Сборник стихотворений

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ

Опустошённый человек
Бродяжничал во мгле.
Змеиный камень, древний грех,
Тянул его к земле.

Но вот — пробил прощёный час,
Услышал Бог мольбу!
Крылатая звезда зажглась
У полночи во лбу.

На перекрёстке всех дорог,
За вечность до весны,
Новорождённый Мальчик-Бог
Земные видит сны.

«Осанна» горы золотит,
И звёзды свечи жгут.
А если небо замолчит —
Пустыни запоют!


АРМАГЕДДОН

Будь проще, новобранец: выдали приказ —
Иди на дело!
Кровь  человечья в миллионы раз
Подешевела.
Заблеял вслед тебе «не убивай»
Урод  убогий?
А ты, солдат, свою задачу знай:
Гляди под ноги!
Споткнёшься — всё рассыплешь до гроша.
Расплата — разом:
Из тела грузно выпадет душа,
И в клочья — мясо.
Ты будешь кровь под чьим-то сапогом,
Как будто не был...
Вся правда, брат, она всего лишь в том,
Что братство — пепел.
Что нам с тобою только два пути
На свете белом:
Своё урвать или в расход пойти.
Наш выбор сделан.


***
Не простясь, с земли уходят дети
В небо.  А земля — простит? Едва ль...
Золотоволосою планетой
Упадёт в обугленную даль
Чья-то жизнь.  Взрыв, яма — и не вспомнить,
Чья... Очкастый ангел-астроном
Новый безымянный астероид
Обозначит в карте номерком
(Каждая пылинка на контроле)
Вот и всё. За гранью, за чертой —
Ни кромешных ужасов, ни боли
Больше никогда и ни за что!
Ни звериных мамкиных рыданий...
Там, за пепелищем — поворот
В небо, в пропасть, в дальний путь до дома.
Этот дом никто не отберёт!


ВАГОННОЕ

Вздрагивая, громыхая по рельсам,
Поезд летел на запад. А следом —
Лохматые сухопарые сосны
Подпрыгивая, пробегали мимо.
Пробовали заглянуть в окошки,
Но ничего у них не получалось.
И за головы хватались деревья,
Вздыхали птичьими голосами:
Ах, люди, люди! Куда спешите?
А люди, сгорбившись за столами,
Листали газеты, смотрелись в гаджеты,
Шутили, смеялись и грызли семечки.
И наблюдали, как улетают
Сосны и ели за горизонт.
Поезд время-дробительной дрожью
Ритм задавал утробе вагонной
И знал: на вечное неузнаванье
Существа параллельных вибраций
Обречены. Ибо не совпадают
Ритмы живущих-в-разные-стороны.


ВЕЛИКИЙ ПОСТ

Весенний звон в снегах.
Канун. Великий пост.
Пост — он как верба, сед.
И как ребёнок, прост:

Не ешь чужую плоть —
Ни зверя, ни врага.
Мирись, пока живой —
Дорога коротка.

Спасибо, Бог, за день
Рожденья на земле!
За строгий стол. За свет
От книги на столе.

Всё, что посеял Ты —
Всё обратится в рост:
Горчичный стебелёк
Дотянется до звёзд.


ИМПЕРАТРИЦА. ПАМЯТИ ЦАРСТВЕННЫХ СТРАСТОТЕРПЦЕВ

Как ладанку, печаль неси.
Я буду за тебя молиться...
Я, обезбоженной Руси
Последняя Императрица.

Как на пожар, колокола
Сзывают, каркая от боли...
Какая глушь, какая мгла,
Бездомная Христова доля!

Иконы плачут по углам.
Хранит Господь — пока мы живы.
А вечер клоунский колпак,
Напялил, вор, на лоб плешивый.

Колпак... с багряною звездой
Во лбу... Горит звезда лихая!
О том ли Бэби наш больной
Пророчил, кровью истекая?

Наш час пробьёт. Сквозь тьму, сквозь гарь,
Перекрестясь, расправив плечи,
Последних дней последний Царь
Шагнёт своей судьбе навстречу.

А мы — за ним, мы все — за ним...
На нары, на штыки, на пули.
Да будет путь. И дом сутулый,
И всё заполонивший дым.

И — погребенья не дадут...
И — кости на болоте канут...
За что ты бьёшься, Божий люд?
Как ты погибельно обманут!


*   *   *
"Переведи меня через Майдан".
Я здесь была, когда-то, поздним летом.
Ты помнишь? Эту жажду. Вечер этот,
Теряющий листву, ржавеющий каштан —
 
В преддверии, в предчувствии беды...
Переведи. Держи за руку крепче.
Здесь кровь лилась, и здесь взрывались речи.
Через ноябрь, по льду — переведи.
 
Евросвобода... "Яд под видом блюда"?
Шанс выстрадать "особенную стать"?
Не нам судить — их дети пусть рассудят.
Не нам учить! Себя бы нам понять.

Понять, что частоколы вдоль "бугра" —
Безвыходно, бездарно и нелепо,
Что великодержавное ура —
Не слишком убедительная скрепа.

Россия, милая! Небесный кроткий луг
Поэтов и святых, юродивых и умниц...
Не мира ли ждала ты? Как же вдруг
Бронёй да бранью братство обернулось?
 
Переведи, Христос, через беду,
Не дай упасть в зыбун самообмана.
Свободны и чисты пусть будут наши страны,
Слова прощенья пусть в уста войдут.

2015


ЗАВТРА НЕ СВЕТИТ ВЕСНА

Весь день дул ветер.
Наотмашь, навзрыд.
И вот — над крышами города вечер,
Молчаливей египетских пирамид.

Весь день был ветер.
Навылет, навзрыд.
И вот тишина. А на дне, где-то там —
Душа, спелёнутая по устам,
Спит...

За горизонт уползает луна.
А завтра? Завтра будет война.
Серая ртуть молчаливых глаз —
Это, должно быть, в последний раз.
Смерть... Заштопает ниткою грубой
Губы. Зелень на срубе.
Нежность на срыве. И не до сна.
Завтра? Завтра не светит весна.
Влажную горечь замкнутых век
Баюкает снег.


АССОЛЬ

Ничто тебя не предвещало
У горемычного причала!
А я на берегу торчала —
Судьбе назло.

Твой парус вовсе не был алым.
Но я судьбу не поверяла
По старой сказке, загадала —
И повезло!

Ты морем был слегка потрёпан.
Твой парус — там и сям подштопан.
Твой взор буравил, будто штопор,
Морской туман.

Я тоже, вроде, не принцесса:
Хрома и близорука. Бесы
В уме. Да ломаное песо
Томит карман.

Посудина твоя прибьётся
К родным пенатам, где придётся.
Твой взгляд, мой кэп, да не коснётся
Портовых дам!

А я последнюю монетку,
Заветную блестяшку эту,
Всю, по гадалкину совету —
Тебе отдам!


ВСЯ ЖИЗНЬ ТЕАТР

Ах если б мог шептун-суфлёр
Судьбу подстраховать!
А сценарист? А режиссёр?
Не нам их выбирать.

Ни конферанса, ни цветов,
Ни вызовов на бис...
Нет средь потрёпанных ветров
Спасительных кулис.

Не повторить ушедший миг,
И не замедлить бег.
А грим, наложенный на лик,
Оставит след навек.


*   *   *
Блокнот напичкан пустотою строк,
А в лужах — вечер, птицы, капли снега.
Как глупо: кто-то наземь опрокинул небо,
И вот — земля уходит из-под ног.


ЛЁТНАЯ ПОГОДА

Льют дожди. Прозябают души,
В рёбра-клети заперты плотно:
Слишком тесно в коже! Снаружи —
Лес, как встрёпанное животное,
Задремавшее под колодой…
Дождь безумен, и ветер пьян…
Ураган для меня — орган,
Верный признак погоды лётной.


ПОЧЕМУ Я ДОЖДЬ

Дрожь?..
Потому что дождь.
Почему я Дождь?
Ты не поймёшь…

Листьями рябин
Улицу мощу.
А кого ищу?
А о ком грущу?

Время, как баркас
Утлый на мели…
Я обшарил каждый
Лоскут земли!

Склочникам-ветрам
На пути вставал,
Жёлтые листы
До прорех листал.

До темна стучал
В каждое жильё.
До рассвета ждал,
Звал, искал — её…

Ту, чей звонкий шаг
Легче туч моих.
Ветер, дай мне знак,
Коль её настиг!

Ту, что поиграть
Любит под дождём...
Мне бы только знать,
Как зовут её!..

Сотни сотен лет
Путь во тьме лежит.
Я прозрачен, сед,
Будто вечный жид.

Таю в пустоте,
Память теребя:
Где ты? Где ты? Где?
Нет как нет тебя…


НАДЕЖДА ПЕРЕЛЁТНАЯ

Пусть летят на север дальний
Вереницы попугаев!
Желтогрудых, длиннохвостых,
Над страной усталых лиц,

Над беспутицей печальной,
С невообразимым гамом,
Экзотические гости...
Как тебе такой сюрприз?

Скажем вьюге, тётке старой,
Если о пернатых спросит:
Заплутали, мол, пичуги
Без ветрил и без руля!

Дед Мороз (старик бывалый)
Отнесётся, как философ,
К легкомысленному чуду
На излёте февраля.

Это чудо – к переменам.
Мы дождёмся их… Наверно…
Просто мы устали. Просто
Здесь весны уже не ждут.

Помнишь? Дни весёлой Пасхи...
Как ракушки в бухте Пасхи...
(Пишут, что такой есть остров
В море, где киты живут).


ЛЕДЯНАЯ ДУДКА

В пыль да песок, как в рубище, одета,
Замызганная ржавая газета,
Косматой кипой, ведьмой колченогой
Неловко скачет по пустой дороге.
А кто-то там, на узеньком карнизе,
Прозрачный, остроглазый, белобрысый,
Лиловыми зрачками улыбаясь,
Играет на оледенелой дудке.
А может, это просто ветер дует?
А может, ходит снег, земли едва касаясь?
Близ тощей колокольни — ни души...


ЧЕМ БЫЛИ МЫ?

Меж лун, что игл злей,
Душа моя щемит.
Мы ходим-бродим по земле —
Такие настоящие!
Но вдруг — навстречу ночь,
Ветрами взвыв…
И телу больше жить ни в мочь.
Раздастся взрыв,
Беззвучный, безобразный взрыв.
И всё, чем были мы,
Впитают хоботки дурман-травы
И шорохи листвы.


*   *   *
Май. Надежды на распашку!
Я хочу, чтоб сохранились
Навсегда стада барашков,
Что по небу ветру снились.

Чтоб земля вернула людям
Всё, что съела. Без утайки.
Чтоб хранил меня от вьюги
Шарфик плюшевого зайки.

Чтоб зелёные прожилки
Клёнов колдовали вечно,
Чтоб хрустально-тихо жили
Детства тоненькие свечи.


ПРОГНОЗ ПОГОДЫ ОБЕЩАЕТ ГРОЗЫ

Прогноз погоды обещает грозы.
Туман и дождь. Такие вот дела.
Я на пророка-диктора не зла,
И всё же... К чёрту чёртовы прогнозы!

В верблюжью шаль зароюсь потеплей.
Гулять пойду. Авось да отогрею
Жёлто-горяче-зябкую аллею,
Туман подслеповатых фонарей,

И кошку чёрную, что мне дорогу метит
Да так и норовит – наперерез...
Гостинцы ей куплю. Пускай себе поест
Во здравие моё. Урчанием ответит

На ласку. Лист, подкошенный дождём,
Мне в ноги шлёпнется. Я обойду — и дальше.
Промозглый сизый вечер мне не страшен!
Со мною шаль. И зонт. Втроём — не пропадём.

Гидрометцентр твердит: мол, осень не отстанет...
Мне TV-пессимизмы нипочём!
Моя душа согласна и с дождём,
И с холодом, и с перелётной стаей.


ВСЁ ПРОЙДЕТ — И СМЕХ, И ГРУСТИНКА…

Всё пройдёт — и смех, и грустинка,
Жизнь пройдёт, бранясь и шутя.
Оборвутся пряди, морщинки
Мамы, сгорбленной у шитья.

Вьются в небе седые гнёзда —
Колыбели для синих птах.
Поздно? Поздно... Да будет так.
Не жалею о том, что поздно.


АВОСЬ

Если вдруг расшибётся
Бриг в пучине невзгод,
Мы унывать не будем:
Вынесет утлый плот.

Знаем — выручит чудо.
Верим — Авось спасёт.
Мы — любопытные люди,
Жадные до острот.

Что может быть острее,
Чем над пропастью миг?
Пусть океан звереет,
Пеной вгрызаясь в бриг.

Где наша не пропадала?
В бурю, в штиль, на мели,
Друг, нам ли быть в печали!
Мы — на час короли.

В небо, где ветры бродят,
Смотрим во все глаза,
Чтоб вопреки непогоде
Гордо задрать паруса.

Чтоб на одну минутку
Короноваться успеть,
Дёрнув за драную юбку
Лютую бабку-смерть.


РИСУЮ

Ночь крадётся в старый дом,
Как бродяга-тать.
Позабуду обо всём:
Буду рисовать!

Сквозь портьеру заползла
Скрюченная мгла,
Сонный кактус со стола
В лапу загребла,

Расфуфыренный диван,
Худосочный стул
В тесный воровской карман
Ловко умыкнув,

Все оттенки, все цвета
Мраком затворив...
Пусть погаснут краски дня,
Мой рисунок — жив!

На бумаге рыжий круг.
Джунгли. Белый зной.
Из набора закорюк
Вырос лес живой!

Жмутся тени по углам,
За окном — мираж...
Ночь! Тебе не по зубам
Жаркий мой пейзаж.


КОШКА

Шёлково-гибкая, вёрткая, злая —
брожу.
По пути собираю глазами
Ласковые цветы-фонари:
их еще засветло мне подарил
индиговый поднебесный луг...
А вокруг —
углы да колодцы дворов захолустных...
А в памяти —
тени египетских пустынь.
Глаза мои
— угольной тьмою очерчены,
как двух полумесяцев жёлтые свечи.
Мой дар от Хозяина мира и твари —
охотиться на ночные кошмары,
которые так усердно баюкает
мой меньший брат,
чудак-человек.


*   *   *
Я сама по себе брожу —
По карнизам. То вверх, то вниз.
Не бери меня в дом, прошу:
Поводок обращаю в хлыст!

Я умею ластиться так,
Что поёт и жалится шерсть.
А в ночи я — лишь пара глаз.
То ли нет меня? То ли есть...

Счастье жжёт, где не чуешь. Глянь-ка,
Сколько с неба падает звёзд!
Хочешь? Змейку-удачу лапкой
Ухвачу за вертлявый хвост!


ЗОЛОТАЯ УЧАСТЬ

Небо каплет, небо стынет.
Тополь у дороги
Замер, листья золотые
Уронив под ноги.

Смотрит, старый, на восход,
В дождь, на птичьи стаи
И не плачет, что вот-вот
Золото растает.

Вихрь, как пёс, бежит бегом
Вслед его монеткам...
Зябко, звонко и легко
В оголённых ветках.

Тополь видит всей душой
Солнечные страны!
А ноябрь несёт с собой
Белые бураны,

А на чёрный день зимы
Ни гроша не светит...
Может, попросить взаймы?
Может, шалый ветер,

Тот, что битый день снуёт
В переулках где-то,
Смилостивится? Вернёт
Парочку монеток?

Тучи серые, как ртуть,
Непогода злится:
"Чтоб согреться хоть чуть-чуть,
Надо поклониться!

Ни гроша не стоят, дед,
Годовые кольца!
Ты оборван, ты раздет...
По дороге вьётся

Злато-серебро твоё!
Жизнь проходит прахом!"
Дед молчит, сквозь забытьё
Улыбаясь птахам,

Тянется к их голосам
Поредевшей кроной...
Вряд ли он бродягу-пса
Одарит поклоном,

Вряд ли оторвёт свой взгляд,
От туманной выси:
Сердце не озолотят
Вянущие листья!

Что упало — то прошло.
Бог с ним. Так и надо.
Мимо-летнее тепло —
Эхо листопада...

Снежный дух, тяжёл и чист,
Переполнил тучи...
Вслед летящим погрустить —
Золотая участь!


ЛОМАНЫМИ ЗНАКАМИ

Дремлет ветер северный
В сумерках аллей.
Счастье — птица серая.
Удержать сумей!

Бродят тучи сонные,
Водяная кровь.
На душе весёлые
Сказки про любовь.

Дух грибной да ягодный
Рыж да тёмно-рус.
Я с тобой назавтра же,
Может, разведусь.

Завтра в стылом омуте
Ускользну с ума.
Завтра мое золото
Украдёт зима.

Не болею завтрашним!
Мы с тобой живём
Нынешним, безбашенным,
Непрощёным днем.

Ломаными знаками,
Смысл которых скрыт...
В ночь за дикой птахою
Нежность улетит.


ВЕРНОСТЬ

Над головою — листопад
И запах снега.
Горячей кровью переполненный закат,
Там — сердце неба.

Вступает осень на порог,
И внемлет ухо:
Листва касается дорог
Нежнее пуха.

Прожилки синих, серых туч
Сквозь алый вечер...
К руке рука — свеченье душ,
Вдвоем — навечно.

Багряная печаль небес
Уходит, словно
Пролившись золотом в листву
Осенних кленов.

Земля глотает синь ветров
С вечерней кровью.
Забудь про горький дух костров,
И я не вспомню.

В обломанные стебли
            снег вметает сон.
Кто их разбудит?
Две воли, два молчанья, в унисон —
Соцветье судеб.

Куда ушли осенние цветы?
Земля не слышит.
Как белые, огромные киты,
Вздыхают крыши.


ОТРЕШЁННОЕ

Всё, что коплю за душою — отдам.
Жить надо легче, проще.
А снег проходит по городам
на цыпочках, как танцовщик.
В белых пуантах, танцовщик-снег,
светлый, холодный, лёгкий.
Он вовсе даже не человек.
Он — перелётный
Ангел. Бессмертная синяя кровь,
тонкие пальцы,
чёрные пряди. Быть может, он
мне разрешит остаться
с ним?.. С гулкой пропастью наедине.
С городом одураченно-синим.
Даже бессонница будет по силам
снежно-хранимой
неплачущей
    мне.


В ТАКТ

Ночь.
И всё, как всегда.
Ночью всё, как всегда.
На земле — как в дупле.
Непробудно. Тихо.
Одни лишь часы на дубовом столе
снуют, как всегда,
спешат, как всегда,
и не забывают тикать:
в такт подступающим холодам,
в такт обомлевшей природе...
Так тихо бывает только когда
ум налегке, и рот на замке,
а сердце
— на взводе.


ПОСЛЕ

Жизнь — ярче радуги, пуще огня!
Птицы, деревья, малые дети
Будут рождаться на Божьей планете
После меня, после меня.

Смерть? Пустоглазая голая правда,
Плата за то, что качала земля...
Будет расти и взрослеть моё чадо
После меня, после меня.

Будет, меж суетных крыл воронья,
Рыжее солнце светить, облегчая
Землю сырую своими лучами —
После меня, после меня.

Грусти ночной подноготная сажа,
Чёрным по белому рубищу дня —
Строчки мои мою душу расскажут
После меня, после меня.


ТАМ И ЗДЕСЬ

Там — звёзды-младенцы
Нежнее, чем воск.
Там слово — не грош,
Не игрушка, а Бог.

А здесь — мир теснится,
Безбожно спеша.
И в теле несытом
Казнится душа.


КОНЕЦ

Жизнь? Просто ниточка.
Порвётся там, где тонко.
Чем мир окончится?
Слезинкою ребёнка.

Полынным горьким семечком под сердцем.
Из "фоток" неродившихся младенцев
Бог выстроит приют с кирпичною оградой,
Для тех, чьи руки пахнут трупным ядом.

Как конфетти, оранжевые зори
Осыплются на чёрный лоб Земли.
Леса и долы обратятся в золы,
А горы двинутся, как в море корабли...

А мёртвая душа?
Бесчувственна.
До боли.


*   *   *
Белою кошкой
Пурга ныряет
В гулкие глотки
Скрипучих подъездов.
Скачет, всю ночь напролёт гоняясь
По подворотням за чёрною мышью.


КОФЕЙНОЕ

Какое счастье — кофе по утрам!
Густой чудотворительный бальзам...
Его учуяв, семенит в пампасы
Моих девятых снов гиппопотам.
….
Бледнеет ночь. И я уже не там,
Где звёзды притаились по углам
Живой и грустной комнаты моей.
Нет времени — ползти вдогонку снам.
….
Час-пик долбит, как дятел, по мозгам,
Корпит народ по офисным углам,
А за моим плечом нет-нет да улыбнётся
Приятель. Синий зверь. Гиппопотам.


*   *   *
Я пишу про детей,
Что играют под солнцем.
А под вечер — про небо,
Что играет с огнём.
А Седая-С-Клюкой
Как-нибудь перебьётся
Без поэзии! Ввек бы
Не видать мне её.

Оброню пару слов
В её адрес, и бабка
Вмиг запомнит лицо,
Вмиг коснётся руки!
В зябком омуте снов
Заблестят её знаки.
Равнодушным свинцом
Наливая стихи.

Даже если со мной,
Как с подругою старой,
Поздоровается
И под кров мой войдёт,
Отвернусь, не приветствуя,
И не касаясь
Взором взора её,
Вздохом ритма её.

Зимней вечности злей,
Рыщет ведьма хромая.
Холод веет с лица,
Голос вьюгой воёт...
Я спешу по земле,
Оступаясь и каясь,
И живая вода
Кормит сердце моё.


*   *   *
Нити вербные,
Птичий гам да грай.
Роща белая
Дышит радугой
Солнца спелого,
Солнца сильного.
Пой да пей его
С неба синего!

Юный месяц март —
В лентах шёлковых…
Яр его наряд!
Свят. Не клят, не мят
Вьюжным коконом.

Бьётся сердце — так,
Словно колесо
Солнечной повозки
Через лесок
Катит весело,
Спицами блестит!
Голубеет лес
Сквозь синичий свист.


*   *   *
— Ну вот, пора и отдохнуть, —
Сказал усталый ветер. —
Толкал я тучи в долгий путь
И клёнам пел весь вечер.
И лапы мельничьи кружил,
И где я только не был!
...Он крылья серые сложил
И рухнул. Прямо в небо...


БЕСПУТНОЕ

Кто придумал, будто жизнь есть путь?
Тьма людей барахтается в жизни,
Как в густой непроворотной жиже.
Лишь бы уцелеть каким-нибудь
Чудом. Лишь бы выручательную нить
Подобрать. Туманом обогреться,
Да в бреду в беду не обронить
Зябкое, едва живое сердце.


*   *   *
Нам говорят, что в конце туннеля
Нас ожидает  свет?
А вдруг просто-напросто встреча с тенью?
И ничего, кроме тени,
Нет?
Пыльные стены. Угол.
Утлый жёлтый ночник.
Страх, как горячечный уголь.
Шкаф безответных книг
В потустороннем доме...
А главное — вот я о чем:
В узком дверном проёме,
Под выбеленным потолком,
Тень, заслонившая вечность...
И ни души вокруг.
Чья ты, тень? Человечья?
Кто ты мне? Враг? Друг?
Ветер? Тень не услышит...
Тень вчерашнего дня,
Тень от дел моих бывших,
Тень от прошлой меня.


*   *   *
В пене шкура океана.
Ветер — зверь, готовый съесть.
А глаза у капитана —
То ли уголь, то ли жесть.

Что в грядущей тьме таится?
Шторм? Спасительный причал?
Расплетённые косицы,
Будто бесы, по плечам.

Жёлтый месяц в небе шает,
Жжёт грошовую свечу.
В эту ночь любая шалость
По нутру и по плечу.

Пусть ненастье когти точит,
К тайной цели — полный ход!
Чёртов парус цвета ночи
Невидимкой ускользнёт

От лихой беды. Оплачен
Счёт по самой злой цене!
“Воля, волны и удача —
Всё на месте, всё при мне!..”

Отбушует и отстонет
Буря — великан слепой.
Будут новые погони,
Новый день и новый бой.

Кто не сдрейфил, тот остался
На крыле и на плаву.
Вот и цель шального танца:
Я рискую — я живу!


*   *   *
Там, за тучею горбатой,
За неодолимой далью —
Тот, кого я угадаю
С полуслова, с полувзгляда.

Тот, кого укажут руны,
Долгожданный наречённый —
То ли принц на белой шхуне?
То ли вор под флагом чёрным?

Море взбалмошно-беспечно
Лижет шёлк песчаной кожи.
Жду... О ком волна нашепчет?
Наморочит, наворожит?

Кто он? Принц? Бродяга шалый?
На кого укажет случай?
Буду тёмными ночами
Сердце ветреное слушать.

Прошлое — капканы серых
Ям. Грядущее? Тем паче.
Что за птицу, моё сердце,
Под гусиной кожей прячешь?

Нежен, ласков и доверчив
Принц, мой добрый гость. Поднять бы
Алое вино — за встречу
И за день грядущей свадьбы.

Но... В полуденных усладах,
В мертвых штилях — есть ли правда?
Всем бессонницам в награду —
Жду. Ожога? Зелья? Яда?

Жду...


НЕ ВЕСЕЛЬЕ ЭТО

Грязь на полустанке.
Буро, неказисто.
Яблонька-цыганка —
В золоте монисто.

Старый ветер песню
Глухо завывает,
Бродит, куролесит
Да листву бросает.

Жаркие монеты —
Травам темногривым.
Не веселье это:
Пляска над обрывом.


"ЕСЛИ БЫ Я БЫЛ ПИТОНОМ"

...Удивлял бы я прохожих
Ночью тёмной в переулке
Тёмном. Потому что в светлом
Переулке очень трудно
Взять кого да удивить.
Довезут до зоопарка
И сиди в казённом доме.
Ананасы жуй да книжки
Про субтропики читай.


ЕДВА ЛЬ...

Летят года, листвою шелестя,
Уносят грусть.
Морщинистой и белой буду я...
И пусть.

Я — буду. А со мной — весь рай земной,
И солнце. И луна.
Я буду светом, буду тьмой льняной
Полным полна.

Ладони-тучи, волосы-ветра,
И кожица берёз.
Нахмурившись, взгрустну (что, мол, стара),
Но не всерьёз.

В груди дрожит... Синица ли? Звезда?
Век напролёт
Смеюсь, лечу — одна, одна.
А всё — моё, моё...

Мир — мне в ответ. Вовне и внутрь меня,
И вглубь, и вдаль.
Я белой буду. Но умру?
Едва ль!


*   *   *
Туман  сквозь пальцы. Мы с тобой...
День, переполнен и велик,
На краешек земли поник
Разгорячённой головой.

Утёс, морщинист и горбат,
А выше, в самом солнце — птица.
Пусть между нами совершится
Всё то, о чём не говорят.

Пусть мы с тобой заветный слог
Найдём и наколдуем повесть:
О наших душах будет помнить
Неведомый и добрый Бог.

Мы — навсегда... Пока гостит
Туман на золотой планете,
Тьма помнит нас! И жёлтый крестик
Листа кленового дарит.

Любовь — живущему родник.
А к жизни — что ещё прибавить?
На коготках лесных гвоздик
Завязнет брошенная память.


*   *   *
Жёлчью желудки полны,
В сытости — пошлость вдвойне.
Мы никому не милы
В мучимой, горькой стране!

Нам ни за что не простят
Те, кому солнце — пустяк,
Что на забористый мат
Мы улыбнулись в стихах.

Алым вином — облака,
Те же, что вечность назад.
Может быть, дрогнет рука,
Книгу раскрыв наугад...

Может быть, в чьи-то глаза,
Словом слетая с листа,
Брызнет печаль и гроза,
Стёртых страниц новизна.

В доме, что отдан на слом,
Ветхой бумагой шурша,
От ископаемых слов
Кровью заплачет душа.


ЯПОНСКАЯ СКАЗКА

   (про девушку, которая умела волшебно прясть,
    но вышла замуж и бросила это занятие)

Едва раскрыв глаза мои,
Я знала, чем жива.
Премудрый дух в меня вложил
Все тайны мастерства:

“Вот — это твой заветный путь,
На век тому вперёд!
Веретено, как ветер, пусть
Бежит, не устаёт.

Сотрутся пальцы — не беда.
Устанут спицы. Но...
Пульс звёзд дрожит, пока кружит,
Как ось, веретено!”

Растянут меж небесных тел,
Повис шатёр простой,
И с той поры никто не смел
Нарушить мой покой.

Как невод, суета плыла,
Пытаясь зацепить.
А я пряла, пряла, пряла
Нервущуюся нить.

Пряла в мерцанье жёлтых свеч,
В густой полночный час,
Не разгибая тонких плеч,
Не поднимая глаз.

Играла белою парчой
Весенняя луна,
Катилось солнце над землёй
Под звон веретена...

А ты полмира обошёл,
Как по льняной канве!
Средь множества твоих дорог
Одна вела ко мне —

В моё урочище, в шатёр...
"Сестра, зачем ты тут?"
Я подняла усталый взор,
Оборвала мой труд.

Глубокий, пенный, звёздный ковш
Тебе преподнесла...
Прощаясь — знала, что придёшь!
Отныне я ждала.

Мы виделись — пока могли,
Пока терпела мгла,
Пока от неба до земли
Тропа не пролегла.

Мне так хотелось: жить тобой,
Жить до смерти и всласть!
...Я стала доброю женой,
Я разучилась прясть.

Как крепость, выложился дом,
Как тесный узел, как...
Луна, растрепанным клубком,
Катилась в облаках.

Снег отвернулся, как чужой,
И песен не принёс.
Звезда повисла над землёй,
Задрав фазаний хвост.

Сквозь пальцы, точно бледный пух,
Проскальзывала жизнь.
Угрюмый, раздражённый Дух
Всё звал меня: “Очнись!”

Он звал, упрямился, грозил...
Отчаялся грозить...
И вдруг — перерубил узлы,
Порвал земную нить!

И вновь — веретено в руках,
Привычный бой колёс,
И от тебя и до меня —
Как от земли до звёзд.

Навеки — млечные поля.
Прядь лунная в горсти.
У ног моих плывёт Земля.
Прости, прости, прости...


НЕРОЖДЁННОМУ РЕБЁНКУ

Тишина, с которой спорить тяжко.
Скальный профиль, пепел да песок.
“Нарисуй мне, маменька, барашка”, —
Попросил ребячий голосок.

“В звёздах — зябко, сумеречно. Ты мне
Нарисуй барашка на лугу.
Я его копытца золотые
От каменьев злых уберегу!..”

Сон бледнел, отчаяньем искомкан.
Нагибаясь, в руки я брала
Детских просьб наивные осколки
Из цветного хрупкого стекла.

Не случилось под рукой бумаги.
Только ветер — конченый бродяга —
Двигая песок, как колымагу,
Раскалял пустыню до бела.

И Луна, поморщась, уходила,
Искоса поглядывая вниз...
Как умела, я его просила:
“Не родись, хороший, не родись!

В тёмном поле тленом пахнет ветер,
В хмуром доме — холодно и зло.
Нет такого имени на свете,
Чтоб тебе откликнуться на зов”.

Не родись... Прощальное усилье...
А потом, лишь холод стал слабей,
Видела, как таял он на крыльях
Белых, будто звёзды, голубей...

Душная, солёная рубашка,
Эхо, обречённое на слом.
“Нарисуй мне, маменька, барашка”...
Ветер в доме... Вьюга за окном.


ПРО ГНОМОВ

Чахло выкрашенный ставень.
Изгородь у ивы старой
От дождя пьяна.

Над горбатой крышей дома,
Брошенной монетой гномьей —
Жёлтая Луна.

Шорох суетливых пяток...
Как невзрачные опята —
Колпаки в кустах.

Всё ли в огороде ладно?
Гномам разобраться надо.
Тьма для них — пустяк!

Шепчут, трудятся, колдуют
Над грядою влажной: будет
Добрым урожай!

В самую глухую полночь
Про дела земные помнят:
Спи и не мешай!

Утро ночи мудренее.
Петушиный крик развеет
Маленький народ.

Может, не было их вовсе?
Без следа пропали гости.
Разве только вот:

По обочинам дорожек —
Оттиск гномьих, детских ножек,
Еле различим.

Впрочем, может, это медный
Лист кленовый, сбитый ветром?
Кто же в басни да легенды
Верит без причин...


БЕЗДОМНОЕ

Взмахи перелётных крыл.
Неприкаян
Дом: простужен и уныл,
Зябнет камень.

Лихорадкою горят
Черепицы.
Ставни — наискось. К морям
Рвутся птицы.

Побуревший “дождевик”,
Гриб убогий,
Пухлой шапкою коптит
У дороги.

Вянет год, как резеда,
Понемножку.
Надо мной моя звезда —
Босоножка...


*   *   *
Изменить? Измениться? Поздно.
Жить? Без всплеска, без вскрика, без...
Мой чудовищный, грациозный,
Тёплый, сумасводящий бес!

Хочешь? Я за тобой — повсюду,
Не гони, позови, позволь.
Ежесумрачно, ежесекундно —
Ты, моя кромешная боль.

О косяк оботрётся осень.
Мне б хотелось тысячу раз
Жизнь отдать за единый отсвет
Неулыбчиво-зимних глаз.

Чем, скажи, куплю твою душу?
Зельем? Золотом? Головой?
Мой... беспамятный и равнодушный...
Кто бы ни был — всё ещё мой...


*   *   *
Как угадать, откуда,
Усилием или чудом,
Первые строчки ложатся на лист?
Первая рифма ложится на грусть?..


*   *   *
Оконце инеем запаутинено,
В горнице поселился нахальный
Хлам. Повсюду — покой, безлюдье.
Голос часов
     приглушённо строг.

В моей голове — пустыня.
Меж серых её барханов
Бредут караваны верблюдов:
Кратких сюжетов,
     протяжных строф.

Который век на планете?
Лето? Или давно уже осень?
Ветры под окнами рыщут
От зари до зари,
    от звезды до звезды.

Стихи — они очень странные дети.
Кушать и пить не просят,
Крова не ищут. Их пища —
Пучок колючек,
    глоток воды.

Бранятся домашние: миражами
Я, мол, живу... Наивные люди!
Да, миражи обожают гнездиться
В пустыне моей,
            уж так повелось.

Но взгляд мой пристально провожает
Косматые караваны верблюдиц:
Они увозят мои гостинцы
Жителям
            рождественских звёзд.



ПАСХАЛЬНОЕ

Всё то, что входит в уши, выходя из уст,
Затрагивает сердце, а не губы.
Слова имеют цвет, слова имеют вкус,
Слова имеют запахи и судьбы.

В словах — мелодия, и в звуках — глубина,
Дрожащая на обнажённых нервах.
Какая сладость хлебного зерна
В пасхальных благодарственных напевах!

С берестяной, весёлою корзиной
Войду я в старый город — величать
Валун замшелый, рокот голубиный
И майских молний белую печать.


ОГНЮ, РАЗУЧИВШЕМУСЯ ЛЕТАТЬ

Вертлявый, юркий джокер
(Раздвоенная шапка),
Кривляясь, пробегает
По хворостине шаткой.

Он дразнит звёзды в небе:
“Ягнята Божьи, как же!..”
На все четыре стороны
Язык досужий кажет.

Коптит, в Луну плюётся,
Жгуч, жаден и упорен,
Он в пепле сизо-чёрном
Колдует обречённо.

Летучей мышью бьётся...
А Божье небо — пропасть.
Вспорхнуть — не удаётся,
Не помогает лёгкость!

Законы притяженья
Поди-ка, одолей-ка!
По комьям, по каменьям
Он плещется, как змейка, —

По иглам и по кольям,
Распластанный и хваткий,
Шут к собственным угольям
Пришит за обе пятки!

А ночь так долго длится,
А звёзды — не по силам!
Он пожирает листья,
Отплёвываясь дымом.

Под утро без остатка,
Прольётся пеплом красным
Раздвоенная шапка:
Бубенчики погаснут.


*   *   *
Потянуло холодом и влагой,
Дым костра по берегу поплыл.
На волне колышется коряга.
Чудится — вздыхает крокодил.

По шершавым голубым дорогам
Волочится лягушачий мох.
Может, корень? Может (что ж такого?)
Замечталась пятка водяного,
Сунувшего голову в песок.

Вот репей — взъерошенный, упорный,
Гребешкам-макушкам нет числа —
Маленьким приземистым драконом
Распластал зелёные крыла.

Жутковато? Это в первый раз
Потому что. Каждому известно:
Речка, где Макар телят не пас —
Самое заманчивое место!



“СВЕТЛЯЧКОВОЕ”
(посвящается Svetlyachkу)

Земля устала. До смерти устала
Бежать по кругу.
Выдохлась Земля!
Костлявой, тощей кошкою из стали,
Телеантенна
на карнизе старом
Качается, усами шевеля.

Путь осени уже лежит к концу.
Вой в проводах, надсадно и навзрыд.
А мне тепло! Пусть ветер по лицу.
Мой светлячок... Он шепчет и дрожит.

“Достанет сил, когда ты сердцем тёпл,
Когда мечта всё ярче, всё хмельней!..”
Лист жёлтой стрункой огибает лоб
Часовенке, застывшей на холме.

“Твоей мечте коснуться довелось
До солнечной таинственной струны!”
Ты чуешь? Руки горячи насквозь!
Рябины так отчаянно красны.

Не поведёт тяжёлым белым оком
Больное солнце (ритм его таков)...
Но ты терпи, не наблюдая сроков:
Земля услышит шорох светляков!


***

Роняя ласточек из живота,
Плыла над городом пустота:
Серебряной кожи касались мало
Сквозные уличные ветра.

Домики, вросшие там и тут
В колкий шероховатый грунт,
Хранили чей-то робкий уют.

А крохотные фигурки
К небу тянули руки.
Доводам разума вопреки,
Верили, будто они — рыбаки,
И могут за дождь уцепиться как бы...
И ветер могут поймать за жабры...

По небу Ангел шёл. А за ним
не успевали тучи.
Белые крылья шлейфом трескучим
Пели под ветром злым.

Прыгая по каменистому дну,
Таяли всполохи
тёплого нимба...

Ангел нагнулся,
Ангел шепнул:
“Возьми эту рыбу!”

(“Из реки показалась рыба и хотела  поглотить юношу. Тогда Ангел сказал ему: возьми эту рыбу. И юноша схватил рыбу и вытащил на землю…” Кн. Товита)


*   *   *
Голос ветров
Прогоняет страх.
Крест колокольни —
Парящий птах.

Башня под ним, как вершина, светла.
Птах на восток распахнул крыла.

“Боже, освободи от оков
В день Севастийских Мучеников!

Спорят народы, срываясь на крик.
Господи Славы, помилуй их!

Господи Силы, помилуй их…”
Соткан из золота птичий язык.


НОЧНЫЕ СТИХИ

Паутина молчания — обрывается.
Шероховатым зигзагом — стих.
Мохнатые крылья во тьме касаются
Прохладных, встревоженных рук твоих.

Тетрадь — нараспашку. Безумно хочется
Пугливых гостей приютить в слова!
Чьи вы? Зверёныши-полуночницы.
Кто вы? Отчаянные существа...

Пока их сердце дрожит и прячется,
От злых, от добрых в себе таи.
Когда-нибудь на рассвете в ласточек
Вдруг превратятся стихи твои!


*   *   *
Клавиши новенького рояля:
Сливочно-белые клавиши,
Гладкие черносливы.
Молчат.
Отдыхают.
Дремлют.

Заговорят — и я позабуду
Мир чёрно-белый,
Знакомый на ощупь.
Пойду по радуге,
Наугад.


ЗОЙ

Зажмурилась земля,
Свернулась, как змея,
Предчувствуя набат и зой
Перед грозой.

Окаменели волн качели
Средь бела дня.
Тяжёлой тучи зоркий череп
Наполнился огня.

А я приоткрываю окна
В застывший мир:
От крика колокола знобко
Поёжился камин.

Пусть будет всё, что будет! Ветер,
И бой, и зой...
Остолбенела птица в небе
Перед грозой.


ОТШЕЛЬНИЦЕ

Метельный спрут ощупывает двор,
Слезу, как снег, сдувая со щеки...
А ты — огонь, а локон твой — костёр,
Твои ладони жарки и легки.

Змеится пламя, зелено в очах.
По ком ревут бураны? Нет ответа.
А ночь кивает шевелюрой бледной,
А кофе остывает по ночам.

Совиный замок инеем оброс.
Стынь, пустота — ни возгласа, ни жеста...
Позволишь? Я всего один вопрос
Задам тебе, отшельница-невеста.

О ком молчишь? Печалишься... о ком?
Ласкаешь лапы огненного зверя:
Ворчит камин, стальную пасть ощерив,
Ворочает драконьим языком.

Пусть, нацепив мерцающие ризы,
Пурга-морока нагоняет дрожь,
Верь — он уже в пути,
         Он, как дыханье, близок,
Хозяин твой, которого ты ждёшь.

Бел его щит, дик и безумен конь,
Сто тысяч зим в глаза его глядятся.
Он любит, чтобы твой живой огонь
Ласкал его забывчивые пальцы.

Жёг, требовал ответа — дерзко и наивно,
Полярной вьюге попадая в такт.
Медово-тонких свеч пахучий сад,
И все костры твои, и рыжие камины
Ему принадлежат!


*   *   *
Вслед, над самым смертным обрывом,
Я буду с тобою — во мгле, в беде,
В самом запутанном, непроходимом.

За то, что жила навстречу тебе,
Ты жив пойдёшь — в двух шагах от беды!
Пусть даже стихов моих не услышишь.

Мои стихи
                — летучие мыши,
Над холодом
                сумеречной воды.


*   *   *
По земле, как по полю, прошла.
Будет день — перед Богом в ответе
Я скажу: девять жизней на свете,
Девять бурь я осилить смогла.

Я клялась и божилась — напрасно!
Я молилась Тебе — иногда.
Я порой мелочилась ужасно,
Как ранет, обрывала года.

Оживая в стихах, без усилий,
Я любила казаться другой.
Я примерила крылышки лилий
Утомлённой босою ногой.

На рассвете — часы после бала...
Жизнь по новой за плечи брала.
Я не всё на стихи променяла:
Дом, дела, до упаду дела...

Видишь, Господи, я не скучала.
Девять жизней, крестин и кончин.
Ни одной упустить не желала,
Ни в одной не достигла вершин.

А теперь я бедней, чем в начале.
Что при мне? Мало-мальский итог:
Ленты пройденных вёрст за плечами,
Запах трав, прикорнувший у ног.


*   *   *
Лесов осенних радуга
Едва-едва видна.
Запахла снегопадами
Озябшая вода.

О ком закат печалится
Над бурою листвой?
Клён, дрогнув, раскачается
Бедовой головой.

Средь сырости и мороси
Дорога — слизь да гладь.
Тут голову от скорости
Не хитро потерять!

Спешишь, летишь, а надо ли?
Чтоб разом, вдруг, вот так...
Украдкой плачут ангелы
О вечных пустяках.


*   *   *
Летние дни далеки,
Голодно, лихо на свете!
Хрупко дрожат лепестки,
Ловят сердечками ветер.

Вдоль оград, на подорожной слякоти
Жёлтые цветы, не доверяя сну,
Будто одноногие солдатики,
Объявляют серости войну.

Знаешь ли, как много нужно силы,
Чтоб поверить в купол, синий-синий,
Где-то там, вдали, над головой?

Даже если зори над землёй
Выцвели, потупились, остыли.
Даже если облетают крылья,
На лету проигрывая бой...


*   *   *
Колебались холмы
В фиолетовой мгле.
Белый полк снеговой
Приближался к земле.

В гривах ветер играл,
И любой, кто не спит,
Над собой различал
Топот бледных копыт.

Город вьюжно дышал
Пылью снежных руин.
Млечно падал огонь
В грудь обмякших равнин.

Зябли спины рябин,
И позёмки мели,
Пряди белых волос
Поднимая с земли.


ДОЖДЬ

Меж всхлипов шин, плащей, галош,
Нелюбопытной скользкой лени
Рассеянный и серый дождь
Шумел, шумел в недоуменье.

Скитался в глубине дворов,
Шуршал по черепичной коже.
Меж перепончатых зонтов,
Неразговорчивых прохожих.

Искал, который час подряд,
Земли, наморщенной от жажды.
А натыкался на асфальт
И на чугунные ограды.


ПРО ТО, КАК КЛЮЧ НА ДНО КАНУЛ

Мне на ту сторону, люди, нужно!
А на пути — огромадная лужа...

Обойти за версту? Не к лицу! Не хочу!
Разбежалась и — раз!
Ветер, точно салазки.
Может быть, чуточку не по-дамски
Я через лужу лечу.

Над хребтами лиловых туч
Воспарила, не дрогнув нимало!
В воду канул домашний ключ:
Что упало — навек пропало.

А народ прохожий не больно-то
Любопытный и сердобольный.
Покосится, смолчит и — мимо.
Вот и правильно! Всё, как всегда.
Ведь беда,
которая поправима,
Может, вовсе и не беда!

Беды — водовороты
С бурою галькой на дне.
Главное — чувство полёта,
Чувство полёта во мне!


НОВОГОДНЕЕ

Месяц над холмами,
Как печатный пряник.
За свечой — туманы,
В полночь будет праздник.

Помрачнели крыши,
За окном — пороша.
Темный дом колышет
Зеленью таёжной.

Ствол обложен ватой,
Капля талой хвои
Духом горьковатым
Комнаты напоит.

Снег в оконце — клубом.
Ввысь пути открыты.
Тайну шепчут губы —
Сбудутся молитвы.


СКАЗКИ

«Добрый вечер!» — улыбнётся сказка,
Под окном расцвечивая лед.
В туче серп серебряный блеснёт —
Брошенные Каем детские салазки.

Над клубком опустошённых улиц,
Снежным паром суетливых вьюг —
Мягких  робких белопёрых куриц
Промелькнёт осыпавшийся пух.

Алый куст герани,
Как подруге старой,
На рассвете тихо
Улыбнётся мне.
Ложечки и блюдца
Лепестки коснутся.
Просвистит щеглиха
В клетке на стене -
Про весну...
И в сказку верится легко.

Ночь ползёт по кругу.
Белым жалом вьюга
Жалится в стекло.


*   *   *
Загляни в эту ночь. Сон усталой листвы потревожь...
Оттряси от души прах дневных оползающих кож.
Оглянись: ты сегодня для всех на земле незнакомка.
Полночь раздернутым оком застыла над нами.
В сонных курчавых акациях ветер утих.
Звёзды нежны, беспричинны, будто глаза ребенка.
Вот бы, на цыпочки встав, дотянуться ладонью до них.
В мире бездонном ни капли житейской печали,
Верно, такие вот звезды светили вначале
Древней земли...
А нынче — наши с тобою глаза повстречали.


*   *   *
Я отпускала птиц в далёкий путь.
Пусть... До зари вернутся непременно!
Шероховатой, выдохшейся пеной,
Листва у ног, ещё жива чуть-чуть.

Я вечно жду. Далёк и пышен юг,
Блестящ — не по карманам человечьим.
И я покорно подставляю плечи
Под комья надвигающихся вьюг.

Я буду жить на кончике земли,
Будить холмы тревожными ногами,
Лукавый ветер разводить руками,
Чтоб не плутали в небе птичьи корабли.

Мечта за горизонт не соблазнит:
Мне дел земных вон сколько предстоит!
Моя страна — безлунна и темна,
В убежище стремятся даже лисы.
Я возведу уютные дома —
Чтоб ласточки слетались на карнизы.

И чтоб сирень в окошко со двора!
Скамейка у крыльца, и вдоль дороги — маки,
Козлёнок у печи, бессонный хруст бумаги...
Когда проговорит моя пора.

Я буду ждать, мне стужа по плечу.
Я буду жечь огонь в моей сторожке.
Когда удастся — дочку научу
Залётный ветер согревать в ладошке.


*   *   *
Багряно-рыжая листва,
впечатанная в грязь,
И капля холода на белизне бумажной.
Всё это повторялось много, много раз,
И было с кем-то
— не однажды!

Дрожал туман росинкой на стекле,
Окно приотворялось под осенним ветром,
И был вот этот стол, и ваза на столе,
И небо, распростившееся с летом...


*   *   *
Вьюга. Порошей потёртая ночь.
Шкурою грубой, медвежьей, мохнатой
Небо повисло над тесною хатой.
Ветер — дыханью невмочь!

С краешка рая срываясь
В сумрачно-серую завязь
Северной ночи,
Я улыбнусь, не прощаясь:
“До свиданья!” Губами в губы.
Капельку глупо,
По-детски грубо.
Знаю: ты всю ночь напролёт
Позабыть меня не захочешь.


А ВРЕМЯ СНИЛОСЬ

Снег, снег, снег...
Шёл, поторапливался понемногу.
В рытвины оступалась дорога.
В синь уплывали жар-ветви рябины.
Увальнями ковыляли сугробы —
Ветер поглаживал пухлые спины.
Вьюжная змейка бежала по склону.
Вслед, надо мною, до самого дома
Снег, подступая, кадил невесомо.
И кажется, будто бы целую вечность
Топтался на месте завьюженный вечер.
А время?
Время снилось
Разве что неудачникам!


*   *   *
Тихо и ясно. Созвездье — роса
В чёрной атласной драконовой коже.
Не говори, что упала звезда.
Знаешь ли? С неба упасть невозможно.

Бездна за бездной доверится нам,
Душу сжимая ознобом и мраком.
Даже полёт представляется крахом
Робким, земным, близоруким глазам.


ТОПОЛИНЫЙ ПУХ

Бродят пальцы вербные
В пыльной лебеде.
Маленькие лебеди
Дремлют на воде.
В мелкой чёрной лужице,
Клювы — под крыло.
Время тает, кружится.
Сумрачно, светло.
Снизойдя, колышется,
С веток, с неба, вдруг —
Вьюжный вальс над крышами,
Белый, белый пух!..


*   *   *
Я тебя полюблю — просто так.
Ни за грош — за игру, за надежду.
Прежде выгоды, разума прежде,
За несносный какой-то пустяк.

Верю на слово — глупость простишь.
Верю попросту — ввек не обидишь.
Аксиомы шутя опрокинешь,
За погрешности — не укоришь!

Раззадоришь перчинку огня,
Так, чтоб я позабыла дымиться!
Пусть удача поймает меня,
Пусть не сможет в меня не влюбиться!


*   *   *
Свинцово-жжёным брюхом опускаясь ниже,
Тяжёлой рыбой туча выползет на крыши.

Охрипший маятник качнется девять раз,
Пробороздит по небу долгий ледоход.
Досужий дождь, как рыбий глаз,
К стеклу прильнёт,
Свидетель серой, межсезонной боли...
Заговорят мазки пылящихся картин...

Там, за окном, набухли капли крови
На пальцах остывающих рябин.


ЛЕТАЮТ НАД ЛУНОЙ ЛУНАТИКИ

Луна. Скупая, желтоватая,
На горизонте, где-то там...
Навязчивая хворь мечтателей,
В стихах — давно избитый штамп.

Рябое блюдце...  Не иначе как
Земным лучом обожжена.
А над Луной летят лунатики,
Для них владычица — Луна!

Не чахнут у ночного телека,
Над млечной аурой снуют!
Луно-певцы и луно-пленники
Её причудами живут.

Там, на Луне, дышать вольготнее,
Предметы — легче раз во сто.
И льётся мелочь межпланетная
Сквозь ветер, как сквозь решето...

А утром каждый в приключение
И сам не верит. Что за стыд!
Продрав глаза в недоумении,
Упрямо, заспанно бурчит:

“Вот идиотские фантазии!
К чему? Попробуй, разберись!
И что приснилось? Глупость разная!
Не сон, а суперкритинизм!"

Полёты — сущее ребячество.
Позднее тридцати пяти,
Куда лететь, к чему расти?
И чем оправдано лихачество?

И вновь шуршат по бухгалтериям,
По мелким офисам снуют.
И о космических материях,
Хоть ты убей, не намекнут!

А только ночь — при свете слабеньком
(Удерживать напрасный труд!)
Летают над Луной лунатики,
И тайн своих не выдают.


*   *   *
В долгах, в бегах... Горячие деньки!
Мои неистребимые стихи
Родятся на бегу. Я постигаю снова,
Что за напасть — казниться мукой слова,
И мыкать горе в поисках строки.

Сказать по правде — ноша не в обузу.
Крест творческий я с гордостью несу!
И все же роль не мастера, но музы
Была бы мне так кстати, так к лицу.

А жизнь — она ясней, чем дважды два:
Я буду когти рвать, подлечивая нервы,
Отчитывать ребёнка (сдохли все слова!),
Лететь на штурм очередной карьеры.

И лишь по временам, когда болит душа,
Интуитивно подбирая ноты,
Спою, как я сложна, ранима и нежна —
По сути, несмотря на недочёты!

А кто ж оценит песенный мой труд?
Я не ломаю голову об этом.
Фрегат “Авось” примчит с попутным ветром
Друзей моих, которые поймут.


ЛАСТОЧКА (Благовещенье)

Хочешь ли ты песен легкокрылой странницы?
Бьют колокола святого воскресения.
Отпусти меня на волю ради праздника,
Ради Благовещенья весеннего.

Ведь тебе не будет в разорение
Одарить меня моей крылатой волею:
В этот первый час земного пробуждения
Две монеты — больше и не стою я!

Ровно как колечко малое, латунное —
Птичья воля, клад, тобой подаренный,
За копеечку, за грош на рынке купленный.
Мне же всё равно, что изумруд нечаянный!

Я лечу туда, где льются реки белые,
Буду петь лесам о том, что с неба видела,
Буду петь о том, что от востока слышала,
Всё, о чём на площадях не пела я!

Ветер оделил меня веселием,
Отворил уста восходу алому,
И велел нести по свету белому
Благовестье малому и старому.


*   *   *
Хмурый  бородатый камень
По колено в землю врос.
Над пушистыми холмами
Небо тает, будто воск —

Матовой пыльцой одето,
С чёрной птицею вдали,
Переполненное светом,
Дотянулось до земли.

Постучалось к нам в окошки,
А кленовый парк в ответ
Тянет клейкие ладошки
В золотой горячий свет.

Мир покачивает зыбку,
Зелень шелестящих снов.
Я войду в светлицу гибких,
Соком налитых стволов.

И, наскучив зимней жаждой,
Зачерпну от синевы
Тёплый дух рукопожатий
Солнца, влаги и травы.


ДЕТСКИЕ РИСУНКИ

Детские простенькие рисунки!
Звери, драконы, цветы, человечки
Расти пытаются мне навстречу.
А судьи часто бывают глухи.

Вот — улыбается неуклюже
Акварелью вымазанный медвежонок,
Сквозь шумный, пёстрый
бумажный ворох.

Морщинка-льдинка бежит по стеклу.
Разъезжаются лапы, сползает улыбка,
Смешная рожица хочет заплакать:
Рисунок, изодран наполовину,
Комком бумаг улетает в корзину.
И всё позабыто...


*   *   *
Да будет свет,
Да будем мы,
Да будут облака над нами,
Пока поэт
Тревожит мир
Своими детскими стихами.
Ещё жива земля, пока
От ветра вздрагивают души,
И сказка рвётся с языка,
И есть кому её послушать.

               
ПРУД

Околдован светлой ряской,
Пахнет влагой и слезою...
Птица чувствует опасность,
Облетает стороною.

Там, за ежевичной кручей,
Стуки-шёпоты зовут
В сокровенный и певучий
Зеленью обвитый пруд.

В юбке из простого ситца,
Через поле, через лес
Прихожу сюда Алисой,
Ищущей Страну Чудес.

Боязливые фиалки
Робко льнут к моей руке.
Среброустые русалки
Наследили на песке.

В этих рощах рано утром
Я молюсь моей звезде.
Чьи же травяные кудри
Распустились по воде?

Мне бы тишиной умыться.
И, усевшись на обрыв,
Вдосталь, допьяна напиться
Мутными слезами ив.


*   *   *
Тёплая, тихая осень
Трогала жёлтыми пальцами клёнов
Новорождённые звёзды.

Они, не крупнее горчичных зёрен,
Блестели в бархате густо-чёрном
И погружались в ночную купель.

По звёздам кружила, гуляла метель,
А чья-то рука, крепка и легка,
Качала ночь-колыбель.


ЗИМНЕЕ УТРО

Увенчан снегом белый свет,
В фату и кружево одет.
И мгла, белее молока,
Искристый мир обволокла.
И словно бы весь год, весь век,
Шёл белый снег, шёл белый снег.
И тихий звук его шагов
Был мягче самых тихих слов.


БЕЛЫЙ ГОЛУБЬ

Снег покрывает крыши,
Вьюга скребётся в окна,
Стебли гардин колышет,
Ткёт серебристый кокон.

Белый метельный голубь
По ветру подкрадётся.
Лапкой карниза коснётся,
Там, где придётся.

Мягкой доверчивой птахой
Сходит метель на землю.
Травные стебли, злаки
Бережно в клюв приемлет.


*   *   *
Как я могла бы жить, не веря, не любя?
Я — целый мир, рождённый для тебя.

Можешь ли в солнечном дне
Меня не заметить ты?
Моё тело подобно земле,
Способной рождать цветы.
Хлебные колосья и лилии.

В полях моих — солнце ливнями,
В полях моих — белые воды.
А голос мой — ветер, несущий воздух,
Дающий жизнь и движенье
Стеблям моих растений.

Моя любовь — это картина,
Контур сине-зелёных линий,
Позабудь меня, перечеркни —
И в мир разольются краски мои,

Прольются, точно весною ручьи.
Если они не для тебя —
пусть будут они ничьи!

Посмотри, я по-прежнему здесь, с тобою,
Я в самом сердце весны.
Посмотри: дотронулась туча
тёмной рукою
Радуги чистой струны.

Улыбается небо моими глазами,
В дождях посылает меня земле,
А ветер расскажет тебе обо мне
Самыми простыми
моими стихами.


ГРОЗА

Смешался воздух с грозовою тьмой.
Над лесом сумеречным вился запах хвой.
Казалось, льдом покрылся воск свечной.

Гроза уже стучалась и просилась в гости,
Косыми струями влетала в тёмный дом,
А я принять её хотела полной горстью,
От первой до последней капли,
   в миг и целиком.

Долбился в тучах гром, как колокольный звон,
Когтили ветры рваный небосклон.
И вдруг...  Всё кончилось, почти в одно мгновенье!
Как тихо — ни души, ни вздоха, ни движенья.

Там, где туман струился, бел и тонок,
Трав луговых густой зелёный мир,
Ласкался вновь к ногам моим,
От солнца жмурясь, как котёнок.


ПРОВОДЫ ВЕКА

Не возвращаться вспять —
счастливая примета.
А время в новый век,
как в новый фрак, одето,
В отрепьях нищих
щеголять ему негоже.
До дыр изношенное ветхое столетье
Змеиною чешуйчатою кожей
С усталых плеч сползает на песок.

А наш с тобою крохотный челнок
Столетие вот-вот переплывёт!
Вон тот камин в углу —
двадцатый век переживёт,
И век уйдёт, а мы и не заметим.
На что нам проводы эпох,
времён, тысячелетий?

Я заходила в парк —
     поговорить с аллеями кленовыми.
И наши клёны ничего о нас не вспомнили.
Мы что-то хрупкое в том веке проиграли...
О чём ещё жалеть?


СОЧЕЛЬНИК

...А январь-бездельник
Ткёт круговороты.
В небесах — Сочельник,
Золотые соты.

Ветер, ветер в облаках,
Снежным вьюжным холодом.
Мёд на сомкнутых устах,
Золотом, золотом...

В душах — ночь и гололёд,
На дворе — пурга.
Это белый крестный ход
Обновил снега.

Крылья белые в ночи,
Ветер, голоса...
Отгорит звезда свечи,
В окнах — небеса!


ЗОЛУШКА

Не до стихов забитой бабе:
Ведь на плечах её — семья!
Пелёнки, стирки, сушки, глажки
И кучи грязного белья.

На кухне плитка жаром пышет.
И женских дел невпроворот...
А дух, где хочет, там и дышит,
А мысль, как хочет, так живёт.

Вот и балуюсь понемножку
Хитросплетениями слов —
Меж закипающей картошкой
И подтиранием полов!


*   *   *
Я родом “откуда-то”, родом из “где-то”,
Я родом издалека.
Но просто в дороге сломалась карета,
И кони устали слегка.

Поверьте, на родине милой моей
Нет ни песков, ни камней.
Там ветер так крепко держит в седле,
И музыка так чиста.
И так, как нигде на целой земле,
Доступна душе простота.

Там столько звонких монет по земле.
Нагнись!
— Да зачем!
— Подбери.
— Да на что?
Не принято там опираться на тень
И кутать плечи в дождливый день
В изношенное пальто.

А здесь не стучат в кастаньеты,
А здесь не поймут с полуслов, с полужеста,
И наземь, на ветер
Не бросят монеты —
Покрепче зажмут ненаглядные гроши!
И люди всегда по погоде одеты —
В резиновые калоши.

— Послушай,
Да что же плохого в калошах?
— Да просто так.
Ничего хорошего.


*   *   *
Сибирский город к Рождеству
Снегами убелён,
Разряжен в колкую листву
И в колокольный звон.

Рождественским январским днём
Он заглянул в оконца,
Одетый вьюжным серебром
И облачённый в солнце.


*   *   *
Мы ухитряемся порою угодить
В такую грязь и муть! И тешимся надеждой,
Что посчастливится, быть может,
ног не подмочить...
А честь и совесть — маркие одежды,
Какое редкое искусство —
их носить!


*   *   *
Вершины туч — орлиные чертоги,
А горизонт — порог.
Там чья-то жизнь светящейся дорогой
Уходит на восток.

Новорождённый день,
как лист бумаги, светел,
За окнами — пустырь.
Над падшею листвою горький ветер
Поёт Псалтирь.

На гребне остывающего мира
Да не покинет Бог
Нагую душу, что тропой незримой
Уходит на восток.


*   *   *
Темнели венчики герани.
И, кажется, была опять
Приотворённая тетрадь
И краешек луны в стакане.

Оттенок найденного слова,
Волненье пишущей руки —
И я угадывала снова
Таинственную суть живого
В биенье пойманной строки!


СТИХИ О ДИВЕЕВСКОЙ ОБИТЕЛИ
        ПРЕПОДОБНОГО СЕРАФИМА САРОВСКОГО

Дивеев луг, усыпанный росой,
Зовёт меня безлунными ночами.
Я жду перед оплывшими свечами
И снова становлюсь сама собой.

Вот куст малиновый, я лишь во сне могу
Почуять аромат, молитвою рождённый.
Останься здесь, зима, останься наяву.
В Дивееве — июль, малиной напоённый.

Она алеет тёплым огоньком,
В ней жар молитвы, первое причастье.
Покушай — и узнай потерянное счастье,
Крылатый Серафим напел тебе о нём.

Воскресный луч играет над крестами,
Красноречивей всех на свете слов!
И всякой ночью я бегу в Саров
Поспешными “весёлыми ногами”.

Туда, где рощи — ангельские хаты,
Туда, где притчи — белые костры.
Там жены — молчаливы и мудры,
Молитвы — чудотворны и крылаты.

Пусть гаснут свечи, будто годы. Пусть
Окаменеет воск непроходимой грусти...
Дождись меня, обитель, я к тебе вернусь,
Когда в пустыню жизнь меня отпустит.


*   *   *
Убогому солнышко в радость —
О чём бы ему горевать?
У Бога и слёзы сладость,
И Божий гнев — благодать.

Небо каплю обронит,
На душах оставит след.
У Бога нет посторонних,
У Бога нежданных нет.

Бог ходит меж тысячи званых,
Он жаждет найти ответ.
У Бога нет нежеланных,
У Бога забытых нет.


ЯБЛОНЕВЫЙ МЁД

Я разобью вечно-весенний сад,
Укрытый от сезонного ненастья.
Всё, что когда-то обещало счастье,
Я позову в тот май, где бури не шумят.

Приотворяясь в зелень глаз твоих,
Мой сад радушен для сердец немногих.
Для внешних, для иных —
неуловим мой стих,
В мои края случайным нет дороги.

К тебе — моя душа,
теплом грозы в горсти,
А для заезжих всё бывает в притчах.
Вот, эти яблоки — птиц и младенцев пища.
И ты в моих стихах помедли, погости.

К тебе навстречу пряный дух цветов,
В твои ладони, как ягнята в ясли,
Ложатся строчки песен и стихов.
Для прочих — бред, безделица и басни
Мой яблоневый мёд...


*   *   *
Жара обернётся жаждой,
В рассудок вбивая клин.
Вечерняя синь размажет
Саднящий рубин рябин.

Сирень прошумит, качаясь.
Сквозь сон, с листа, невзначай
Лунную каплю роняя
В холодный поблекший чай.

Как в пруд, подёрнутый ряской,
Мечта забросит блесну.
Наживку приняв за лекарство,
К дурманной влаге прильну.

Я жар твоих губ сворую
У той, чья правда верней!
Я лишь об одном тоскую:
Останься мечтой моей!

Зову я — не отзывайся.
Такую силу найди —
Калитки моей не касайся,
Навстречу мне не ходи!

Ногой примятые травы
Поднимутся до зари...
Холодной, чайной отравы
Из рук моих не бери.


ОСЕННИЕ ГНОМЫ

По земле угрюмо-чёрной
Золотом узоры ткут
Листья — крохотные гномы —
Вереницами бредут.

Пыль дорожную метут
Ярко-жёлтые подолы,
Шаркая и там, и тут...

Не успеешь оглянуться —
Белый пух дохнёт зимой.
Гномы улизнут домой:

Жилки пёстрые сольются
С мёртвой, мёрзлою землёй.


БУДУТ ЗВЁЗДЫ...

Будут звёзды белы и близки,
Точно крохи небесного хлеба.
Будут сосны вздыматься до неба,
Будут звонко сиять родники.

И душа проживёт полный миг,
Тихим светом, как ризой, богата.
И припомнит тот самый язык,
На котором дышала когда-то.


*   *   *
Зябнет ночь, одета
В чёрное пальто.
Месит до рассвета
Кочергою ветра
Угольки авто.

Вьюга клочья фразы
Прячет под полу.
Чу! фонарь развязный,
Дылда одноглазый
Бродит на углу.

Приподнимет веко —
В мутном переулке
Блеск электрозмейки,
Бледные чешуйки.

Под ногою топко,
Пух, как дым, на плечи.
Подмигнули окна
Взором сумасшедшим.

Снег ползёт за ворот,
Память где-то с краю.
Безымянный город!
Я тебя не знаю...


*   *   *
По-паучьи выползает холод,
Хлопья трав приподнимая дыбом.
Дышит копотью, туманом, чадом, дымом
Заводской трубы стальной тяжёлый хобот.

Ветхого трамвая сморщенное рыльце
Различить с разбегу не умею.
Я чужая в городском зверинце,
Я навряд ли сделаюсь своею.

Еду издалече, перепутав номер,
До темна, увы, не доберусь до дома.
Я очнусь, как водится, не скоро,
В давке перекрестков незнакомых.

Фонари зажгутся, не дождавшись ночи,
“Эй, на помощь! Люди! Отзовитесь... Где я?”
Ветер шелудивый рыщет вдоль обочин,
Робко лижет руки, влажно дышит в шею.


*   *   *
Дождь плотною косой стеной,
Конца ему не жди.
Над всей землей — туман ночной,
Над городом — дожди.

Шумит в ограде мокрый сад,
Притих усталый дом,
А в туче — тяжек и космат, —
Ворочается гром.

Осины шепчут под окном.
О чем? Не разберёшь.
И тень дрожит под потолком —
По крыше ходит дождь.

Но вот, устав и присмирев,
Насыщены дождем,
Смолкают шелесты дерев,
И свежесть входит в дом.

Гуляет ветер над землей,
И травам не до сна.
Умылись крыши теплотой,
Над городом — весна.


ТУОНЕЛЬСКИЙ ЛЕБЕДЬ
(Легенда для оркестра Я. Сибелиуса)

Там, где крыши окутаны в солнце,
Уж который день напролёт
Чёрный лебедь над городом вьётся
И протяжно о чём-то поёт.

Как манок, гортанное пенье
Завораживая, гнетёт.
Опадают ночные перья
В жёлтый тополь у старых ворот.

Ствол, копьём протыкая солнце,
На костре листы обожжёт...
Чёрный лебедь над городом вьётся
И протяжно о чём-то поёт.

Он поёт тебе радость, слушай:
Отгорят угрюмые дни.
Ты обронишь нагую душу
На живот весенней земли.

Всё пройдёт листопадом, кроме
Цепких, мощных, пернатых рук.
Будут влажны земельные комья
И черны, как лебяжий пух.


"СВЕТЕ ТИХИЙ"

Те, кто верою твёрдой своей
Приносили святые обеты,
Уставая искать у людей
Вожделенного счастья приметы,

В белый край, где туманы да скалы,
Шли опасной метельной тропой,
Отрекаясь от хлеба и славы,
Сытость духа назвали бедой, -

Каждой пядью волнистых снегов,
Каждой каплею ветра богаты,
Жили просто, блаженно и свято
Средь пустынных долин и холмов.

Зёрна чёток, шершавые руки,
Тихих слов немерцающий свет.
Сизокрылые голуби-вьюги
Заметали нечаянный след...

Овладеет ли тайной молитвы
Беспощадного времени мзда?
Распадались надгробные плиты,
Рассыпались во прах города.

Но, как прежде, сквозь толщу столетий
Рвутся к небу колокола,
Будто птица, стеснённая в клети,
Бьётся, силясь расправить крыла.

“Свете Тихий” - дыхание к Богу
Согревает ладони земли...
Мы так долго без цели брели!
Не пора ли пускаться в дорогу?