Марта Густова поэма

 
       
       Всё было хорошо у ней,
       Той, которая из жизни.
       Счастливых было много дней, Ведь жила она при коммунизме.
       Но рай и вправду скучен:
       Всё есть, но без страстей, Словно мясо без костей.
       Рай, увы, доныне не изучен...
       Кто там был - в могиле зубы,
       Того не заговорят уж губы.
       Рай увидеть хочется в натуре!
       А эдем тот за забором
       И не вдалеке, не на Амуре,
       А перед твоим, читатель, взором!
       
       Он есть в России странный.
       Ленивый лишь не верит в то.
       Вокруг него оазис деревянный
       Из дубов и сосен лет по сто.
       Там когда-то были деревушки.
       Уехал люд, повымерли старушки.
       На холмиках былой цивилизации,
       На оспах заросших погребов,
       Без запахов сирени и акации.
       Даривших радость сто веков,
       Теперь стоит причудливый дворец
       С оградой из нержавейки!
       Так захотел оживший вдруг Творец,
       Вылив злато из алмазной лейки...
       
       В нём полно нововведений,
       Их бедным языком не описать.
       Там есть всё, лишь нету привидений,
       А без них какая стать.
       Но английских невидимок
       Не трудно в замках наловить,
       Их ведь можно и дарить
       Для развода, как икринок!
       И тогда дворцы-уроды
       Станут замковой породы!
       Придут и звуки: лорды, пэры...
       Будто не язык во рту, а шарик.
       Нам слов ещё вагон подарит
       Язык-чёрт не нашей веры...
       
       Она владелица. Её кащей,
       Хапуга, спекулянт и вор.
       Откуда он, никто не знает чей.
       Судьбы исполнил приговор.
       В гробу стеклянном, истый Ленин,
       Лежит в склепе под землёй.
       Говорят он как живой,
       Чуть-чуть лишь пудрою забелен.
       На лазе там замок пудовый,
       Над ним безгласный бор сосновый
       Стоит недвижимой стеной
       И тело под собою прячет,
       А в дожди он словно плачет
       Вместе с юною вдовой.
       
       Былое быстро усыхает,
       Как ягодка на кореню.
       А время то кого-то хает,
       Как гурман всегда меню,
       То пишет слащаво оды
       Изруганным по кончине,
       То водит в перевёрнутой овчине
       Озверевшие народы.
       А что не так? Погода дня
       И та как языки огня,
       То меркнут, то взлетают ввысь,
       Озаряя тьму вокруг...
       Время наше, скорее удались,
       Сгори, как тополиный пух...
       
       Сыночек вырос незаметно.
       Весь в отца, такой же вор.
       И в семнадцатое лето
       Схватил он первый приговор.
       А мать не охала, купила,
       Как раба, назад сынка,
       Как беззубого щенка,
       И тот грабёж ему простила
       И не жучила подолгу,
       Отдала всего-то "Волгу"...
       Но сберкнижка не бездонна,
       Уменьшался чисел ряд.
       И прошло три года ровно
       Как был исчерпан старый вклад.
       
       Нам есть теперь придётся ваксу,
       Всё отцовское проели,
       Сказала Марта утром Максу,
       Который нежился в постели
       В объятьях новой нежены.
       А мне баксы не нужны,
       Меня насытит моя Элла.
       Она наследство не проела.
       Скажи же маме, дорогая,
       Ты богаче всех принцесс,
       Что твой предок сущий бес,
       Одна охрана волчья стая...
       В ответ Элла промолчала,
       Оделась встала и умчала...
       
       Недели шли. Пропала Элла.
       Ни единого звонка!
       Максим маялся без дела.
       Играл с мамашей в дурака.
       Опустел совсем их дом.
       Продали старый "мерс" с трудом.
       Было трудно в самом деле.
       Теперь икру уже не ели.
       Считали даже киловатты,
       Стал дорогим электроток.
       Еще бы кажется шажок
       И запели б аты баты.
       Но ещё остался дом
       И склеп с покойником отцом.
       
       Говорят, судьба-индейка,
       И, видно, правду говорят,
       Она, увы, то чародейка ,
       То ставит снова в нищий ряд.
       Но тут вдруг яблоко упало,
       Что озарило ум Ньютона.
       И явился текст закона.
       От шишки той не легче стало
       И нисколько не больней
       Ни Марте, ни сыночку Максу,
       Который знал, он всех умней
       И подобен Карлу Марксу.
       Эврика! Скоро и у нас
       Родиться должен средний класс!
       
       Мобильник-умная дощечка.
       Побегал пальцами по ней.
       Макс заблеял, как овечка,
       В эфире не был столько дней...
       Макс, наконец-то слышит он,
       Беги скорей ко мне, чалдон!
       Обсудим всё на этой стрелке,
       Будешь рад хорошей сделке!
       Колян, корешок по зоне,
       Разбогател на наркоте.
       Он теперь на высоте,
       Самый важный вор в законе.
       Макс краем уха слышал: У кореша и в Думе крыша.
       
       И поехало. Время - смута.
       Законов нет - торгуй и грабь.
       Лафа для жулика и плута.
       Муть российская , вся рать, Как пивная пена,
       Вылезла из лагерного плена.
       И было кого доить.
       Россию начали кроить...
       В Китае вешают, а у нас Торгуй хоть сутки наркотой...
       Работой в общем-то простой
       И занялся наш Макс.
       В руках беспроигрышная карта.
       Успокоилась и Марта...
       
       Теперь любого я куплю
       И судью, и мента.
       Хочу сплю, хочу люблю.
       Вот она монета!
       Хвастался в глаза Линкольну, И не боялся вслух...
       И мчался во весь дух
       На святую колокольню
       Церквушки небольшой.
       Торговал Макс анашой,
       Опий шёл и героин,-
       И всё это нарасхват.
       Порошок маленький один
       Стоил чуть ли не карат...
       
       Потом пастве наркоманов
       Дал свой номер телефона.
       Пусть сами встают рано
       И сами мчат к нему до дома.
       В Подмосковье пристоличном
       Торговать он стал публично.
       Через окошко у ворот
       Продавал зельё весь год.
       Брал и вещи золотые, И, естественно, валюту.
       И верил он, что нашу смуту
       Ни правители, ни блатные
       Не прикончат за сто лет.
       Всем им нужен мутный свет...
       
       И мать втянул он понемножку.
       Она к воротам подходила
       И, приоткрыв глазок-окошко, Зельём желающих кормила.
       Перед Творцом давно не каясь
       Брала деньги, как буряк...
       С утра до ночи озираясь,
       Тянулся к дому молодняк.
       Высокий парень подошёл,
       Нажал кнопку. Вышла Марта.
       Отоварила Марата,
       Выдав мигом порошок.
       И вся сделка. А дебил
       Его тут же проглотил.
       
       Валютный дождь совсем не душ,
       Это смак, нектар богов!
       Его не ведал даже Буш,
       Наш лучший друг из всех врагов.
       А Макс с подружкой на Канарах
       Пирует как московский князь.
       Княгиня явно удалась,
       Судьбы божественный подарок!..
       А мать деньгу ему гребёт,
       А сын мускат столетний пьёт.
       Его ласкает тёплый океан,
       Лежит, как бог, весь голый.
       Мечтает про себя: ничего, братан,
       Куплю и твои волны!
       
       Раскрылась дверь, ворвался ветер,
       Как цунами вал морской.
       Бывает всё на этом свете,
       Бывает всё в судьбе людской.
       Рвануло и слетела крыша!
       И всё нажитое в щепу.
       Бывает и попу
       Не даёт покоя грыжа.
       Судьба людей на группы делит.
       Одним работа, другим деньги.
       Годами бьётся бедолага,
       Где та жила золотая?
       Где же жизни этой блага?
       И где дорога некрутая?
       
       Всё есть, но нам всё мало.
       Почти прислуга дормовая.
       А она всё торговала,
       Наша Марта деловая...
       Нежданно грянул судный день.
       Цвёл июнь и зеленел,
       И всё делал, что умел,
       И рад ему был даже пень.
       Оркестр шипучих шин:
       Тормознули семь машин.
       Позвонили. Вышел Макс.
       Открыл окошечко-глазок,
       Подал пакетик порошок.
       Четыре сотни с Вас...
       
       А ху-ху не ха-ха-ха!- ответил парень,-
       Открой калитку, Макс Густов!
       Ах, так!- и очередью вдарил
       По воротам из кустов.
       Был автомат там наготове...
       Всё обошлось тогда без крови.
       После взрыва двух гранат
       Макс забросил автомат
       И, пробежав аллюром бор,
       Петляя зайцем между сосен,
       Не было там просек,
       Перескочил через забор...
       Бой окончился. Наверно, зря
       Менты добили кобеля.
       
       Потом обыск, понятые.
       Всё вывернули наизнанку.
       И в протоколе запятые
       И точки поставили. И тут в банку
       Заглянул один из понятых,
       Что валялась у камина
       В тряпье вестимо,
       А в ней две сотни золотых
       Чеканки старой,
       Рубли высокой пробы...
       Марта поняла: ей будут нары
       Постелью в лагере до гроба...
       Менты неделю на жаре
       Копали землю во дворе...
       
       Сажают редко ныне вдов.
       В наручниках повели в машину.
       Марте было сорок пять годков.
       Судьба показала ей дубину.
       Она не стала в сорок пять
       Бабой ягодкой опять.
       Не кричала как Морозова..
       И увезли не в стужу, не в санях.
       Она была спокойна, как ивняк,
       Копируя того же Каракозова.
       Было ей совсем не весело.
       В Китае её б повесили...
       На допросах раскололась.
       И поседел заметно волос.
       
       Ей прокурор готовил десять лет.
       Отсидите, какие Ваши годы.
       Но послушайте совет:
       Можно и обойти невзгоды.
       Вы же леди настоящая,
       Не блатная, не гулящая.
       Раскайтесь, я отпущу Вам грех
       И Вы вернётесь без помех
       На волю...не домой...
       Дом мы конфискуем, Счета в банке арестуем...
       Кривая станет вновь прямой.
       Свобода стоит денег...
       Иначе в полосатое оденем.
       
       Марта думала: вот козёл!
       От неё уж камерой воняло.
       Тоже мне дурочку нашёл.
       Забрали всё, а им всё мало!
       Вы что смеётесь надо мной?
       Не в Африку же ко львам
       Прямо голой...срам!...
       Нет, нет,- начал снова прокурор,-
       Вернём Вам гардероб
       И из склепа гроб,
       Не на месте лежит вор!
       Поверьте мне Густова,
       Я отпущу Вас, даю слово!
       
       И что же Вы от меня хотите?
       И когда я выйду из вонючки?
       Вы дом свой подарите
       Прелестной Вашей внучке.
       А внучка дом продаст...
       Ты, козёл, еще и педараст,-
       Подумала,- а кому?-
       Человеку одному...
       Но это не для Вас забота...
       Вот бумажку подпишите
       И сидите, не пищите.
       Иначе сгините от пота...
       Бумагу Марта подписала
       И на душе ей легче стало.
       
       Дарственная и продажа...
       Задним сделали числом.
       И поселили даже
       В Москве в хороший дом В квартиру с подселенцем,
       С обрусевшим немцем.
       Вот так и живёт Густова.
       А в её доме братец прокурора
       В прислуги нанял двух старух.
       Да овчарок-кобелей
       Держит прямо у дверей.
       И распускает слух,
       Что арендовал сей дом
       И что привидений нету в нём...
       
       Словно древняя старушка
       Сидит Марта у окошка.
       Её жилище - комнатушка.
       У стула сломанная ножка.
       Одна кухня на двоих
       И ванна, и туалет...
       Ей жить ещё не мало лет,
       Щадит долго смерть таких.
       Её воля, как неволя.
       Онемел и телефон,
       На лике следы горя.
       Словно старый патефон,
       Скрипит её душа:
       До чего же я дошла...
       
       А сынок её Максим
       Пилит свой немалый срок.
       Мать вполне довольно им:
       На себя всё взял сынок...
       Снилось ей шампанское,
       А кащей ей доливал.
       Её звание дворянское.
       Её княгиней называл.
       А вокруг богатыри.
       И у каждого секира.
       Под её крылом пол-мира
       И каждый день пиры.
       По лбу кащею ложкой хлоп:
       И ты отныне мой холоп!
       
       Поймай мне рыбку золотую,
       Что в море океане,-
       И скорчила улыбку,-
       И чтоб была в аквариуме срани!
       Почесал свой лоб кащей.
       Расставил ночью сети.
       Поймал обманом на рассвете,
       Подкормил там пискарей.
       Золотая лопухнула:
       Не успела съесть и пискаря:
       Какая же я дура!...
       И вот она заря...
       Теперь царица я морей!
       Зажарьте дуру поскорей!
       
       Вот деликатесного коснулась.
       Рот в золотом огне...
       И тут она проснулась.
       Пошли мурашки по спине.
       Встала подошла к окну.
       Взобралась на подоконник.
       Секунды и она покойник.
       Сказала лишь: сейчас на век усну.
       Три слова на магнитофоне...
       Вот что наделал вор в законе,
       Поселив девицу в рай.
       А сам в расцвете лет
       Превратил себя в скелет,
       Как камикадзе-самурай.
       
       Не могилы - коробки с пеплом,
       Холмики без оград
       Бурьяном зарастают летом
       И так десятки лет подряд...
       После жизни кончается цена.
       Наступает вечное забвенье.
       Чья вот здесь похоронена жена?
       Может быть непризнанного гения?
       И Марта превратилась в пепел.
       В коробке жадность затаилась.
       В её сердце она билась, И бушевала, словно ветер.
       Но она вырвется на волю,
       Чтоб испоганить снова чью-то долю...
       
       
       
       .