В баре

В переглушенном свете,
утопленник кресла,
я кольцами дыма
с тобой обручён.
Дирижируют нам
утомлённые чресла,
женской слабостью я
уж давно оглуплён.
Голубые глаза,
в обрамлении синем,
сквозь коньяк оживают
в прицельной игре.
Жизнь – тоска,
и тоскуем о том,
что не сдвинем,
и дуреем молчком
в этой штатной дыре.
Протянулись холёные пальцы устало,
соскользнули к ладони
о ткань пиджака.
Я тебя понимаю,
всего тебе мало,
но с достатком сейчас
не найти дурака.
Манекены и лоск,
как в музее Тиссо.
Словно лейблы кружат,
чисто внешние люди.
Улыбнись, в этот мир
обнажая лицо,
только пусть от души
изменение будет.
Мы с тобой ретрограды,
и любим покой,
мы с тобой не бойцы
развитого упадка.
Нам приятнее шёпот,
чем фразой литой
сотрясаясь, творить
эфемерность достатка.
И в печальное танго
вплетаясь как в сон,
я порхаю губами,
касаясь причёски.
Ты заметишь в меня,
будто одеколон,
для интима и встреч,
оглушительно броский.
Удивительно наш
через стол контингент,
гегемоны под водку
начальство ругают.
Эта ругань начальству
теперь комплимент,
её критикой снизу
сейчас называют.
Ты склонилась ко мне,
и в глаза заглянув,
чуть прижавшись щекою,
спросила – о чём ты? –
Я сказал тебе –
выживем только заснув –
Ты кокетливо вздрогнула –
ну тебя к чёрту –

1989 год