Сумерки ледяных нимф

Жене Пышкину

В богородичный месяц луна пастилою лакричной
Потеряла обертку в цветах из вощеной бумаги, проситель
Нагревает ланцет и уродцев из лейденских банок
Разукрасил сиреневым – цвет ли по нынешней моде
Иль в прорехах душа и на большее нам не решиться.
Полнокровные дети полей, на холмах развевая корицу,
Не дождавшись десятой главы, отправляются строить руины,
А в колодцах urim и tummim отравляют зеркальные воды
И над ними уже не поправить с утра макияж.
„Чьей-то смерти сильней...”, и уста в хроматической гамме,
Избежавшие прописи нот и настройки, слепые.
Беатриче три ветки с костра прихватила в подоле –
За горой холода, ну а много ли надо чухонке.
Во спасенье души, в утоленье печалей безруким,
Одноногим, немым и плетущим корзины брусникой
Не воздастся. Замерзшую душу согреть канифолью –
И приснится такое, и можно сказать – ни к чему бы.
Можно много еще о лакричных пастилках со вкусом
Забродившей луны, о ее удивительных свойствах
И обличьях невиданных долго твердить, на прощанье
Не оставив следа сладкозвучного, тенью укрывшись.
В богородичный месяц тесны узелки и секреты –
В полнолуние греет сердца бесконечное детство.