Удел человека. Г. Р. Хаггард

По мотивам книги Г. Р. Хаггарда «Копи царя Соломона»

1.
 
Не знаю, зачем я прожил свои пятьдесят лет. Эта загадка не дает мне покоя. Я думаю о ней утром и вечером. Особенно упорно я думаю о ней по ночам. Днем меня отвлекают дела. Охота на львов требует известной сосредоточенности. Любая посторонняя мысль может привести к трагическому исходу. Поэтому днем я думаю только о львах. Но день даже в этих широтах не бесконечен. Наступает вечер. Наступает ночь. Вечером я еще полон впечатлений от удачной охоты. И мои мысли окрашены в розовые цвета заката. Я думаю, что убить за пятьдесят лет шестьдесят пять львов удается не каждому. С этой мыслью я укладываюсь спать. И приходит ночь. Души убитых львов обступают меня. Они смотрят на меня своими черными глазами. И я думаю, что шестьдесят пять львов за пятьдесят лет – это чересчур много. И вообще – зачем охотиться на львов? Лучше отстреливать буйволов и бизонов. А еще лучше – куропаток и зайцев.

С этой мыслью я просыпаюсь. Ясное африканское утро заглядывает в мое окно. И мои мысли делаются ясными, как это утро. Я говорю себе: не имеет значения, как ты проживешь свои сорок, пятьдесят, шестьдесят лет, потому что ничто в этой жизни не имеет значения, и прежде всего – число убитых зайцев, куропаток, львов и бизонов. Не имеет значения, был ли ты женат, родился ли ты джентльменом, путешествовал или сидел на месте. Не имеет значения, воровал ли ты, убивал ли людей, лгал или всегда говорил правду. Возможно, ты совершил много жестоких поступков, но это не имеет значения. Ничто не имеет значения.

Такие мысли приходят мне в голову, когда я ранним африканским утром сижу в кресле-качалке у своего дома и смотрю на расстилающуюся передо мной саванну. Дождавшись, когда солнце приподнимется над горизонтом, я беру двуствольное ружье системы «экспресс 500» и выхожу на охоту. Когда я охочусь на львов, я уже не думаю о том, зачем я прожил эти годы. У меня в голове остается только одна мысль – предупредить прыжок льва и дожить до вечера.

И вот что я скажу: эта мысль – самая лучшая из тех, что приходят мне в голову. Она – словно бриллиант в россыпи камней и ракушек. Это самая лучшая мысль, из тех, что мне когда-либо удавалось продумать. Не знаю, какие мысли приходят в голову другим, но уверен, они не лучше этой.

2.

Что мы такое? Никто из нас не может ответить на этот вопрос. Мы выходим из мрака и уходим во мрак. Словно птица, гонимая бурей, вылетаем мы из ничто. Несколько мгновений наши крылья видны при свете костра, и вот мы снова улетаем в ничто. Мы – пар от дыханья волов в зимнюю пору, тень от падающей звезды. Мы не знаем своего начала и не ведаем своего конца. Это неведение возбуждает в нас сильное любопытство. И тогда мы оставляем родные дома и уходим вслед за перелетными птицами, оленями и слонами. Мы отправляемся за ними в надежде найти что-то новое или умереть.

И бывает так, что, преодолев выжженную пустыню, мы вступаем в цветущий оазис или большую страну, где много юных красивых женщин и тучного скота, где много дичи для охоты и много врагов для того, чтобы их убивать. Тогда наше сердце радуется. И мы забываем, что век наш короток. Мы наслаждаемся любовью, охотой, сражениями и умираем с чувством, что жизнь – это нечто большее, чем полет ночной птицы над костром или движение волн на озере, в которое упала звезда.

Но не все из нас достигают страны, где живут юные красивые женщины, где много дичи для охоты и врагов для сражений. Некоторые умирают в пути; их тела превращаются в мумии, высушенные жарким солнцем. Некоторые становятся добычей диких зверей. Но большинство остается на месте, раздумывая о той темноте, в которой наше начало, и о мраке, в котором скрывается наш конец. Некоторые из этого большинства записывают свои размышления; некоторые их печатают, а некоторые читают.

Остальные же не делают ни того, ни другого, не третьего. Они не записывают своих размышлений, не печатают книг и ничего не читают. Им неведома ласка красивых женщин, они не знают, как кричит раненый слон, они никогда смотрели в лицо врагу. Их удел представляется особенно горьким. Вот они-то и похожи на птиц, мелькающих над костром, на белое дыхание волов в морозную пору, на движение волн, рожденных упавшей звездой.

И те из нас, которые достигли оазиса, часто думают о том уделе, которого они избежали. Эта мысль придает им силы. И они еще крепче обнимают своих любовниц, еще быстрее бегут за дичью, еще громче кричат, глядя в лицо врагу.

3.

Может случиться так, что, преследуя льва, ты заберешься высоко в горы. Зеленая трава сменится белым покровом, и ты окажешься среди льдов. Солнечный свет, отраженный снегами, будет терзать твои глаза. Холодный воздух будет обжигать твои легкие. Твоя борода покроется изморосью. Твои пальцы окоченеют. И ты забудешь, зачем ты сюда пришел. Ты потеряешься в этом белом просторе.

Внезапно ты увидишь черное пятно на снегу и поспешишь к нему. Предчувствие не обманет тебя – ты окажешься перед входом в пещеру. Вздох облегчения вырвется из твоей груди и осядет белыми хлопьями на твоей одежде. Ты войдешь в пещеру. В одном из углов ты найдешь хворост и разведешь костер. Теплая дремота смежит тебе веки. Ты заснешь, привалившись спиной к стене, и сны твои будут похожи на июньских стрекоз.

Но чей-то неотступный взгляд будет следить за тобой из дальнего угла. Он проникнет в твой сон. Вместо бабочек и стрекоз ты увидишь ящериц, змей, осьминогов. И когда ты проснешься, тебе станет не по себе. Ты поднимешь ружье системы «экспресс» и тихонько взведешь курки. Тишина в пещере насторожит тебя еще больше. Ты повернешь голову и посмотришь в темноту, которую не рассеял огонь костра. И заметишь чьи-то смутные очертания.

Осторожно ты поползешь вперед. Твои пальцы будут дрожать. Твои зубы будут выбивать дробь. Но какая-то непонятная сила будет толкать тебя все дальше и дальше. И наконец ты увидишь сидящего человека. Его неподвижный взгляд будет устремлен на тебя. И ты поймешь, что это «страж вечности».

Ты отбросишь ружье и сядешь рядом. Ты вытянешь ноги, опустишь руки, как он, и устремишь свой взгляд на огонь костра. Через некоторое время костер потухнет. Выход из пещеры забелеет в полумраке далеким пятном. Он напомнит тебе о прожитой жизни. И ты поймешь, что всю жизнь искал эту пещеру, что твоя страсть к охоте была лишь скрытым желанием обрести этот зимний покой.

Вздох облегчения вырвется из твой груди, осядет инеем на твоей одежде. И ты улыбнешься, думая о том, что очень скоро ты станешь во всем похож на своего соседа. Ты станешь стражем вечности. И тебе не нужно будет преследовать львов, чтобы забыть о времени. Время – это невидимое движение. И когда все видимое вокруг тебя станет неподвижным, то и невидимое прекратит свой бег.

4.

Белый человек идет по горам и равнинам. Он перешагивает через реки. Он идет сквозь дожди и туманы. Он идет сквозь ураганы и бури. Земля трясется от его шагов. И все вокруг дрожит перед своим господином.

На левом плече белого человека – двуствольное ружье центрального боя, заряжающееся с казны, стреляющее разрывными пулями, весом около пятнадцати фунтов. На правом его плече – киперовское дробовое ружье двенадцатого калибра, с обоими стволами – чок. За поясом у белого человека – самовзводный револьвер системы «кольт». На поясе у белого человека – красивые ножны с кинжалом из немецкой стали.

Позади белого человека идет слуга; он несет магазинную винтовку системы «винчестер» и двуствольное ружье системы «экспресс».
Позади этого слуги идет другой слуга; он несет большую сумку с провизией; в этой сумке – пеммикан и билтонг, чипсы и бургеры, чай и кофе, соль и сахар, булки и круассоны.
За этими двумя слугами идет третий слуга; он несет походную аптечку; в аптечке – пенициллин и стрептомицин, доксициклин и ремантадин, ципрамил и лексотанил, фалиминт и нимезулид, а также шприцы, иглы и набор хирургических инструментов.
Позади третьего слуги идет четвертый слуга; он несет кровать с постельными принадлежностями – надувным матрасом, надувной подушкой, надувным одеялом и москитной сеткой.
За четвертым слугой идет пятый слуга; он несет походную библиотечку. В этой библиотечке – Цезарь и Плутарх, Корнель и Марлоу, Гейне и Браунинг, Достоевский и Шопенгауэр, Гессе и Киплинг, Данлеви и Пинчон.
За пятым слугой идет шестой слуга; он несет игорный столик; этот столик имеет выдвижные ящички, в которых лежат шахматы, шашки, пасьянсные карты, карты для игры в покер, карты Таро, дротики для игры в дарт, ракетки и шарики для игры в пинг-понг, боксерские перчатки, шпаги, рапиры, доска для виндсерфинга и роликовые коньки.
За шестым слугой идет седьмой слуга; он несет кальян прекрасной работы и хрустальный флакон с белым порошком.

За этим слугой идет другой слуга, восьмой по счету; он несет зонтик над женщиной, которая идет рядом с ним. Эта женщина – жена белого человека. Ее ноги оголены, а лицо прячется в тени от зонтика. Позади нее идут несколько слуг; они несут все, что нужно жене белого человека. А именно: дюжину платьев, две дюжины туфель, бусы и серьги, браслеты и кольца, духи и помады, бритвы и ножницы, щеточки и карандаши.
За ними идут дети белого человека и сопровождающие их слуги. Слуги несут все, что нужно детям белого человека. А именно: мишек и заек, кошек и мышек, пауков и улиток, динозавров и бронтозавров, эльфов и морронов, кенов и барби.
За ними идут адвокаты; они несут ценные бумаги белого человека и альбом с фотографиями. Позади них идет нотариус; он несет завещание белого человека. За нотариусом идет еще один человек; он несет гроб.
За этим человеком, по уверениям некоторых, можно различить туманную фигуру огромного размера. Но утверждающие это расходятся в своих описаниях, поэтому их рассказы не заслуживают доверия.

5.

Полная луна плывет в ночном небе; под нею простирается серебряный мир. Серебряные листья едва заметно шевелятся на серебряных ветках. Серебряные антилопы спят на берегу серебряных рек. Серебряные рыбы выпрыгивают из серебряных вод. Серебряные воины стоят в молчании на серебряной площади; каждый держит в руках серебряное копье и серебряный щит.

Но вот один из воинов спрашивает: «Каков удел человека, рожденного женщиной?» И другие отвечают: «Смерть!» И тогда из темноты выходят старухи. Их серебряные волосы украшены рыбьими пузырями. Вокруг их тощих тел болтаются змеиные шкуры. У каждой на талии постукивают пояса из человеческих костей. Каждая держит в руке серебряный жезл. Они обходят воинов, прислушиваясь к их дыханию. И когда слышат чей-то вздох, останавливаются, касаются его жезлом и говорят «Ты умрешь!» И серебряный воин роняет серебряный щит; из его рук падает серебряное копье; его серебряные ноги подкашиваются, и он с грохотом валится на землю. А старухи уже выбирают следующего. И он тоже падает. Ряды серебряных воинов редеют, словно лес во время свирепой бури. Но серебряные воины хранят молчание. Серебряное безмолвие царит на серебряной площади. Изредка только слышится тихий вздох и затем – металлический грохот.

Наконец полная луна скрывается за облаками. Серебряный мир темнеет. Серебряные листья гаснут. Серебряные антилопы сливаются с песком. Серебряные рыбы опускаются на дно озер. И серебряные воины тают, превращаясь в белый туман. Этот туман постепенно рассеивается. Занимается утро. Из воды выпрыгивают веселые разноцветные рыбы. К рекам приходят на водопой грациозные желтые антилопы. Зеленые листья шелестят на ветках. А бурые гиены одна за другой скрываются в чаще.

6.

Лунный свет играет на копьях. Он скользит по лицам спящих, делая их похожими на мертвецов. Они и вправду утром умрут. Не все, может быть. Но их останется очень мало. Сейчас они спят крепким здоровым сном. Они лежат, разметавшись. Их рослые фигуры кажутся серебряными в лунном свете. Ночной ветер развевает их плюмажи, похожие на те, которыми украшают катафалки. На их лицах можно заметить роковую печать. У тех, кто умрет первыми, она проступает отчетливее. На некоторых лицах она едва заметна.

Вся картина пробуждает в зрителе ощущение великой тайны человеческой жизни и горестное сознание ее трагической обреченности. Завтра эти молодые тела будут пронзены копьями, разрублены на куски мечами. Холодное дыхание смерти покроет инеем то, что останется от этих тел. Жены станут вдовами, дети – сиротами; псы и буйволы никогда не увидят своих хозяев. А древняя луна будет по-прежнему сиять по ночам; деревья будут шуметь; рыбы будут играть в воде. Все в природе будет совершаться так, как совершалось и раньше, за годы до того, как они появились на свет. Пройдет всего несколько лет, и тела их истлеют, а через миллион лет уже нельзя будет найти и костей. Но ветер, которым они дышали, будет по-прежнему овевать зеленые листья. Вода, которую они пили, будет по-прежнему плескаться у берегов. Звезды, на которые они смотрели, будут по-прежнему загораться и гаснуть. И тени их будут по-прежнему скользить по траве. Эхо их криков будет по-прежнему блуждать в горах и долинах.

Мир полон призраков. Никто не умирает совсем. Эхом, тенью, туманом он продолжает существовать в этом мире. С каждым умершим в царстве призраков делается теснее. Но царство это обширно. В нем никогда не бывает сражений. Встречаясь, призраки свободно проходят один сквозь другого. Их тела проникают друг в друга, не соприкасаясь. Эхо проходит сквозь эхо, туман – сквозь туман; тень не заслоняет тень. Напрасно они подают друг другу знаки: их удел – одиночество. В жизни они оглушали друг друга криками, толкали друг друга локтями, пронзали друг друга копьями, разрубали мечами. Но в мире призраков они скользят, не задевая друг друга. В мире призраков – вечный мир.

7.

Для того, чтобы победить врагов, нужно немногое – верить, что победа искупает любое зло. Жажда искупления делает тело сильным и ловким. Копье летит точно в цель. Кинжал ударяет в щель между шлемом и кольчугой. Меч сносит голову, и ты с удивлением смотришь на тело, стоящее без головы. Кровь бьет фонтаном из разрубленных вен. Руки опускаются; пальцы разжимаются; колени подгибаются, и труп падает навзничь, а голова, покружив по полю, подкатывается к твоим ногам. Ты слышишь как звенит золотой обруч, соскочивший с шеи. Враг смотрит на тебя широко раскрытыми глазами. И на миг тебе кажется, что этих глаз – три. Но потом ты понимаешь, что один из них – огромный алмаз. Cнять алмаз с мертвой головы и прикрепить его к своей диадеме – дело мгновения.

«Наконец-то, – говоришь ты, – наше дело увенчалось победой! Еще недавно враги сотрясали воздух криками, потрясали копьями, ударяли ими о щиты. Еще недавно они бежали к нам, полные радостного воодушевления. Но я дохнул на них всей силой своих легких. Мое дыхание обрушилось на них, словно буря, и они перестали существовать. Я метнул в них огненный взгляд своих глаз. Мой взгляд вонзился в них, словно молния, и они перестали существовать. Я ткнул в них своей рукой. Моя рука прошла сквозь их ряды, словно дротик сквозь лист агавы, и они перестали существовать. Вот они лежат, наши бывшие враги, будто во сне, но это не сон – это смерть. Отныне нам принадлежат их дома, их сокровища, их скот, их дети, их жены. Дома мы сделаем еще краше, сокровищ соберем еще больше, скот будем пасти так, что он станет еще тучнее, а с женами будем обращаться так, что они полюбят нас больше, чем любили своих мужей. Дети скоро забудут своих отцов. Те, кто потерпел поражение, исчезают бесследно. Но память о победителях живет в веках».

Ты заканчиваешь свою речь. Шестьдесят пять уцелевших воинов восклицают: «Куум!» Ты обводишь их взглядом и уходишь в хижину.
Ночью ты лежишь без сна и прислушиваешься к звукам, которые издают ночные звери и птицы. Ты слышишь и другие звуки – в зарослях бамбука плачет пораженное Зло, а на лугах и озерах расцветают Мир и Благоденствие, подобно аканту и лотосу. Голова убитого тобой врага смотрит широко раскрытыми глазами в небо. И в ее зрачках отражаются звезды.

Под утро ты засыпаешь. И тебе снится, что ты – маленький мальчик, играющий на коленях у матери красивым алым цветком.

8.

Красота – единственное утешение в этой жизни. Красота выше всех бед, всех страданий. Она – волшебный бальзам, исцеляющий нас от недугов. Она исцеляет нас своим равнодушием, своей бесстрастностью. Ей нет дела до того, как мы себя чувствуем на этой земле. И это безразличие наполняет нас легким эфиром. Мы поднимаемся над бедами и страданиями и возносимся туда, где нет места злу, где царит одна лишь гармония.

Мы любим красоту за ее равнодушие к нам. И потому бываем поражены, увидев темнокожую красавицу, проводящую бессонные ночи у постели больного. От недосыпания ее глаза теряют блеск, щеки вваливаются, волосы спутываются. Но в темноте мы не замечаем этих изменений. Она кажется нам прекрасной. И мы с удивлением видим, как сострадание соединяется с красотой. Нам открывается новый мир. Мы понимаем, что есть нечто более высокое, чем равнодушная красота, или прекрасное безразличие.

Восемнадцать часов подряд эта девушка сидит неподвижно, не отнимая руки, за которую держится умирающий. И происходит чудо – он оживает! После восемнадцати часов сна он просыпается, открывает глаза и видит рядом с собой ту, чье сострадание удержало его на этой земле. С изумлением он замечает, как она прекрасна. Заострившиеся черты ее лица, бледность, спутанные волосы – все это не мешает ему понять, что перед ним – чудо. Как красив ее чистый лоб! Как спокойны закрытые веки! Словно мраморный ангел сидит она у изголовья его постели. И ее мраморные пальцы крепко держат пальцы его руки.

9.

Мне часто снится один и тот же сон: я блуждаю между колоннами какого-то храма. Огромный зал погружен в полумрак. Колонны белеют. С разных сторон доносится звук падающих капель. В расположении колонн нет никакого порядка. И это меня удивляет. Я просыпаюсь с таким чувством, словно мне загадали загадку. Что это за храм? Почему в нем нет ни мраморных изображений, ни алтаря? Что означает эта капель? Если бы я мог взять с собой факел!

Вечером я кладу факел рядом с постелью. Но он не появляется в моем сне. Я брожу в полумраке. Бледный свет падает с вышины. Он так слаб, что я вижу не более, чем на десять шагов. На этом расстоянии я могу разглядеть пять или шесть колонн вокруг себя. Они расположены беспорядочно. Поэтому я не могу исследовать зал шаг за шагом, продвигаясь в выбранном направлении.

Я пробовал оставлять на полу части своей одежды. Но это не помогало: на следующую ночь мои знаки исчезали; моя одежда снова оказывалась на мне. Я царапал ногтями колонны, пытаясь оставить на них следы. Но колонны были такими твердыми, что я только напрасно ранил пальцы.

Однажды я заметил, что в зале сделалось как будто светлее. На следующую ночь рассвело еще больше. Через несколько ночей я уже мог разглядеть десять-двенадцать колонн. И я понял, что это не искусственные сооружения, а сталактиты и сталагмиты, соединившиеся своими концами. Вода, падавшая сверху, несла с собой минеральные примеси. И эти примеси образовывали наросты на полу и на потолке. Соединяясь, они превращались в колонны. То, что я принимал за храм, было на самом деле огромной пещерой! Я почувствовал себя натуралистом, сделавшим важное открытие. Но любопытство мое не уменьшилось. Этот природный храм, казалось, заключал в себе что-то сверхъестественное. Меня поражали его размеры. Сколько я ни всматривался, я не мог увидеть ни стен, ни потолка. Возможно, думал я, когда в пещере сделается еще светлее, я увижу ее края. Так оно и случилось. В одном направлении колонны располагались не так часто, и я, присмотревшись, увидел стену и в ней – отверстие. Я подумал об анфиладе или лабиринте пещер. Но сон кончился прежде, чем я успел подойти к отверстию и заглянуть в него.

В следующем сне я сразу оказался возле этого отверстия. За ним находился узкий проход. Я с трудом пролез в него. Мне пришлось идти согнувшись. Я шел, касаясь руками стен, то и дело наталкиваясь на выступы, спотыкаясь о камни. Этой узкой щели, казалось, не было конца. Потом мне показалось, что она суживается еще больше. Я почувствовал, что задыхаюсь, и проснулся весь в поту, слыша, как стучит мое сердце.

Так повторялось несколько ночей подряд. Я засыпал со страхом и просыпался в страхе. Наконец я очутился в другой пещере. Это произошло само собой – как будто я вошел в смежную комнату. Новая пещера была освещена гораздо хуже той, которую я покинул. Но мои глаза быстро привыкли к полумраку, и я различил несколько белых фигур. Это были человеческие фигуры. Одна из них, огромного роста, высилась прямо напротив меня. Остальные сидели за большим каменным столом. Странно, но я не почувствовал страха.

Подойдя ближе, я смог разглядеть эти необычные фигуры. На противоположном конце стола, прямо передо мной, восседал огромный человеческий скелет. Скелет держал в костлявой руке большое белое копье. Он наклонился над столом, как будто хотел приподняться, и метил копьем в меня. Его шейные позвонки были вытянуты, а нижняя челюсть опущена. Казалось, он хотел что-то сказать. По обе стороны стола виднелись фигуры меньшего размера. Очертания их были как-то странно смазаны, и я не мог различить выражения их лиц. Все они были белого цвета. Посередине стола я заметил какой-то предмет. Приглядевшись, я понял, что это еще одна человеческая фигура – темная, в отличие от остальных: на столе лежал большой камень, а на камне сидел человек. Поза его была спокойна и напоминала позу египетских статуй. Но этот человек был без головы: его голова лежала у него на коленях, и он придерживал ее левой рукой. Я почувствовал страх – впервые с тех пор, как оказался в этой пещере. Меня охватило удушье, и я проснулся.

Весь день я размышлял над увиденным. Что означал этот сон? Кто были эти люди, сидевшие за столом? Кто был этот безголовый человек? Что хотел сказать мне скелет?

Я лег спать позднее обычного и быстро заснул. Но во сне я не увидел знакомой пещеры. Я видел города, машины, людей. Я проснулся в недоумении. Давно уже я не видел обычных снов!

На следующую ночь повторилось то же самое. Никогда уже больше я не видел во сне этого стола и сидевших за ним фигур. Мои сны стали светлыми и радостными. Может быть, это и к лучшему, думаю я. В конце концов хороший сон важнее любой загадки. И не для того ли мы стремимся разгадать загадки, которые задает нам мир, чтобы потом хорошо спать?

10.

Мое истекающее кровью сердце бьется, словно птица. Мое тело остывает, но моя кровь делается горячее – ее согревает любовь. Если бы я прожила тысячу лет, моя кровь осталась бы молодой – в ней так много любви! Может быть, умерев здесь, на земле, я оживу на какой-нибудь звезде или в другой вселенной. Там я стану искать любимого. Я буду перелетать со звезды на звезду, из одной вселенной в другую и спрашивать о нем. Может быть, там, на звездах, в других вселенных, не имеет значения, какого цвета кожа влюбленных. Может быть, только здесь, на земле, черное не может соединиться с белым, как ночь не может соединиться с днем. Если это так, то я хочу умереть поскорее. Пусть моя кровь покинет мое усталое тело. Я знаю, пройдет время – и мой любимый последует за мной. Он оставит эту жалкую землю. Мы встретимся на какой-нибудь звезде или в другой вселенной. Он узнает меня и прижмет меня к себе. И мое сердце запоет, словно райская птица.

11.

Поиски сокровищ приводят к сундукам, набитым алмазами. Оглядевшись по сторонам, вы видите несколько сотен слоновых бивней, аккуратно уложенных у стены. Этого запаса хватило бы, чтобы вырезать десятки великолепных тронов или тысячи шкатулок, браслетов и ожерелий. В ящиках хранятся золотые монеты. Серебряные сосуды валяются на полу. Какое богатство досталось тем, кто думал найти всего лишь несколько бриллиантов! Но в минуту торжества раздается скрежещущий звук, и тяжелый камень преграждает вам выход.

Сокровища принадлежат вам, а вы отныне принадлежите этой темной пещере. Отсюда нет выхода. Вода и битлонг скоро закончатся, и вы умрете от голода – если только раньше не задохнетесь. Пройдет несколько дней, и вы будете рады отдать половину сокровищ за каплю воды или глоток свежего воздуха. Спички гаснут одна за другой. В темноте вам кажется, что стены начинают сдвигаться. Но больше всего вас мучает тишина. Такой тишины, наверное, не знают и мертвые. Вы были бы рады, если бы белые фигуры в соседней комнате внезапно ожили и начали танцевать. Вы кричите им хором. Но они не слышат вас. Они неподвижны. Они не издают ни звука. И тишина снова подползает к вам, словно огромный удав.

Время тянется все медленнее и медленнее. У вас остается последняя спичка. И тут кому-то приходит в голову мысль: «Почему мы все еще дышим?» И вы бросаетесь на поиски невидимой щели. Вы находите ее в самом дальнем углу. Слава богу, у вас еще сохранились силы, чтобы поднять каменную плиту! Набив карманы алмазами, вы спускаетесь вниз. Последняя спичка вспыхивает, озаряя туннели, расходящиеся в разные стороны. Детская считалка помогает вам выбрать один из них. Вы идете по нему, поворачивая все время направо. Сначала вы считаете повороты, надеясь в случае неудачи вернуться в исходное место. Но скоро вы сбиваетесь со счета. Вы идете все дальше и дальше. Вас мучают голод и жажда. Зато теперь вы твердо знаете, что смерть от удушья вам не грозит. Алмазы в ваших карманах становятся все тяжелее. И вы вытряхиваете их на каменный пол, покрытый пылью. Они беззвучно падают в эту пыль. И вы удивляетесь, как легко можно расстаться с тем, ради чего вы рисковали жизнью. Есть ли в этом мире что-то такое, за что следовало бы держаться? Жизнь? Но вы подвергали ее опасности, чтобы добыть алмазы. Сокровища? Но вы расстались с ними, чтобы сохранить себе жизнь. В этом мире нет ничего ценного самого по себе. Стоит ли продолжать идти? Не лучше ли сесть и заснуть? Лучше, не лучше – вопросы такого рода бессмысленны. Делать следует лишь то, к чему побуждает желание. Поэтому мы идем, поворачивая направо и снова направо. Желание, неразумное желание заставляет нас двигаться дальше. Возможно, скоро оно сменится другим желанием, таким же неразумным. И тогда мы сядем, прислонившись к стене, опустим голову на грудь, закроем глаза и постараемся ни о чем не думать.

«Постараемся» – это слово из нашего старого лексикона. Оно так же не имеет смысла, как и слово «лучше». Эти слова взаимосвязаны – одно предполагает другое. Поэтому мы не будем стараться управлять своими мыслями. Наши мысли будут течь свободно. Главное – не ставить им никаких преград. Но и говорить о «главном» тоже не следует. Никакой размышлений. Никаких различений. В этом темном подземелье мы уподобимся потоку воды, не надеясь на то, что этот поток вынесет нас наружу.

Так заканчивается путешествие за сокровищами.

Вернее, оно может закончиться так – ведь мы еще на ногах, мы идем, опираясь руками о стену; сверху на наши головы сыплется мягкая пыль; та же пыль лежит у нас под ногами; мы не слышим своих шагов и не знаем, сколько нас осталось – двое, трое, четверо?

Мы идем. Путешествие продолжается.

12.

Купить большой участок рядом с имением друга. Украсить дом итальянскими картинами, венецианским стеклом, африканскими масками. Отвести большую комнату под библиотеку и заполнить ее стеллажами с древними книгами.

Позади дома разбить сад. Посадить в нем апельсины и лимоны, нарциссы и орхидеи. Перед домом устроить лужайку для игры в гольф.

Завести пару хороших рысаков и одного скакуна для скачек. Наполнить погребок изысканными винами. Собрать коллекцию стрелкового и холодного оружия.

Научиться рисовать. Проводить несколько часов в день на холме, тщательно перенося на холст знакомые виды. Научиться играть на скрипке и раз в неделю устраивать домашние концерты. Выучить несколько языков.

Совершать дальние прогулки, не выходя, однако, за пределы своих владений. Вежливо отвечать на поклоны соседей. Но ни с кем не вступать в беседу.

По вечерам писать какой-нибудь исторический труд, например, «Историю Флоренции». Заказать у портного тяжелую красную мантию и облачаться в нее, когда садишься за письменный стол.

Заказать у резчика надгробный камень и, отходя ко сну, придумывать для него надпись. Встречать день своего рождения в одиночестве. Научить всех слуг объясняться знаками.

Никогда не иметь дела с женщинами. Ходить в церковь. Платить налоги. Не выписывать газет. Не смотреть телевизор. Выходя на охоту, не заряжать ружье.

Знать название всех созвездий. Интересоваться астрономическими открытиями.

Не пользоваться услугами центрального отопления. Слушать без скуки, как трещит камин.

Никогда не вспоминать прошлое.

И подарить другу все фотографии убитых когда-то львов.