначали командиром звездочки. Потом председлателем совета отрячда. Корова была. Ночка. В 62 году была засчуха. Папа охранял стога. Зтимой сдохла коровы. Папа плакал, я же коммунист. Я не могу. Папино воспитание, Всю жизнь в 4 класса 18 мая приняли в пионеры. Посе 4 класса год училась в Баранчейчская ср8-летняя школа в другом районе. Туда меня сговорила бывшая односельчанка. Она была учительницей. Оттуда я зимой на лыжах проздно ночью пришло в Ольгино 5 километров в метель Все испугалтись. Там волки водились. Но не водились. Приехала застала плачущешго папу – корова умерла. Когда я там
Я там училась. Мне там не нравились старшеклассники. Которые обижали и я ушла оттуда. Каргалейская школа ЦУ колхоза им 2-0ПС куда входило и Ольгино 7 км от Ольгина. До тогокак ляжет снег ходили из Ольгина в Школу по грязи ни на чем не доедешь. А зимой. При школах были интернатыф с понедельника пол субботу. С малых лет предостьавлена судьбе. Интернат – обычный бревенчатый дом. Девчонок больше. Печка, и еще одна комната. А когда много. Отдельно столовая, родители привозили крупы, хлеб из доима вывозили на мороз. Иак до 8 класса. В 8 классе мне купили велосипед.В деревнях денег не было. Были трудодни. Насчиная с 54 класса работали на току, на проплолке. У меня с12 лет трудовая книжка колхозника. Мне тоже начисляли трудодни. Давали ерно. У папаы был сад много сортов груш. У ппапы пенситя была 2 рубля 63 копейки пенсия по инвалидности, он продал груши. Старшая сестра ззакончила Саратовский сельхозтинститут. Она дала деньги. Остались еще деньги попросила купить гпрмонь. Папа купил гармонь . Сама подбирала. Мелоддии. Мы играли. Летом не оббительница была ходить на танцйы. Играла сверстникама, соседсмкому парнишке купили баян. В Каргалее вступила вы комсомол. Закончила восьмиле тку, была секретарем комсомольской СШ. Быи запущенные ученики. Перечитала всю сельскую библиотеку. Ретом проводились ярмарке в Вадинске. Загружались в машине. Я три рубля тратила на книжка. Закончила нрпрмально школу лучгшая ученица.Потом пошлв Вадинскую СШ 190 км, 9 и 10 класс. Школа располагалась в бывшем мужском монасиыре
Тихвинский монастырь.художественная самодеятельность, пела, солиоровала, хор был, зимой на лывжах в школу ездтли, в 9 классе опрелделили порок сердца, московский кардиолог, велела больше двигаться, в старших классах, волейбол, хорошо стреляла, у деда трубки курил ружье, стреляла, увлич учителельнца Журавлева Анастасия Дмитриевна, хорошо знала русский язык, посоветовала читать орфографический и толковый словари для меня один из художественный соловарь, когда она заболевала, я вела за нее уроки, вот почему я потом и пола. В СШ сложно было учиться в 6 выходили из дома, чтобы к 9 попасть на уроки, в октябре возвращались ночью, учмитель математики Николай Иванович Балдин хвыалил, увлеклась. Зимой жили на съемных квартирах. Из нашего села в СШ ходили 43 человека, я, моя Двоюродная сестра Киселева Тамара и Надя Киселева. Закончила перед новым годом, молодая, учительница литературы, спорила с учительницей литературы, я была комсоргом клоаасса, мы ее бойкотировали, у меня оценки 5-2 апо литдиректор сказал, если Если не прекратишь медали тебе не видать. Мы тебя ьтянем на медаль. Нормальный аттестат, в 68 году школу закончила, Дядя Семен папин брат брат, который жил в Волгограде, велел поехать к ним поступать в медицинский, чтобы поехать нужено было паспорт получить, мне одной в селе выдали паспорт, меня бы зачислили первый раз увидела поезд, перепутала формулу, получила трояк по физиуе, к этому времени, меня позвали в Ольгинской начальной школе пощзвали работать учителем. Вернулась и пошла работать учителем. У меня был2 и 4 класс, мой бывший кучитель, еще работал, он
Вся деревня звала федоровна, дети звали Наташа Федоровна, в одном классе 7 человек, в 4 классе 5 человек. Начиная со школы была ответственна з а стенгазеты, писала заметочки в районную газету, Меня назначили политинформатором, в Сельской жищни прочитала, что есть заочные подготовительные заочные курсы, стала учиться. Она всю жизнь старалась, если что знает, рассказать, интересное, она всю жизнь старалась восстановить справедливость. Прислали приглашение . Сказали соберись, публикации были, собралась поехала в Москву, сдала документы, запуталась в переходе, пришла, сдала, все валят, а у меня все получается. Сочинение по Маяковскому, Аникина проверяла, поставила запятую красным карандашом 4.4, Мая ковского. На устном первый вопрос по Радищеву кто-то из Пензы, род существительных и предложение. Спросиили про существительные рбщего рода я, шла как стажница, стаж с 12 лет, Немецкий без подготовки, Новикова Без подготовки, Грунька Васильевна, Груньке поставили четверку, оттарабанила поставила четвкрку. История вообще смешно Средни эекзаменаторов Прохоров, Галька Смирнова Крепостное право, потом лозунг Вся Власть Советам. На следующий день уехала, Бы

14 весну.
 Весна. Я иду
       
Содержание

Предисловие к книге десятой
Поэма первая. Я, Семен
Поэма вторая. Тома
Поэма третья. Ольга Боголюбова
Поэма четвертая. Валерий Хилтунен
Поэма пятая. Хенче-Кара Монгуш
Послесловие к книге десятой