Жирафу

Ты пишешь, лампа искажает на стене твой профиль,
И говоришь, что безучастие - венец внимания.
Чем меньше слов, тем больше смысла в боли,
Но эти все страдания - гадания

На гуще влитого с восходом солнца кофе,
Имперском пепле вязких сигарет.
Оставь, мой друг, Страдальца на Голгофе,
Пойми, все наши боли, беды - бред.

Все наши мысли - только повторенья
Чужих идей, закованных в слова.
Вначале был не замысел творенья,
Но безразличная вселенская тоска,

И к ней вернешься ты, - за вдохом будет выдох.
И в тупике, приблизившись к стене,
Ты для себя найдешь один и тот же выход
От безвозвратности - к тоске.

Остудишь память в холоде реалий,
Сглотнув надежду что-либо вернуть,
Пройдешь сквозь стену ты и далее
Продолжишь звездный свой тернистый путь.

Тебе все так же будут светофоры
Мигать зеленым, торопя твой шаг,
И то же небо темно-серым морем
Грозиться будет ставить шах.

Пешком дойдя до самого предела,
Ты снова будешь думать и гадать,
Какое все-таки тебе до жизни дело,
И кем ты хочешь или можешь стать?

Дай угадаю! Ты пребудешь тем же,
Пятном на Солнце, пеплом сигарет,
Кормящим голову, и нежным,
Как теплый суп на первое в обед.

Ну где же няня? Где большая ложка?
Ты должен съеденым быть - это ведь закон!
Ты пересолен, может быть, немножко.
Тебя же делал тот, кто был влюблен.

Ты остываешь, больше ты не вкусен,
Все ждут второго. Вот - уже несут.
Ты скис и сник с морковкой и капустой,
И безразличным стал ко всем и ко всему.