Марфины вишни

       Шёл солдат по пыльной просёлочной дороге. Выгоревшая форма не скрывала крепкого телосложения, а наоборот, подчеркивала стройность фигуры и ширину плеч. Серые глаза блуждали по знакомым с детства окрестностям, выхватывая то кривую березу за следующим поворотом, то колодец с самой вкусной водой на свете.
       На дороге послышался скрип колес, и из-за поворота показалась лошадь, запряженная в старую телегу. В поравнявшемся с ним седоке солдат без труда признал своего односельчанина:
- Здравствуй, сосед, - поприветствовал он его, - до дома довезешь?
- Здравствуй, Иван, богатым будешь, не признал тебя сразу-то. Садись, вдвоем и ехать веселее будет.
- Спасибо, сосед, дай Бог тебе доброго здоровья.
       Не получивший за время службы ни одного письма (никто в семье, ни он сам грамоте не обучен), Иван живо набросился на земляка с расспросами о деревенских новостях.
- Родные твои, начал сосед, - слава Богу, живы и здоровы, хотя в прошлом году оспа многих потрепала. Взять вот, Марфу, Прохорову дочку, выжить-то выжила, да на всю жизнь теперь изувечена. Может, за богатое приданое кто и позарится на рябую девку…
- Это про какого Прохора ты говоришь-то? – заволновался Иван.
- Да этот, с Михайловского хутора, у него еще три сына есть, известные драчуны. Все время с Митрохиным хутором воевали. Теперь им воевать не с кем, весь хутор, проклятая, выкосила. Упокой, Господи, их души.
       Что рассказывал дальше словоохотливый сосед, Иван не слышал. Двух новостей за глаза хватило: невеста чуть не умерла, а человека, с которым были связаны все его надежды на благополучие – нет в живых. Ведь это сын Степана, хозяина Михайловского хутора, должен был идти в солдаты. Но Степан за деньги выправил все бумаги на Ивана, пообещав после службы и земли ему нарезать, и за свои деньги свадьбу сыграть. Согласился Иван, потому как знал, что не отдаст Прохор свою дочку, первую в округе красавицу, за безземельного, работающего внаймы, парня. Вот ведь как жизнь по-своему все поворачивает.

* * *
       Весть об Ивановом возвращении быстро облетела всю деревню, и к отцовскому дому, где хозяином теперь был старший брат, стали стекаться родственники и знакомые. Радостная суматоха и, связанные со встречей хлопоты, немного отвлекли Ивана от горестных дум. Гости сменяли друг друга, и в разговорах о службе, о войне с турками, в которой он участво-вал, незаметно пролетел день.
       Сославшись на усталость, Иван выбрался из-за стола и, сказав, что спать будет на сеновале, вышел из дома.
       Пока добирался до Михайловского хутора, совсем стемнело. Но стои-ло ему только присесть на скамеечку под старой вишней, как из дома к нему метнулась девичья фигурка.
- Ванечка, а я уж думала, и не придешь вовсе!
- Ну, что ты, - сказал он, обнимая и целуя девушку, - раньше не мог. Знаешь же, сколько у меня родни.
       «Чудно, - думал он, - сколько лет прошло, а словно вчера прощались мы на этом самом месте. И точно такой же вишневый вкус был у ее губ».
       Долго сидели они молча, тесно прижавшись друг к другу. Наконец Иван вздохнул:
- Не знаю, как и быть-то теперь. Степан с того света обещанного не выполнит. А у меня из всего-то добра: десять рублей денег да есаульский мундир. Как с таким богатством к твоему отцу сватов засылать?
- Спасибо тебе, Иван, что от слова своего не отказываешься. Да только батюшка мой готов сейчас за первого встречного отдать, который на такой довесок к приданному, как я, согласен будет. Но хоть и люблю я тебя, и до самой смерти любить буду, а не пойду за тебя! Не пара я тебе! Не пара! – повторила она срывающимся голосом и убежала.

…Долго сидел Иван под вишней, до оскомины наевшись терпких ягод, пока не понял, что Марфа от сказанного не отступит.

* * *

       Утром на семейном совете решили, что Иван поедет к дядьке Данилу, всегда помогавшему племянникам после смерти их родителей. Был у Данилы друг-кум Иван – крепкий хозяйственный мужик. И давал он за своей единственной дочерью хорошее приданое: большой по тем временам надел земли, двух лошадей и прочую живность.
       Велел Данила племяннику надеть свой есаульский мундир, взял каравай хлеба на рушнике, и повез на смотрины. После недельного испытательного срока, показавшего, что будущий зять на всякую работу горазд, ударили по рукам. А вскоре свадьбу сыграли.
       Молодые жили дружно. Александра, с первого взгляда влюбившаяся в красавца-казака, старалась во всем угодить мужу. Иван ее очень уважал и помогал по хозяйству.

* * *

       Со временем встали они на ноги, но, заботясь о будущем своих шес-терых детей, решили переселиться в Оренбургскую область, где по слухам, можно было взять землю в аренду за небольшие деньги на долгий срок. Он продал всю свою недвижимость и вместе с остальными переселенцами тронулся в путь.
       Взяв в Земельном банке кредит под небольшие проценты, Иван смог арендовать у проигравшегося в карты помещика такой большой участок земли, что собранного урожая хватило, чтобы сразу расплатиться с банком. А вот громадный, на всю семью дом он достроить не успел – мобилизовали на войну с Японией.
       Помочь дочери Александре приехал с Украины отец Иван. И крести-ны недавно родившейся Кати совпали с новосельем. Уезжая, отец оставил Александре деньги, чтоб наняла хуторян помочь ей вовремя посеять пшеницу и собрать урожай. А сам вернулся на Украину.
       Соблазнившись его рассказами о дешевизне земли, приехала в Оренбуржье еще одна группа земляков-переселенцев. В их числе была и Марфа с мужем и тремя детьми. А поскольку ее муж приходился Ивану родственником, то и выбрал он для жительства именно их хутор. Марфе и Александре пришлось по-соседски общаться друг с другом. И всегда у Марфы находилось угощение для многочисленной Ивановой детворы.

* * *

       Демобилизованный по ранению, вернулся с фронта Иван, и Марфа оказалась первой, кого он встретил, добравшись, наконец, до своего хутора. Оба они за эти годы не помолодели, но глаза остались прежними. И смотрел он на нее тепло и ласково, без малейшего признака жалости, увидеть которую в его глазах она боялась больше всего на свете.
       Поздравив его с возвращением, она побежала сообщать радостную весть работавшей в поле Александре.

… Однажды Марфа принесла своим соседям большую миску спелых вишен. Ягоды были крупные и необычного для этих мест темного цвета.
- Угощайтесь, дорогие соседи, с первого урожая.
- Какие сладкие, - дивилась Александра, съев горсть ягод, - по всей округе таких не сыщешь. Как тебе это удалось? Или слово знаешь?
- Знаю, - улыбнулась Марфа, - черенки-то я с родных мест привезла.
       Все пробовали и хвалили вишни, не замечая, что Иван к ним даже не прикоснулся. Видно не прошла еще та, давняя, оскомина…