Безбожная комедия

Земную жизнь пройдя до ... (уточнить),
я оказался в очень странном месте,
по ходу потеряв (отбросив?) нить,

обзаведясь привычкою к сиесте,
рабочим кабинетом три на пять
и (слабеньким) иммунитетом к лести,

что не мешает с нетерпеньем ждать
всё новых комментариев в журнале
и так же горевать, когда опять

их меньше одного (хотя едва ли
их часто больше). Впрочем, и простой
процесс набора текста - враг печали,

поскольку заполнение пустой
страницы чёрной россыпью шрифта на
просторах белизны (умри, Толстой,

от зависти) прекрасно без стакана,
плюс создаёт иллюзию труда
(ну чем не raison d'etre для графомана?).

Вот я и набираю, иногда
за это получая гонорары -
увы, не за прекрасное. Беда

вся в том, что спрос на ходкие товары
издревле выше, чем на красоту
(умрите, Достоевский): для пиара

заказчик явно выберет не ту
статью, что хороша изящным слогом
(понятно, что для автора c'est tout),

а ту, что в изложении убогом
доходчиво доносит до толпы
достоинства заказчика. И с богом.

Не зря же заявляли нам столпы
достопочтенной веры, что не надо,
мол, праведного города - слепы,

дескать, судьбы орудия, и рады
всего-то паре-тройке человек,
чтоб уберечь согорожан от ада.

Так и со вкусом: пусть диктует век
сплошные сюр- и постсюрреализмы,
но ежели из тысячи коллег

хотя бы трое смотрят в мир сквозь призму,
похожую отчасти на мою,
я рад и преисполнен оптимизма.

Сижу себе, тихонечко пою,
не слишком сильно вслушиваясь в эхо,
но тут ведь так: когда пою - крою

реальность, для которой служит вехой
не место, время, действие - всё то,
что было встарь (умрите, А.П.Чехов)

(боюсь, что, оказавшись за чертой
сего произведения, останусь
без классиков, тяжёлою пятой

повествованья попранных), казалось,
незыблемой основой всяких драм -
а разная фигня: Мария Каллас

с квартетом Дэйва Брубека, Пирам
с авиловскою Фисбой, блеск заката
на полуночных рельсах, толстый шрам

от мерлинского грубого подката,
холодный воздух мартовской Москвы...
Пожалуй, оказалось многовато.

Поэтому, пардон, уж если Вы,
любезный (иль не очень) мой читатель,
сочтёте, что количества травы,

использованной автором (некстати?),
достаточно, чтоб с ног свалить слона,
отвечу, что в подобной благодати

ни разу не нуждался: грани сна
и яви столь причудливо контрастны,
что, оказавшись рядом (лучше - на),

невольно ловишь тонкий резонансный
шум колебаний, и под томный блюз
потягиваешь в трубочку опасный,

но жутко притягательный на вкус
коктейль из подсознания с сознаньем,
причём в основе (несомненный плюс) -

отсутствие сознания. Стараньем
не искупить отсутствия мозгов
(умрите, Винни-Пух) (я в ожиданье

ужасной кары сонмища богов,
поскольку невзначай разбушевался,
хоть в заключенье опуса готов

исправить впечатленье), но остался
последний верный метод: чтоб слова
(вот только бы поэт не испугался

такого своеволия), едва
на свет родившись, становились только
туда, куда им хочется. Права

на каждый текст приналежат не столько
писавшему его: словам, словам,
составившим его. Шальная полька

созвучий вышла в путь по головам:
сначала составителя, а после -
любого, кто готов сменить сто грамм

за сбитый - на топтанье где-то возле
какого-то несбыточного "я",
которое не орк, не полурослик,

а просто чья-то сущность. Только чья?
Ответа не дождёшься. Остаются
одни слова. И эта колея,

в которую попав, уж не очнуться.

2008