Чудо струящегося родника

Год назад не стало поэта Валерия Кудряшова.


Великолепное "бабье лето" стояло на Рязанщине в прошлом году: с солнечными, тихими, очень теплыми днями, с яркими звездами прохладных ночей, с сильными туманами поутру и неожиданным - после июньской и июльской засухи - урожаем грибов. Роскошно цвели в моем саду георгины и хризантемы, и о том, что наступила осень, говорили лишь красные кисти калины да пустые грядки, освободившиеся после уборки помидоров, огурцов и прочей вкуснятины... В предвечернюю пору вместе с моим другом Петром Стояновым мы наслаждались всем этим великолепием на моей даче в Аграфениной Пустыни, сидя за деревянным столиком у баньки и дегустируя молодое сухое вино из малины, и вспоминали совсем недавнее, но уже навсегда ушедшее прошлое...


...Тёплый май, вокруг нас чудо весенней природы - цветущий сад, а мы - за этим же самым столиком, но не вдвоем, а вчетвером - под знаменитую ныне водку "колесник" и сухое вино, под оставшиеся зимние припасы и новизну: зеленый лук, редиску, укроп, кинзу и петрушку - продолжаем философствовать на житейские, а более всего на литературные и религиозные темы.


Продолжаем - потому что перед этим "сидением" мы около часа бродили по лесу и говорили, и спорили по-дружески и подсмеивались друг над другом. Правда, спорили и говорили более всего Валерий Кудряшов и я, а Петр Стоянов и обычно сдержанный Алексей Хлуденев лишь иногда подбрасывали "горючий материал" в костер спора.


За столиком к нам присоединилась и моя жена, по-хозяйски похлопотавшая, пока мы топтали лесные тропинки.


С Петром Михайловичем Стояновым мы друзья давнишние, с конца 70-х годов, когда судьба свела нас под одной крышей "Рязаньавтодора". С писателем Алексеем Петровичем Хлуденевым я познакомился в 1995 году, когда он стал редактором и издателем моей первой (и пока единственной) книги избранных стихов "лирический дневник". А вот с Валерием Ивановичем Кудряшовым это была моя первая встреча, невольно сблизившая нас, двух "спорщиков", и - смею думать - две родственные души, что сближает людей прочнее и быстрее, чем родственность крови. Невольно располагали к нему товарищеская простота и душевность в обращении и в разговоре, и даже его совсем непоэтическая внешность: коренастая, плотная, небольшого роста фигура то ли крестьянина, то ли рабочего, широко расставленные умные глаза, широкий нос и большой рот на красивой, как бы скульптурно вылепленной голове. И никакой вычурности в одежде, никакой позы и стремления как-то выпятить себя.


С творчеством Валерия Кудряшова я познакомился лишь в 1998 году, прочитав его книгу "Лицом к лицу с дьяволом". Подарил мне ее Стоянов - вместе со своим сборником стихов "Золотой свиток", автором предисловия к которому был опять же Валерий. Книга произвела на меня огромное впечатление! после первых же строчек:


"пишу любя, скорбя, шутя:


перо - змея, душа - дитя"


- я уже не мог оторваться от книги, пока целиком не прочел ее. А, прочитав, сделал вывод, что эта книга - поэма, летопись последних десятилетий нашей многострадальной страны. Образность языка, тяготеющего к народной речи, искренность незлобивой души поэта ("душа - дитя"), ироничный ум - все это невольно напомнило мне "Василия Тёркина" А.Т. Твардовского и подвигло тут же написать стихотворный отзыв, передав его через Стоянова Валерию.


Познакомиться с таким поэтом стало моей потребностью, и вот это знакомство состоялось в моих "пенатах" - к несказанной моей радости. И знакомство только усилило мое убеждение в том, что Валерий "кудряш" - как мы в шутку звали его - не только большой поэт, оригинально мыслящий и склонный к философскому осмыслению и прошлого, и настоящего, и будущего, но и человек искренно верующий.


"В божьем свете - свет России, свет апостольских берез".


"... Бог мой крепость, в сердце - Русь!" а о чем мы с ним спорили, точнее, размышляли? о многом, но более всего я упрекал его в фанатизме перед религиозными догмами (считая, что любой фанатизм пахнет жестокостью и кровью, и поэт не должен быть фанатиком ни в чем!) и в том, что он слишком бескомпромиссно делит всех на два лагеря: лагерь Иуды и лагерь Христа.


С чем-то Валерий соглашался, но в основном стоял на своем. И читал нам интересные импровизации на библейские сюжеты. Говорили о том, до чего довели страну и народ "реформаторы" и правители. Увы, из присутствующих первым это понял и откровенно написал еще в 1991 году Валерий - в предисловии к книге "У жизни на пиру".


Конечно же, всех нас интересовал исторический роман Хлуденева "Олег Рязанский", который недавно был им закончен и с рукописью которого был знаком только Валерий Кудряшов. И радовались тому, что Алексей Петрович Хлуденев стал лауреатом премии имени Платонова - за рассказ, помещенный в газете "Московский Железнодорожник".


Валерий хорошо отозвался о моей книге "Лирический дневник", сказав, что, по его мнению, я подошел к рубежу серьезного осмысления жизни, и дай бог мне сил и успехов на этом поприще.


На прощанье - по просьбе Стоянова - я прочел несколько стихотворений из моего "Пушкинского цикла" - цикл не столько о Пушкине и его творчестве, сколько о нашем смутном времени через призму мыслей гения.


Попрощались, расцеловавшись, договорились, что каждую последнюю пятницу каждого месяца гости мои будут в этом составе навещать меня. Увы, сбыться этому было не суждено...


...Через несколько дней, 5 июня, в Рязани в кинотеатре "Родина" я встретился вторично с Валерием Кудряшовым на вечере, посвященном юбилею А.С. Пушкина.


И я даже не мог подумать, что вижу его в последний раз...


... 19 августа Стоянов заехал ко мне на дачу, где я живу постоянно, и, не застав ни меня, ни моей жены (два заядлых грибника были в это время на "тихой охоте" в Кельцах), оставил записку, в которой сообщил, что Валерий Кудряшов утонул в Соколовском пруду. Верить этому не хотелось, но и не верить другу было нельзя...


... Так бывает: многочисленные встречи не оставляют по себе никакого следа, а одна-единственная встреча остается в памяти на всю жизнь. Так на всю мою жизнь останутся в памяти эти две встречи с замечательным поэтом Валерием Кудряшовым. Третьей не будет. Как не будет и хорошей философской прозы, у порога которой - я уверен! - он стоял, и новых прекрасных стихов.


... Передо мной лежат его сборники стихов:


"Поколение" (1986 г.), "Звонят колокола" (1990 г.), "У жизни на пиру" (1991 г.), Взятые на время у вдовы поэта и только теперь - к стыду своему - прочитанные. Строчки этих книг поэтично рассказывают о драме поколения, ушедшего от земли-кормилицы в большой город и не нашедшего себя там, тоскующего по этой родной земле, родным людям.


"И память сердца вздрогнет под рукой.


Село и мать пригрезятся в печали..."


И все строчки - добрые, человечные, умные - о людях, участниках этой драмы, а следовательно, и о себе, строчки то печальные, то жизнеутверждающие:


"горе горькое остудится,


и печаль переболит..."


Строчки искренней любви поэта к людям, далеко не идеальным, к родной Скопинской земле, к родине - России, к природе потрясают! и через всю жизнь - любовь к поэзии:


"... Вся она подобна чуду струящегося родника".


Большинство поэтических строчек Валерия Кудряшова - это именно чудо струящегося родника, живительного для всех живущих и страждущих, неравнодушных ни к прекрасному, ни ко всему, что омрачает и коверкает человеческую жизнь.


"Я равнодушье ненавижу, оно страшнее нищеты..." - Говорит поэт в замечательном стихотворении "Я помню, мама дорогая". Это чудо современники не оценили, но я уверен: слава его - впереди! и среди жемчужин русской поэзии будут и лучшие стихи Валерия, и его книга "Лицом к лицу с дьяволом", к которой будут постоянно обращаться не только наши далекие потомки - любители поэзии, но и историки, философы, политики.


Будут книги о нем, литературоведческие статьи, будут в Рязани и Скопине и улицы Кудряшова, и экспозиции о нем в музеях, и памятники ему.


9 декабря 1999 года Валерию Кудряшову исполнилось бы 49 лет. Поэт погиб в расцвете своего таланта.


Несчастный случай, самоубийство (что менее всего вероятно) или зверство подонков, которым он, возможно, сделал замечание на берегу Соколовского пруда? Это останется загадкой и, скорее всего, навсегда. Но навсегда останутся и его мудрые и человечные книги, его образ и философа-поэта и простого землянина со своими слабостями и верованиями. Осталась и память тех, кто его знал. Представляя меня на поминках, жена Валерия Люба назвала меня его другом. Нет, друзьями мы просто не успели стать, но что, скорее всего, стали бы - я почти не сомневаюсь. По традиции рядом с фотографией Валерия горела свеча, стояла стопка с водкой, а поблизости лежали его книги, на стенах квартиры висели его работы в живописи, чеканке, резьбе по дереву. Рядом с вдовой поэта сидела их дочь-подросток Марина и тихо плакала. А во мне звучали строчки Валерия - опять же пророческие:


"Меня... Молчаньем хоронили, я разозлился и воскрес!"


и воскреснет! так и будет!


Анатолий Марицкий.

Статья из сайта:
www.wine-online.ru