Роберт Сервис. Гарпия

Жила-была женщина. Многих она мудростью превзошла.
Совсем молода, но годы стыда выжгли ей душу дотла.
Насквозь, назубок – сподобил же Бог, - ведала Книгу Зла.

«Ни на земле, ни в небесах надежда мне не дана.
Не узнав любви, проживу и умру – презренна, не прощена.
Шлюха грешная, тварь кромешная, милости лишена.

Я щёки румяню – гулящей пьяни не нравится бледный вид.
Глотну винца для цвета лица – и сразу мужик засопит.
Сажусь, как и встарь, под красный фонарь, что у двери висит.

Нетрезвый народ ко мне так и прёт – поток мужей и сынов.
Все ваши сыны презренья полны: я видела их без штанов.
Злодейка-судьба со мною груба, и промысел мой не нов.

Жизнь не свернёшь, не подомнёшь, не сладишь наверняка.
Хоть вон из кожи, но будет всё же бабья доля горька:
Влезать в ярмо, подтирать дерьмо, льстить прихотям мужика.

Он хочет – ляжешь, и слова не скажешь: глаза у него горят.
Любовью надо бы одарять – я сдаю её напрокат.
И жизни моей любовный наряд забрызган грязью до пят.

Бывает, он решит, что влюблён: мужчина в любви – дурак.
Ласкай – но в душу к себе не пускай, сердце зажми в кулак.
Остынет – покинет и бровью не двинет. Со мною случилось так.

От робкой ласки до адской встряски – один воробьиный скок.
В кольце обручальном и звоне венчальном горестный скрыт намёк.
Крепко любить – себя погубить. Усвоен этот урок.

Не знаю, волчица или тигрица – но я добычей живу.
Русалочьим пеньем, змеиным шипеньем – сполна своё оторву.
Бархатной лапкой, когтистой хваткой, во сне или наяву.

Знаю с юных лет: истины нет – одна сатанинская ложь.
Людская кровь залила алтари, и тяжек жертвенный нож.
Иначе – никак. Мужчина – слабак. Этим не попрекнёшь.

Мне – позор нести, другие – в чести; за что, зачем, почему?
Господь Всех Сил меня заклеймил. Волю Его приму.
Един лишь Он – суд и закон. И я покорюсь Ему».

Странная пьеса «Людские Сердца» судьбою сочинена.
Сцена – жизнь. Женщине в ней роль шута отдана.
Зал переполнен. Публика ждёт. Суфлирует Сатана.


THE HARPY

There was a woman, and she was wise; woefully wise was she;
She was old, so old, yet her years all told were but a score and three;
And she knew by heart, from finish to start, the Book of Iniquity.

There is no hope for such as I on earth, nor yet in Heaven;
Unloved I live, unloved I die, unpitied, unforgiven;
A loathed jade, I ply my trade, unhallowed and unshriven.

I paint my cheeks, for they are white, and cheeks of chalk men hate;
Mine eyes with wine I make them shine, that man may seek and sate;
With overhead a lamp of red I sit me down and wait

Until they come, the nightly scum, with drunken eyes aflame;
Your sweethearts, sons, ye scornful ones - 'tis I who know their shame.
The gods, ye see, are brutes to me - and so I play my game.

For life is not the thing we thought, and not the thing we plan;
And Woman in a bitter world must do the best she can -
Must yield the stroke, and bear the yoke, and serve the will of man;

Must serve his need and ever feed the flame of his desire,
Though be she loved for love alone, or be she loved for hire;
For every man since life began is tainted with the mire.

And though you know he love you so and set you on love's throne;
Yet let your eyes but mock his sighs, and let your heart be stone,
Lest you be left (as I was left) attainted and alone.

From love's close kiss to hell's abyss is one sheer flight, I trow,
And wedding ring and bridal bell are will-o'-wisps of woe,
And 'tis not wise to love too well, and this all women know.

Wherefore, the wolf-pack having gorged upon the lamb, their prey,
With siren smile and serpent guile I make the wolf-pack pay -
With velvet paws and flensing claws, a tigress roused to slay.

One who in youth sought truest truth and found a devil's lies;
A symbol of the sin of man, a human sacrifice.
Yet shall I blame on man the shame? Could it be otherwise?

Was I not born to walk in scorn where others walk in pride?
The Maker marred, and, evil-starred, I drift upon His tide;
And He alone shall judge His own, so I His judgment bide.

Fate has written a tragedy; its name is "The Human Heart".
The Theatre is the House of Life, Woman the mummer's part;
The Devil enters the prompter's box and the play is ready to start.