Корова

В начале… Когда еще было темно,
И занят был бог изучением слова,
В котором скрывались и хлеб, и вино –
Собой отелилась святая корова.
Она осознала себя как итог
Всех замыслов божьих (без всяких кавычек),
Всех ветхозаветных исканий, тревог,
Псалмов ненаписанных, песенок птичьих.
Чего еще не было – в ней расцвело:
Все догмы, законы, любовные клятвы…
Она замычала. (Знать, время пришло).
Пустила слюну и втянула обратно.
И не возгордилась. Смиренно жуя
Межзвездную пыль, опустилась на землю.
Нашла в диком поле подобье жилья
И там сотворила Адама и Еву.
Вложила в их умные руки заботу
О вымени собственном и о рогах.
Велела молиться и пить по субботам,
А утром, с похмелья, но быть на ногах.

Все было спокойно до эры известной.
Корова жевала, доилась телесно.
Молчала (ведь – божья). Круглила бока.
И тут кто-то в шутку привел ей быка.
Как все закружилось! Одно бескультурье.
Коровы плодились, как пчелы по ульям.
У тихих озер собирались в стада,
Потом наводнили собой города.
Любой вам расскажет: все бычье – случайно.
А брюхо коровье – неведома тайна.
И знать не положено людям ее,
Догадки же всякие – просто вранье.
Но это я к слову. Коровы наглели,
Они обживали и троны, и кельи.
Топтали святыни. Теснили людей.
И быть бы, как многим казалось, беде.
Но, к счастью, был найден ответ на вопрос:
К довольству и миру привел симбиоз.
С коровами ели, с коровами спали,
Коровий язык, как могли, изучали.
(Он прост оказался. Доступен уму.
Две буквы и слог – с вариантами – му!)
Художники млели с коровьей палитрой
И боготворили рога и копыта.
Поэты мычали один на другого:
«Какое прекрасное слово – корова!»
Постройкой коровника жил архитектор,
Коровьи проулки росли до проспектов,
Ревели газеты о качестве вони,
И спутник кружил по орбите коровьей.
Под музыку Моцарта, Листа и Баха
Коровы и люди шагали без страха
На общую бойню и выделку кож.
Прощались легко. И ложились под нож.

Однажды, одной одинокой корове
Приснилось: она не корова, а лошадь.
Довольна своим лошадиным здоровьем,
Несется галопом сквозь тихую площадь.
И за город скачет. И морду задрав,
Так искренне ржет над своей же свободой,
Летит, не касаясь травы на лугах.
С разбега ныряет в озерную воду.
Она удивлялась, как ноги легки,
Она перемахивала овраги,
Рвала на бегу колоски, васильки,
В лесу недалеком ломала коряги.
И столько в ней радости было и силы,
Что звенья истории вдруг порвались.
Остались ромашки, вплетенные в гриву,
Кузнечик на крупе, березовый лист.
Гроза, заходящая с юго-востока,
И радуга после хорошего ливня.
Душа зацветала в порыве высоком.
Корова гналась за судьбой лошадиной.
И спящая все поняла… На закате
Галопом за солнцем пустилась в погоню.
В соперники ветра, казалось, не хватит,
Чтоб время стояло, а двигалась воля.
Вивальди наигрывал в уши кузнечик,
Горели и сыпались звезды с небес.
Наверное, так все коровье калечат,
Пока на тебе не поставили крест.
Искали недолго ее. Помычали.
На детской площадке песочек рыхлили.
Потом успокоились и помолчали.
Отпели заочно. И слухи пустили.
Одни говорят, что увязла в болоте,
Другие – что чудом осталась цела,
А третьи – так видели всю в позолоте,
Но будто бы снова коровой была…
А впрочем, не важно, чем кончилось дело.
Народу та сказка давно надоела.

Так было. И все повторится сначала.
О чем бы корова твоя ни мычала,
Корми ее клевером. И молоком
Будь сыт и доволен. Следи за быком.
Ведь цель у природы одна – поголовье,
Чего же стесняться, хвосты задирая?
К примеру, во мне много качеств коровьих,
И я от людей ничего не скрываю.