Маленькая трагедия - минская повесть

       МАЛЕНЬКАЯ ТРАГЕДИЯ
       /Минская повесть/
Посвящение:

Тебе, кто жил в те времена,
Когда проспект – была одна
Прямая магистраль столицы,
Когда знакомые все лица
Мелькали  у кафе «Весна»,
Когда все было, было…(впрочем,
«Вчера» с «Сегодня» сходны очень,
Разнят их больше имена) -
Тебе – поэма. Хоть она
И не пакет из анекдота,
Авось сгодится для чего-то.


Отступление (лирическое)

Добра не ищут от добра.
Но что считаем мы добром?
Родной нам тесен старый дом –
И завтра лучше, чем вчера.
Пускай неласковый прием
Нас может встретить завтра днем,
Но где-то в области души
/Что эфемерностью грешит/
Отвага ускоряет рост –
И мы летим из старых гнезд.
И по размаху крыл отыщем
Себе мы пару, стаю, пищу.
Лишь кто нездешний ищет свет –
Один. Ему воздаст поэт.
/ У нас в Отечестве вопрос
Нездешнего уже решен:
Кто голос высоко вознес,
Тот выдворен и прав лишён.
И эта частная проблема
Достойна быть звеном поэмы.
Быть может, завтра целый свет
Стихами восхитит поэт,
Что здешним воздухом вспоен,
Им полнится, его поет,
Хронически живя едва,
Из песни вычеркнув слова,
И деликатно под крыло
Хоронит смирное чело?
Все может быть. Мир полон тайн.
А ты, мой друг, вперед смекай./

       Пролог

Уже не вспомнить, сколько лет, -
Приятельство сошло на нет;
Но ритуала встречи пыл
Хоть в каждом третьем поостыл,
В застолье собирает тех,
Кто знает цену и годам,
И иномаркам. И успех
Их не оставит никогда.
А мысли – в них кому нужда?
Лишь неудачник и простак
Проблемой делают пустяк,
Все смысла ищут там и тут –
В застолье их не позовут.
Пора, давно пора понять:
У времени иная стать.
Исканья, истина, любовь
Среди других истёртых слов
Успеха нам не посулят –
Царит иной словесный ряд:
Мой бизнес, офис, фирма, бакс,
/ Да писан, видно, не про нас/.

Итак, застолье воспоем!
В году каком-то пред концом
Тысячелетия второго
Под старым и уютным кровом
Под руководством некой Зинки
На ежегодные поминки
Собрался класса рудимент.
Тут был солидный бизнесмен,
Успехом фирмы удрученный,
И с ним его жена-доцент,
И в тайны СПИДа посвященный
Приятель общий. И одна
Всех прочих общая жена…
И некоторые другие
Под кодом «истинно родные».
Их было более десятка,
И если б автор немец был,
Он всех назвал бы по порядку,
Но, к слову, автор – белорус,
А у него не развит вкус
К перечислению регалий,
За что его не раз ругали,
Да, видно, он необучаем,
А в этом мы беды не чаем.
Как равно нет беды и в том,
Что за приятельским столом,
Где дружно яства поглощали
И нувориш с врачом зубным,
Сидела дама в теплой шали
И молча выпускала дым,
Куря почти без промежутков,
Что даже выглядело жутко.
То в прошлом классная – теперь
Убита горечью потерь
Учеников, своих детей,
Их собутыльница простая.
/ Вот и рожай, учи, потей!/
Такой ли ей мечталась старость?


       Часть 1 (Как это было)

Лет тридцать пять тому назад,
Куда мы свой направим взгляд,
Детишки ей глядели в рот,
Чудес алкая и щедрот.
Их шалости она прощала;
Когда же слишком докучала
Детей болтливая толпа,
Морщинку притаив у лба,
Она сердилась и скучала
И втайне об ином мечтала:
Что с третьей парты индивид
Её надежды воплотит.
Он верен логике в речах,
Последователен в делах,
Достигнет цели, выбрав цель,
И не изменится в лице,
Когда в пути преграду встретит.
Насмешлив, точен и конкретен
Его живой и дерзкий ум.
Всегда он там, где громче шум,
Где постороннему нельзя –
Туда лежит его стезя.
Что на уроках он блистал
И без похвального листа
Не обходился, - это ясно.
Важнее то, что пол прекрасный
Его без памяти любил.
Он за нос девочек водил:
С одной циничен; с этой – дружен,
С той – нежен. Каждой – очень нужен.
Зачем, вы спросите? Затем,
Чтоб был источник для поэм.
В последний год учебы школьной,
От бремени наук устав,
От оттепели, хоть невольно,
Но вольность чутко восприняв,
Круг старшеклассников сомкнулся
Над мировым узлом проблем:
Добро и зло, и ложь, и тлен, -
И дух сомнения проснулся,
И в чистых душах заронил
К переустройству жизни пыл.
Пока родители на службе,
Вину дешёвому не чужды,
Подростки планы составляли
Реформы школы и семьи
И годы лучшие свои
Стране любимой посвящали.
В мечтах и планах шли часы,
Вздымались плечи и носы,
И пепельница их роняла
Излищки пепла на паркет,
И запись Галича звучала.
Им был подвластен целый свет.
А индивид с последней парты
/ он третью быстро перерос/
Был оглушительно азартным –
Сюрпризы ближним преподнес.
Он , тот, кого без всяких прений
Согласно называли «гений»,
Отставив в сторону задачки
И от других соблазнов прячась,
Укрылся в зал библиотечный,
Дни молодости быстротечной
Газетам старым посвящал,
Как Шерлок Холмс, ища детали,
Одна другой парадоксальней,
И ими бредил по ночам.
Жизнь оказалась примитивной.
В газетных строчках лейтмотивом
Звучала ложь./На что читатель
Досуг свой вправе и не тратить/
Печати магия сильна.
Мы то изведали сполна.
Не в меру мерой отрицанья
Достоинства как достоянья
Последнего у масс людских
Был переполнен. И гроза
Мерцала пламенем в глазах.
Воспитанник идей свободы
И равенства, лелеял мысль
О власти, подлинно народной,
Бранил чиновные умы,
Готовым был возглавить власть
/ Им к первенству владела страсть/.
Раз, первенство держа, как стяг,
Порвал он в клочья госдензнак:
Мятежный дух простить не мог
В корыстолюбии упрек,
А друг его/ всегда «второй»,
Кем слыть мечтал Франциск Святой/
К рассудку трезвому воззвал –
Медяк алтынный в руки дал.
В те дни романтики коза
Разгуливала безвозбранно:
Мальчишкам полагались раны -
Девчонки пялили глаза.
Когда французские духи
На полках ГУМа появились
И все девчонки огорчились,
То, чтя Асадова стихи,
За честь он девичью вступился:
Купил флакон и им облился
Пониже пояса. Народ
Стоял вокруг, разиня рот…
Раз как-то под 8 марта
Вдрызг проигравшись в преферанс,
Поставил крест он и на картах,
И на друзьях. И пыл угас
Той дружбы, что за школьной партой
Вокруг кумира началась…
И он упился местью всласть.
Проигрывать он не умел
Без практики. И не хотел
Тому учиться. С этих пор
Элитный класс сменил на двор,
Где также лидерства добился
Без жертв / но водку пить учился,
Чтоб быть с народом наравне:
Эффект достигнут был вполне/
Демократический излом
Судьбы романтиков известен:
Лорд Байрон, не допевший песен;
Ильич, идущий напролом…
/ Напомню, автор – белорус!
Он все наматывал на ус,
Но всех перечислять не будет:
Пример наглядный – эти судьбы/
Увы! Мальчишки ряд сомкнули,
Девчонки про себя смекнули,
Что надо замуж выходить,
Дипломы получать, служить,
Казаться праведней, чем быть,
Оставив в прошлом клятвы детства.
И только Зинка, по соседству,
/ Их окна с «первым» визави/
Хранила верность, как солдат
Своей присяге, рад не рад.
/От Бондоровны до Павлинки:
С небес – на землю .Вечный путь…
В ком совесть чистая как льдинка –
Измены судеб судит пусть/.

Судьбы затейливая вязь
Рукой Министра обороны
О службе в армии приказ
Составила. Разгромом, громом
Над первым он прогрохотал.
Студент-вечерник, он восстал,
И широта его натуры
Смешала снова все фигуры
На шахматной доске судьбы.
Жить не умея без борьбы,
Имея к правде свой подход,
Порядка требовал – и вот
/ Подстегиваемый лукавым!
И не удержанный «вторым»/ -
Блюстителей отделал славно.
Да только слава эта – дым.
В итоге у него – привод,
Зуб выбит и отбит живот.
Раз ночью провожал девицу,
Случилась драка по пути,
Милиция смогла найти
Его, теперь рецидивиста.
Судьба его решилась быстро:
Поскольку с детства парень чистый,
Суд предназначил малый срок –
И встретил «первого» острог.
История о том молчит,
Что там изведал индивид.
Как рыцарь, верный делу чести,
Он Соломона ждал на месте
Судьи, кто мудр и справедлив.
Но Соломон почти что миф.
А уголовных сборник прав
В сем случае совсем не прав:
К закону есть свои поправки,
Чтоб каждому воздать по праву –
Неординарность не порок.
/ Да видно, ей не вышел срок.
«Посредственность всегда одна
Нам по плечу и не страшна»-
Увы! Но классика урок
Нам не идет обычно впрок./
Однажды телефон взбесился
И плачем Зинкиным разлился
По всем знакомым номерам –
И день тогда померк с утра.
Над гробом цинковым друзья,
Как полагается, страдали
Не больше, чем того нельзя.
Но скажем прямо, ощущали
Себя над бездной, а не над
Закрытой мертвой домовиной,
И головы своей повинной
И глаз никто не смел поднять.
Причиной смерти документ
Назвал пожар на производстве,
Но в тот отчаянный момент
Признали горестные гости,
Что от горячей головы,
Которой не сыскалась пара,
Угрозой веяло пожара, -
И отшатнулись мы, увы.

       Часть 2 (Как это стало)

К чему терзанья? Примыкаем
Мы к численной и сильной стае.
К чему терзанья? Он в удел
Всегда имел, чего хотел.
К чему терзанья? Не спасут
И не отменят Страшный Суд.
Пусть разбирается Всевышний,
Кто прав, кто виноват, кто лишний.
Функционируем пока,
Не следует ломать рога
И копья. Ныне безучастность
Мы непричастностью зовем.
Согласно Кодексу живем.
Широкий путь для всех открыт.
Распутье витязю велит
Избрать по силам поворот –
И ныне он туда идет,
Где посолиднее реклама.
Тут классная вздохнула дама.
Взглянув на стол и не найдя,
Где пепел можно бы стряхнуть,
Решила блюдечком рискнуть
И сигарету загасить.
А гости снова стали пить.
И автор пил бы. Но рефлекс
Условный – с мыслями и без
Пьяняться рифмой безраздельно, -
Его снижая вес удельный,
Сажал его в конец стола.
Здесь муза рядышком была,
Глядела с желтого портрета,
Навязывая нить сюжета,
Звала размером пренебречь.
Кто любит слово, тот сиречь
/Простим поэту нарушенье –
Ведь не удар, а ударенье –
Взглянуть попробуем пошире/
Итак, любитель слова сиречь
Курсистка над стихом поэта,
Который весть несет «Про это».
Ей и пиррихий, и спондей,
Анапест, дактиль, ямб, хорей –
Чужды заведомо. Зато
Сомлеет над стихом «Про то».
Итак, начнем ломать устои
/ Курсистки слух того достоин/.
Нас Пушкин щедро одарил:
«Паситесь, мирные народы!» –
Жуй, пережевывай, в угоду
Всему, богата чем природа:
Все темы, жанры, стили, моды –
Издалека определил.
Склоняет автор трезвый слух
И интеллектуальный вдруг
Своих друзей он слышит спор,
Иль философский разговор:
-Все было правильно. Но что же
Запомнилось из школы всей?
«Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей».
-Необходима тренировка.
Специалист тебе поможет.
Нельзя считать мотивировкой,
Что, если мыслил кто, - не может…
-Живет и может, кто умеет
Доходы правильно вложить.
А кто не научился жить –
Пускай у тех мозги потеют.
Тут дама крепко затянулась,
Дымком легонько поперхнулась,
Но стаж учительский помог –
Беседе подвела итог:
«Ни друг, ни недруг не покажет,
Такого края нет нигде,
Где можно жить с людьми и даже
В душе не презирать людей.
Нам испытание – сегодня
Расти детьми больной земли.
Не так опасна дурь, как подлость.
Душа от этого болит.
А хочешь жить – смени расцветку.
Блюди престиж и будь в чести.
Служи семье. Не рвись в разведку.
На амбразуру не ходи.
Жди терпеливо дня зарплаты,
Долгов не собирай к нему.
А если ты – ума палата,
То и имеешь – по уму».
Сама не ведая к чему
Окаменевшие обиды
Высказывала. Было видно:
Не к месту, да и не поймут.
«Мысль изреченная есть ложь, -
А день, что прожит и похож
На сотни прежних?
Учитель в новый день опять
Выходит жить, а значит – лгать,
Что есть надежда.
А тем, кого лишили прав,
Глотать с утра настойки трав,
Зевать украдкой,
В коленках сдерживая дрожь.
Жизнь отреченная есть ложь –
Вот в чем отгадка».
Учеников привяли уши.
Им прежде любо было слушать
Журчанье голоса сирены
О том, что ценно и нетленно.
Но пройден путь за середину –
Всех равно серебрят седины
/ Лишь Зинка русая пока/
И ценности у них в руках.
/ Их бизнесмен, напомним кстати,
За весь коньяк обычно платит,
Считая трату за пустяк,
Что Зинке не понять никак.
Да не пила она коньяк/.
Хоть автор вовсе не пошляк,
Но демагогия –он знает –
Сегодня призвана иная
Кроить умы на новый лад.
Во лжи живут – не говорят.
«Надежда», «самоотреченье»
Со смертью первого ушли.
- Да был ли мальчик? Есть сомненье.
- За нас! – мы пьем, еще налив.
- Хорошенького понемножку, -
И классная, поправив шаль,
Пригубив рюмку на дорожку,
Раскланявшись, домой ушла.
Финал застолья. Гости в ряд
Уже в прихожей все стоят,
Хозяюшку благодарят,
Тут Зинка / вечно невпопад!/
Послала всех к едрене-фене
И дверью хлопнула.Она
О прошлом плакала одна,
Не думая, как то расценят.
Душою автор был согласен
С ее поступком. Но смолчал.
Быть искренним всегда опасно.
В особенности под финал.
Тем паче – автор маргинал,
То бишь интеллигентский отпрыск:
Не приспособлен к жизни вовсе
/ А в детстве много обещал/.
Чтоб обойтись без многоточий
И повести придать резон,
Мы сохраним и строгий тон,
И смысл ее морали точный:
Не отставай на шаг от стада,
Традициям надежным следуй.
Опаздывать нельзя к обеду,
Пупок развязывать не надо.
Да мало ли еще запретов
На зов души наложат вето.
Кто видел бунт, кто им взращен,
Бессмысленным и беспощадным,
Навек повязан чувством стадным –
Он двум небитым предпочтен.
Кто повесть полностью прочел,
Поймет, чем автор был смущен.

       Послесловие

Минчане прошлого столетья!
Поэма – жизни эпизод,
Пути отрезок. Шли мы вместе,
Как в наш очередной поход.
Ведь не война – друзей терять
Готовы были очень мало.
Но это только поначалу,
А после – душу б не продать!.
Теперь нас меньше – знтропия.
Нормальный убыли процент.
Ряды пополнили другие –
У них другой порядок цен ,
И ценностей, и инвестиций.
Идут за нами по пятам
И понуждают торопиться.
Гора - на месте. И - крута!
И значит, снова Магомету
Без устали бродить по свету.
И значит, новый день с утра.
Итак, до скорого! Пора!