Сиринга - перевод из Джона Эшбери

«Сиринга» поэма Джона Эшбери (Syringa by John Ashbery)

Орфею нравились счастливые личные качества
Мира поднебесного. Конечно, Эвридика была
Его частью. Но однажды всё изменилось. Он крушил
Скалы в щебень с мольбой. Овраги, холмы
Не могли выстоять этого. Небо содрогалось от одного горизонта
До другого, почти отказавшись от своей целостности.
Тут Аполлон спокойно ему говорит: «Оставь всё земное.
Твоя лютня бессмысленна. Зачем играть скучную павану, что мало кто
Захочет слушать, кроме нескольких птиц с пыльными крыльями, -
Совсем не как яркие представления прошлого.» А почему нет?
Всё прочее тоже должно измениться.
Времена года уже не такие, какими однажды бывали,
Но такова сущность вещей, что их видишь только однажды,
Когда они происходят, сталкиваясь с другими вещами, и сосуществуя
Каким-то образом. Тут-то как раз Орфей и ошибся.
Конечно же, Эвридика превратилась в тень;
Она бы это сделала, даже если бы он и не обернулся.
Бесполезно стоять здесь, как серая каменная тога, пока целое колесо
Записанной истории проносится мимо, ошеломлённый, неспособный вымолвить
Разумный комментарий на наиболее стимулирующий мысль аспект его следа.
Только любовь остается в мозгу, и то, что эти люди,
Те, другие, называют жизнью. Пение с точностью,
Такое, что ноты поднимаются прямо вверх из колодца
Серого полудня и соперничают с мельчайшими, искрящимися жёлтыми цветами
Растущими вокруг края карьера, прячет в себя
Различный вес вещей.
Но недостаточно
Просто продолжать петь. Орфей это понимал
И сильно не возражал против награды ему на небесах,
После того как Вакханки разорвали его на части, потеряв
Наполовину разум из-за его музыки, и того, что она с ними делала.
Некоторые говорят это было в наказание за то, как он относился к Эвридике.
Но вероятно это было из-за музыки, и
Того как она длится, эмблематична
Жизни, и как невозможно изолировать одну ноту ее
И сказать хороша она или нет. Вам нужно
Ждать ее конца. «Конец – всему венец,»
Означая также, что «картина»
Неверна. Потому, что хотя воспоминания, времени года, например,
Плавятся в единственный снимок, невозможно сохранить, уберечь
Этот остановленный момент. Он тоже текущий, мимолетный;
Это картинка течения, пейзажа, хотя живущего, но смертного,
Поверх которой формальное действие наложено безыскусными,
Грубыми мазками. И просить большего, чем это
Значит стать метущимися тростниками того медленного
Мощного потока, струящимися травами
Игриво влекомыми им, где участие в действии
Этим и ограничено. Затем, в снижающемся небе цвета горечавки
Электрические судороги сперва слабо заметны, после прорываются
Ливнем неизменных, цвета сливок, языков. Кони,
Каждый видевшие только свою долю правды, каждый думает:
«Я – мыслю независимо. Ничто из этого не происходит со мной,
Хотя я и понимаю язык птиц и
Судьба огней захваченных грозой полностью очевидна мне.
Их турнир заканчивается музыкой так же
Как деревьям двигаться легче на ветру после летней грозы,
Что и происходит в кружевных тенях прибрежных деревьев, сейчас,
День ото дня.»
Но как же поздно жалеть обо всем этом, даже
Принимая во внимание то, что сожаления всегда запоздалы, слишком запоздалы!
На что Орфей, голубоватое облако с белыми обводами,
Отвечает, что это конечно вовсе не сожаления,
Всего лишь тщательная запись ученым
Неоспоримых фактов, количество гальки по пути.
И не важно, как это все исчезло,
Или попало туда, куда оно двигалось, это больше
Не существенно для поэмы. Её субъект
Слишком важен, и недостаточно стоять беспомощно,
После того как поэма промелькнула мимо, с хвостом в огне, как плохая
Комета орущая ненависть и катастрофу, но повернувшая настолько во внутрь,
Что ее смысл, хороший или наоборот, никогда не смогут
Узнать. Певец думает
Конструктивно, наращивая свои строки последовательными стадиями
Как небоскреб, но в последнюю минуту отворачивается прочь.
Песня в мгновение поглощена мраком,
Который, в свою очередь, затопит весь континент
Мраком, потому что он ничего не видит. Певец затем
Должен удалиться из виду, даже не облегчившись
От злобной ноши слов. Восхваления -
Для немногих, и приходит гораздо позже,
Когда все записи об этих людях и их жизни
Уже исчезнут в библиотеках, на микропленках.
Немногие все еще интересуются ими. «Но как же
Такой-то и такой-то?» ещё иногда можно услышать. Но они лежат
Замороженные и недоступные, пока случайный хор
Заговорит о совершенно другом случае с похожим именем,
В истории которого спрятаны слоги
Того, что случилось на много лет раньше,
В маленьком городке, в одно равнодушное лето.

11 февр 2008, на работе