звезды и Железнодорожность

скомканы люди дорожной разметкой
пущены лодкой бумажной по подоконнику
дубовым листом по ветру...
Монорельсы тонкими ядовитыми иглами
ежа ее Сиятельства Железнодорожности подрагивают -
там - на самой последней из конечных станций
номад сойдет с ума от постоянства и дорог несумашедших танцев.
Или:
Несумашедший он заснет, вдоль путей изо дня в день мерно вышагивая...
Его птицы-завистницы окна застывшего поезда
выпили-выклевали, превратили в решета.
Ворота станции всегда закрыты,
но сейчас мерно, безжизненно хлопают.
С пятиконечных звездочек краска давно осыпалась, поблекла -
они перестали быть красными, жили без чести, погибли,
без почести непохоронены -
так и не добрались до неба.
Или:
Знаю -
номада того никогда не было,
поезд застывший с окнами-решетами разжился углем
и тронулся с места, сотворив себе машиниста
из желудей и дубовых листьев...
Ворота так и простоят закрытыми, пока не рухнут грудой ржавого лома.
Сторож знакомый будет жалеть и баюкать облезшие звезды
напролет зимние и осенние ночи. Они потеряли надежду, поверили в небыль,
они впали в спячку.
Они навсегда на земле останутся. Не попадут на небо.