Переписка

Влад, шлю тебе большой привет!
Как там прошла твоя неделя?
Да что неделя! Тридцать лет
И пронеслись и отшумели!
Но стынет утренний омлет
И кофе с гренками поспели.
И я спешу, берясь за них
У недоубранной постели,
Набраться прытких рифм твоих,
Как блох в двухзвездочном отеле.
Спешу, глотая за троих,
И обжигаясь сладким кофе,
Проведать твой последний стих
И что осталось в полуштофе.
Я чувствую, что неспроста
В стихах есть грустные места.
Они повязкою на теле
Христа,
Его скрывая язвы еле.
Так под бутылкою тряпица,
Простое серое рядно,
Глядит, чтоб было чем прикрыться,
Сквозь полуштофовое дно.
Так Магдалина на Голгофе
Глядит на голого Христа
С тысячелетнего холста.
Ведь что меня в тебе тревожит:
Твой стих по-прежнему красив,
Но под его атласной кожей
Не бьется прежний позитив.
Вот наш приятель Бобылев,
Тебе он вспомнится, наверно,
Он внешне не сказать хорош,
Но блещет ведь, как медный грош,
Под дверью на полу таверны.
Его я встретила недавно,
Он выглядит все также Славно.
Нашел ли ты кого из нас
На этой маленькой планете?
Мы словно брошенные дети,
Но раз живем на белом свете
То надо жить, и жить сейчас.
 
Марина, и тебе привет!
Ты захотела позитива?
Задачи проще вроде нет.
Под рюмочку аперитива
Я напишу тебе ответ,
А это все же перспектива.
Мои "красивые" стихи
Пишу тебе навскид, не глядя,
Но тонко, как твои духи
Подходят в тон твоей помаде.
Они свежи, как майский цвет
Духи, конечно, спору нет!
И Бобылев, конечно, свеж.
Помады и духов промеж
Ты пожелай ему от Влади
Коротких зим и долгих лет.
Он Славный парень, или дед?
Чего я начинал-то ради?
Ах да, конечно же друзей.
Пока немного вышло толка,
Но поиск мой лишь будет злей,
Чем драгоценнее иголка,
Тем острие ее острей.
Как ты, Марина. В сена стоге
Твоя иголка колeт ноги!