зеркало души

Самая знаменитая часть моей студии – это огромное антикварное зеркало у стены. Колоссальные размеры этого произведения искусства неприметной эпохи прямо пропорциональны полезности подобного предмета дома. Зачем простому человеку, живущему в маленькой квартирке такое фундаментальное устройство для самолюбования? Вопрос достойный Платона и Юнга. И зачем, в конце концов, стоит здесь потрясающе пустой гардероб с миллионом потайных полок? Ответ неочевиден, но все же…
При всей своей размерности, эта мебель выглядит крайне уместно, когда Она приходит домой. Вообще это мой любимый отрезок жизни…
Уставшая и деловая она подбирает шифр к замку входной двери, произнося тихо какие-то только ей известные заклятия. Входит, сбрасывает на пол пальто, неуловимым движением развязывая черный платок на шее, а затем начинает тигриным взглядом искать признаки моего присутствия. Вот и я, попался: сижу на комоде, грызу курительную трубку.
Вообще-то я не люблю трубочный табак, но мое отражение в такой позе с изысканным предметом во рту кажется мне драматичным и симфоничным. А на самом деле это наитончайший ход, достойный королевских партий, задача – заслужить улыбку, получив сходство с портретом на стене, запечатлевшим меня в глубокой старости на кресле со старинной трубкой в руках.
Картина мне видится очень своевременной. Если задуматься, привилегией быть увековеченным в момент, до которого ты в принципе можешь не дожить, награждает только подлинная искусность живописца.
Скользя глазами сквозь время, она, сличает меня с человеком в кресле, и... улыбается: эффект достигнут. Эта тончайшая игра чувств и ощущений реальности и нереальности происходящего - свойство нашего юного возраста. Она всегда говорит мне, что может себе это позволить. Соглашаюсь…
Ее перемещения в пространстве комнаты легки и невесомы. Она подходит к зеркалу и начинает осмотр. Не каждому мужчине выпадет честь присутствовать на таком эротичном празднике женского тела. Съедая себя взглядом, она пытается, как бы отыскать нечто, являвшееся частью ее еще с утра, но теперь исчезнувшее без видимой причины. Невинное внешнее проявление удивления на лице несравнимо с внутренним штормом женских желаний. В любви прекрасного пола к собственной плоти есть что-то похотливо звериное. Серьезно!
 Убедившись в том, что все изменения в ней сделали ее еще красивее и желаннее, она решается на смелый эксперимент. Сбросив остатки одежды, она, не замечая моего встревоженного взгляда, идет к старинному граммофону и нежно опускает иглу на край пластинки. «Времена года» сменяют друг друга, синхронизировав себя с ее настроением.
Открывая разные полки гардероба и стоящего рядышком маленького французского трюмо, она как будто из небытия извлекает такое несметное количество одежды, что я даже перестаю верить в то, что огромный шкаф способен вместить в себя все это великолепие.
Меня всегда поражала ее чарующая манера одеваться. Эклектика представляется ей чем-то пошлым и никчемным. Зато предсказуемость гармонии подобна концертам Баха. Никогда не видел такого точного понимания слова «вкус». Есть в этом что-то библейское, праведное, а значит – правильное.
Разные комбинации обнажают отдельные стороны ее непредсказуемой характерности, и, вместе с тем, обнажают отдельные части юной и красивой фигуры. Поверьте, нужны стальные нервы, чтобы пережить такое и не возжелать ее.
После долгих танцев с одеждой и украшениями, она, наконец, решается на какую-то одну модель своего поведения. Удивительно, но каждый день в одних и тех же нарядам она выглядит совершенно разной. Женская тайна, что поделать…
«Я готова, пойдем?..», говорит она, подойдя и прикоснувшись рукой к моей нотной тетради, - сегодня будет замечательный концерт, обещаю…
Улыбаюсь и думаю об этом ее «обещаю». А ведь, правда, исполняя джазовые пьесы, невольно ищу ее в зале или на танцплощадке. Ее реакция на мои музыкальные интерпретации всегда свежа и легка. Она, как мера моей музыкальности. Если человеку с ее вкусом мой музыкальный монолог покажется интересным, значит - вперед… дайте джазу! И главное – эффект достигнут…