Газета ПО 11 облож. К. Кедров Уле-тающий квадрат

Константин Кедров

 http://video.mail.ru/mail/kedrov42/6/
http://konstantin-kedrov.ru/

 

УлеТАЮЩИЙ квадрат XX века

 

Манит

теплою лунною пылью

квадрат

несмываемый никем

и ничем

Как рог изобилия

сыплет квадрат вещами

В отсутствующей вещи

намного больше вещей

Из него выпадает ночь

и прозрачная пыльная

луна

извлечена

как корень

Сладко ноет корень

молочных зубов луны

Вот и вылетел

пыльный мотылек

осыпая пол пылью

Квадрат приподнялся

вспорхнул и улетел

оставляя тень квадрата

 


 

Неужели XX век уходит? Дважды распятый Андрей Первозванный, двойной икс, или икс в квадрате, предугаданный в самом начале века гениальным Казимиром.

А, может, это гомерический двойной хохот: Ха-Ха!

Из поэтов только Хлебников и Ходасевич совпадают начальными буквами с веком. Две противоположности. Но "в одну телегу впрясть не можно коня и трепетную лань". Хлебников и Ходасевич – как Пегас и кастрированный Холстомер. Есть еще Хайдегер – поэт философов, философ поэтов. Он один понимал, что уравнение поэзии – бесконечное количество иксов. Чем неизвестней, тем поэтичней. Чему равен икс поэзии, никто не знает. XX век – это икс в квадрате. Или квадрат в квадрате. Если спроецировать двумерный квадрат в квадрате, получится проекция квадрата – куб. А если еще раз спроецировать куб в четырехмерность, получится проекция четырехмерного куба.

Общая схема проекции квадрата в иные измерения похожа на почтовый конверт, послание из других измерений, где эн-мерный квадрат слился в точку и улетел в некую бесконечность. Может, к нам, а, может, от нас.

 



 

Андрей Вознесенский

 

Век двух Х

 

Настанет лада кредова –

Constanta Кедрова

 

 

Я стою босой. Я чувствую рядом священное дерево, под которым когда-то медитировал Будда. Дереву 2300 лет. Оно древнее нашей христианской цивилизации. Собственно и вид у него такой. Корневая система слилась со стволом до уровня третьего этажа примерно. К стволу примыкает прямоугольный навесик. Над местом статуи Будды. В плане, я думаю, это похоже на ПО, только там "п" поменьше – пО.

Я думаю, почему поэзия сейчас так интенсивна и почему так пишется, как под напором брандспойта. Вероятно, наше столетие не успело высказать в свое время, что ему положено, и сейчас торопливо, взахлеб через нас пытается договорить. Великих поэтов века, как Мандельштам, Пастернак, Хлебников уже нет. Поэтому приходится отдуваться нам. Чтоб было понятнее людям с мышлением 19- го века, я попробую сказать традиционно:

 

Мы с тобою спрячемся от времени

здесь у океана на краю.

Кривоногий, лживый, как сирены,

неземную музыку пою.

Так пою, как никогда не пелось,

век к концу торопится, заметь,

высказать все то, что не успелось,

что другому веку не суметь

 

Конечно, разговор идет только на авангардном наречии или пост-авангардном, потому что именно это – стиль XX века. Как кватроченто, классицизм – стили других столетий. Понятно, глотка нашего века была занята воплями ужаса в лагерях массового уничтожения, криками или молчаниями во время сражений. И вот сейчас он пытается выполнить свою поэтическую норму. Мы прочитали все. Все шедевры века. Поэтому, чтобы было интереснее, мы должны сами стать вместо классиков, дважды напряженно, ибо XX века во всех смыслах является дважды христианским, и по мучениям, и по озарениям.

 

Специально для ПО из Индии

 



 

Глеб Якунин

 

Ыныкчан

- советский концентрационный лагерь в Якутии, где священник Глеб Якунин отбывал срок за открытое письмо патриарху Алексию I, обличающее КГБ.

 

 

Завещание

 

Тем, кто будет класть меня в гроб,

Я завещаю чтоб

Не облачали меня б иерейские ризы.

В которых уже не обличали.

Служили Богу без риска,

В почти ливрейские.

В которые дули лишь легкие бризы,

Но душу мою облегчите –

Тогда меня облачите

В Зекову робу

Грубую –

В той спецодежде

Одной лишь надежде

Предам себя, когда пойду в утробу

Гроба я.

Нет у меня святых орденов –

Ни великого князя Владимира,

Не преподобного Сергия,

Которых дают за усердия

В разной степени.

Но ты, Господи, тогда меня помяни

Одинок

Ордерок –

Бирку с именем увидав на моей груди –

Ты возвел меня сам,

В высший – зековый сан,

Царством Божиим – награди.

 

(В день освобождения из-под стражи – 20 ноября 1984 г.Ыныкчан. Якутия))

 

 

Антропный принцип

 

 

Вселенная наша такая,

а не другая.

потому что на нашем свете

правят числа именно эти.

 

Именно эти цифры –

Разума код, человека явления шифры.

В основе вселенной "антропный принцип"

вот вывод каков

астрофизиков.

Вывод этот легко обнаружить.

если порыться в научном наследии

последних десятилетий.

отечественном и английском.

 

Вывод это прост –

он ввод, он мост.

 

На пути близком

не испытаешь муки,

идя в религию из науки.

 

Если б эти астрофизики

да полюбили б музыку,

то их уши – тазики,

электронные

которые

уловили 5 из космоса

голоса

чистые –

то великие числа

дирижеры оркестра и хора

космически-

симфонического,

мировые константы

исполняют творцу своему

кантаты

и оратории в Большом Зале Всемирной Консерватории

 

дек. 1985 г.

 



 


 

Буря.

Рисунок Галины Мальцевой

 



 

Елена Кацюба

Специально для ПО

 

Черный квадрат с четырех сторон

 

ЧЕРНЫЙ

В е р н ы й

в е Ч н ы й

в е Щ н ы й

 

 

ЧЕРНЫЙ

М е р н ы й

м е Д н ы й

м О д н ы й

 

 

ЧЕРНЫЙ

С е р н ы й

с О р н ы й

с о Н н ы й

 

 

ЧЕРНЫЙ

ч е Т н ы й

Л е т н ы й

л А т н ы й

 

 

Квадрый черн

 

       Небо НОчью

квадрат-НО

       окНО

       гРОзой засвеченный кадр

       РАзмывает

       снаРУжи

 по фОРмуле света

       РЕмбрандт ван Дождь:

       черное + золотое =

       золотое х черное =

       = солнце

спрессованное в антраците

сдавленное до алмаза

где каждая гРАнь

       РЕжет

       бРИтвой света

       по чЕРной

       дыРЕ

       квадРАта

 



 

Александр Ткаченко

 

 

Корень квадратный из минус Я,

или

Черный куб, поставленный на одну из вершин

 

 

Фрагмент из поэмы. ФИНАЛ

 

 

Это кОСмОС меж нами и пока ты еще существуешь ты тяжел

ты встаешь одолев притяженье земное притяжение женского лунотелого сна и тягучего поцелуя... ты встаешь ты пошел

поражая себя и прохожих несуразными жестами

 

невесомость меж нами пальцем ткни и летишь до другого

пальца и глотаешь разлитый и капельный кофе из чашечки непомерного неба слыша чей-то рассыпанный говор

сквозь тела пробираясь прикрутив по ушам бинокли-очки

 

и на уровне красных и белых телец и на уровне клеток

в расстояниях тысяч парсек ноют наши отдельные формы

но в ресницах глаза инфузорны все прошедшее лето

выплывают из слезящего моря упоительны так и тлетворны

 

в них вселенные – луч прищуренных век указал точку входа

и выхода и ТРИ ОС нас пронзило как мысль и как мысль

космос только внутри космос только снаружи и природа

тонкий слой между тем что смывает прибой и тем что не смыл

 

так мы хрупко хромаем и себя то отнимем то сложим

мы косматики нашей земли мы астматики нашей погоды

греем формы на солнце натянув на кустарники кожи

и вдыхаем в полгорла звезд и ветров безрассудные орды

 

 

Полностью поэма опубликована издательством ФИШЕР в серии "Библиотека ПО"

 



 

Юрий Арабов

 

Бог из кровельного железа громыхнул в небесах.

И трава народилась, как никогда зелена.

Гражданин чистит зубы в одних трусах,

будто есть еще свет и его страна.

 

И слюна, матерея, как винь шампань,

ходит в горле бутылки, чтоб двинуть в нос.

Он имеет смысл потайных Шамбал

и имеет женщину без колес.

 

И мать имеет, покойницу под крестом,

под клумбой, где блеклые васильки.

Вроде все в порядочке, все путем,

Шевелится сын и встает к восьми.

 

Но иногда получается срамота,

нескладуха, нелепица, барахло.

Зубы вдруг выскакивают изо рта,

и трусы вдруг выпархивают в окно.

 

А сынишка хватается за пистолет,

и ему условно дают расстрел...

Гражданин смотрит в зеркало много лет,

понимая, что как же он постарел.

 

Понимая, что сколько ни трешь фасад,

а все оказываешься с мурлом.

Чу!.. Как сказано было сто лет назад.

Ба!.. Тогда же писалось сырым пером.

 

Но то, что в мире пропала ось,

кому поведаешь? Лишь жене,

и то наощупь, и то впроброс,

в пижаме спрятав свое желе.

 

И гражданин открывает рот,

дает улыбищу в тыщу фаз.

В стене есть ось в двести двадцать вольт,

коль руки вымоешь, то как раз...

 



 

 

Валерия Нарбикова

 

Объявление

 

Валерия Спартаковна Нарбикова

ищет работу,

на которую она не будет ходить

 

Комментарии к тексту

 

Объявление – маленький рассказ.

Валерия – имя.

Спартаковна – отчество.

Нарбикова – русская писательница, художница.

она – красивая женщина.

работа – один из видов насилия.

будет – нет, не будет.

работа, на которую она не будет ходить – это такой труд, от которого трудящийся получается наслаждение, а работодатель дает вознаграждение.

телефон – до ре ми

факс – до ми-бемоль фа-диез

 




 

Игорь Ревякин

Специально для ПО



 

 

Михаил Дзюбенко

 

Титло

 

В церковнославянской письменности славянского извода титлом называется надстрочный сократительный знак, указывающий также и на числовое значение букв. Титло возникло, видимо, в латинской письменности, вошло в изобретенную в I в. до Р.Х. Тироном систему контракций, откуда проникло в греческое, а затем в славянское письмо. Само название знака восходит к греч.

?????? (titulus) – "надпись", относясь к вполне конкретной крестной надписи Христа (Ио 19:19: цит.по Острожской библии).

В синодальном переводе слова "титла" заменено словом "надпись".

Таким образом исходно титлом называлась надпись на доске над главою Иисуса Христа, прикрепленной к Его Кресту, на которой на трех языках была сделана надпись "Исус Назарянин Царь Иудейский". Следовательно, использование данного термина применительно к сократительному штриху является метонимическим переносом: обозначает невидимое присутствие над словом крестной надписи Христа. Графически начертание титла прямо соотносится с рукописными изображениями крестов, в частности в качестве заставок и разделительных знаков. Репертуар подтитленных написаний с развитием письменности изменялся и упорядочивался, но основа его, порядка 30 слов, оставалась неизменной. Характерно, что крестная символика титла и его священный характер прямо соотносились с молитвенной практикой. В книге Константина Костенецкого, например, мы встречаем Иисусову молитву, записанную крестообразно, причем все слова сокращены и стоят под титлами. Там же, в книге "О письменех", в виде последовательно затитлованных написаний представлены молитвы большого начала: Трисвятое, Славословие троице и др. Без титла и полностью написаны лишь слова, относящиеся к греховной природе человека и потому лишенные святости. Это и понятно.

С представлениями о священной природе титла и соответствующих написаний связана и знаменитая триязычная ересь, победа над которой составляет важную часть общеславянской христианизации. Спор, по сути, шел именно вокруг титла: отсутствие славянского архетипа крестной надписи означало, по мысли противников солунских братьев, недопустимость славянского перевода. Иначе говоря, вина Христа получила значение священного имени, освящающего весь язык. И, напротив, появление славянского варианта титла открывало путь к новому священному языку.

Вопрос об источниках подобных представлений разъясняется самой структурой подтитленных написаний, когда в середине слова опускаются одна или несколько букв (чаще гласных), так что в пределе остаются только начальная и конечная или, как в пилатовой надписи, и вовсе лишь начальная, а пропуск (стяжение) обозначается сократительным штрихом. В 1907 г. в книге "Nomina sacra" Людвиг Траубе выдвинул гипотезу, согласно которой сокращенное написание христианских священных имен восходит к неогласованному Тетраграмматону, причем не прямо к еврейскому тексту, а к переводу Септуагинты, где имена Бога и ряд других священных имен уже в дохристианское время выделялись золотом и серебром. Но, поскольку эллинизированные иудеи, для которых, собственно, и предназначался перевод 70 толковников, в равной степени принадлежали как древнееврейской, так и греко-римской античной культуре, в их

свитках появились не только латинские сократительные штрихи. Контракция священных имен стала в равной степени возводиться к греческой скорописной традиции сокращения императорских титулов (что показал в 1915 г. Г.Рудберг).

В этой двойственности трактовок заложен глубокий смысл. Само слово "благовестие" связано как с императорским культом, так и с Книгой Исайи. Иисус пришел "как власть имеющий", как "царь иудейский" – и к Нему в полной мере применимы греко-латинские контракции. Однако пришел Он как Царь другого мира – потому здесь уместна иудейская традиция. Благовестие об Истинном Царстве – вот смысл Евангелий: обозначение слов Истинного Царя, умершего и воскре­шего, – вот истинный смысл титла. И если в иудейской традиции контракции обозначали прежде всего Божье величие и непостижимость, то в традиции христианской присутствует возвеличивание через умаление. Слова пишутся под титлом, но "малыми буквами" и никак не украшаются. Так письменность выражает единство во Христе двух природ. Характерно, что несторианской письменности, как установил в 1959 г. А.Паап, прикровенность священных имен несвойственна. Это понятно, поскольку несториане отрицают божественную природу Христа и, следовательно, не нуждаются в системе священных контракций.

Таким образом, титло как важнейший элемент священного языка имеет глубокую богословскую символику, что подтверждается и отечественной церковной историей. После никоно-алексеевской реформы среди старообрядцев начинаются тесно связанные между собой по существу споры о форме креста, о правильном написании титла и о печати креста на просфорах. Хорошо известна челобитная соловецкого дьякона Игнатия царю Алексею Михайловичу, в которой он доказывал, что титло IНЦI еретическое/ В дальнейшем это мнение приняло большинство беспоповцев, что прямо соотносится с их представлениями об утрате священнической благодати.