Защемление Тика Февральского нерва

тайфуново много курить.
Нажатием последним хоронить
любимость зажигалки.
Услышать "Нарекут его Эмма-ну-или"
в хоральной оратории архимандрита.
И в суммерках познать хождение за три
пакета мусора к бутылке ходового пива.
Бродяженью прибившейся собаки откусить
домашней колбасы- пусть наших знает.
С Христом поулыбаться о своем и погрустить
стигматно об увлажняющей губину губке.
еще задумчивей терзать понятье грусть,
вчерашний вспоминая трубный глас:
"Не смей касаться джинсовости ткани",
о бабочка непрестарелая в Живом журнале.
Еще смертельней погрузиться в память и
троекратно своевольно противостоять той
прорицательнице, мягко указавшей,
 посмевшей пожелать:
"Не смей , не смей терзаться дальней"

Но как же дали не любить , дружа с Дали и цинандали.
И эти очи не мои , а все изведавших эйнштейнов,
которых бег в естествознанье способен
свет остановить,
что так апокалипсисно опасно,
поскольку вывернутый свет из излученья
мятежит в фазу поглощенья и ниагара может
вверх расти, как сталагмит.
Мит, мит..немножко (me(e)t)? ,что по Шекспиру
означает встречу с мясом.
И часть заглавная фамилии, которую ношу
уже так юридически абстрактно.

Вчерашне предстоящий день, вернее - ночь.
Созвездие Большой Лоханки фонарей окрест,
в том помещеньи где несу куренья крест.
Тлетворящее инфернальное смоленье
на уровне из глаз,
на уровне пластических экранов.
Размытая проекция пятна сиянья.
Огней бензинящее масло.
Радонеж из теней февральскости ветвей.
Волторна замираний чувств из прожитого,
зачитанного, вотканного в расширение вселенной.
Одной рукой берусь за временную ось,
другой пишу любовное посланье.
и пелеринно-перламутровая муть
быть анкером песочных, отмеряющих мой путь,
в которых в должности сыпучек - пирамиды.

О ,тени на ночном стекле,
О , призраки в воспоминаньях и пред-чувствах!
Вы самые реальные светила,
не те что девальвировали мило.
Нажатьем кнопки током управляю,
а тени в мире спящих управляют тоном,
пока мы так истошно вялим эти предложенья
для гор - отдать нам чистый , чистый воздух
 и сохранить разряженности сути.
Ещё вдыхать.
Ещё февраль.
Ещё избитого вина , о том что ты нужна.
Ещё в лицо смеяться божествам.
И вытянуть себя из всех абстракций
непофигизма бытия скользящего в ничто лица.
кормящего с ладони граций.

20.30 12фев08