Шел спектакль

Шел спектакль под печальным названием
Под названьем "Последние дни”
И, как будто живые создания,
Полыхали на сцене огни.

И в сиянии светского бала,
Увлекая сердца и мечты,
Как легко Натали танцевала
В ореоле своей красоты.

Вот с улыбкой спокойной и кроткой
Мимо взглядов она плывет.
Неужели не видит, что лодку,
Прямо к скалам смертельным несет.

Мне хотелось в мгновенье это,
Я не знаю зачем, бог весть,
Ей сказать, ах Наташа, свету,
Как ты можешь мрак предпочесть.

В Петербурге от пошлости душно,
Ты послушай, Наташа, сестру
И, пока еще жив твой Пушкин,
Завтра с ним уезжай поутру.

Опустилась, вернее упала
В кресло, так не поддельно грустна,
Так печально и просто призналась,
Что несчастлива очень она.

Что она от долгов устала,
Что стихи надоели ей,
Что Дантес ее снова с бала
 Провожал до парадных дверей.

Вдохновенно стихи прославляли
Гений чисто живой красоты,
И хоть строки бессмертными стали,
Пушкин, Пушкин, ошибся ты.

 Гнева гордого дерзкое слово
 Было ль нужно тебе отсылать,
 Но письмо роковое готово
 И не мне тебя удержать.

И уже компромисс не возможен.
День последний, как выстрел в ночи.
И уже Гончарова тревожно
Перед дверью закрытой молчит.

И в передней, ломая руки,
Умоляет тебя спасти.
Если б видел ты эти муки,
Ты бы, Пушкин, ее простил.

В эту полночь сквозь снег слепящий,
Жаль, увидеть тебе не пришлось,
Сколько русских людей скорбящих
Под погасшим окном собралось.

Вьюга плакала, вьюга выла,
Фонари суетились в толпе,
То Россия тебя хоронила,
Пушкин, плакала о тебе.

Люстры яркие, погодите.
Как не к стати сверкающий зал,
 И взволнованный, грустный зритель
Осторожно с кресла привстал.

А со сцены строки звучали,
Обжигали глаголом сердца.
У бессмертья есть только начало
И не знает бессмертье конца.

1966 г.