Вчера ты снова ночью пренебрег...

ЕКАТЕРИНА, ДОБРЫЙ ВЕЧЕР! СПАСИБО ЗА ПИСЬМО! ОЧЕНЬ ХОРОШО ГОВОРИТЬ О САМОМ ДОРОГОМ, КОГДА ОНО ВАМ НЕОБХОДИМО! ПРОДОЛЖАЮ ВМЕСТЕ С ВАМИ ЧИТАТЬ ВАШИ ОЧЕНЬ ЛИЧНЫЕ СТИХИ! ОЧЕНЬ НАСТОЯЩИЕ! И ДАРИТЬ ВАМ МОЙ РУССКИЙ ЛЕС!

Гл.16
Лето на Русском Севере. В нем видятся и слышатся признаки осени: в зелени осин и берез ветки с желтыми листьями, которые позванивают тонко и печально, как в прежние времена. Как же уезжать от всего этого, даже когда нужно.
Светает. Скоро будить детей, мать-то с Надеждой давно суетятся на кухне у русской печи налаживая необходимое на дорогу, видеть их старания и то, как хорошо им вместе, для Петра великое наслаждение. Мир гармонии человека с человеком, человека и природы, каким он будет воскресший и обновленный, откуда начнется это желаемое обновление?
Возвращаться в Вологду решили на пароходе «Добролюбов» сегодня из Тотьмы, билеты привез Семен Варченко еще третьего дня. Помолодел Семенко, лицо красивое от смешения крови крымских ханов и днепровских казаков- украинцев обрело благородность, какую увидишь на очень старинных портретах. Личное счастье, только оно имеет значение. С первого момента вхождения человека в мир, человек пытается разглядеть только свое, но часто обретает чужое. Внушив себе, бескомпромиссность решения, делает несчастным другого человека, а потом- себя. Семен Варченко жил по Божьему закону не брать чужого, но когда же мое, мучило его до боли в сердце. Старость подходила неумолимо, а он и не жил, но вот – пришло и они друг друга узнали, он и его счастье.
Пароход «Добролюбов», шлёпая о воду огромным колесом нехотя отошел от Тотемской пристани, сколько совершенно разных людей помнили его палуба и каюты. Со смотровой площадки на колокольне, стоящей на обрывистом берегу Сухоны, пароход провожали Гурий Пенкин со своей Лизаветой и Александр Пахомов со своей Олюшкой, а на берегу, возле лодки – баркаса- Антип Авдеевич и Семен Варченко.
- Мама, а мы когда опять к дедушке с бабушкой?- спросил Федюшка у Надежды Алексеевны.
-Скоро! Осень да зима и весна-красна, и айда опять в Лосиху!
- И на Макаркин-Айда?!
Чайка села на поручень палубы парохода рядом с ними. И она могла говорить человеческим голосом, а сейчас – только понимала.
В Устье Толшменском на пароход сел один человек. Люди не умели и не хотели принимать его за своего, но озлобленность в нем не прижилась, и он надеялся, однажды станет своим. Люди не догадывались, насколько одинок этот единственный пассажир с этой серенькой пристани.
Только пробегающий мимо него матрос спросил:
-Коля, ты в Вологду?
-В неё родимую.
- Книжку-то когда свою подаришь?
-Уже скоро!
-И шляпу новую купишь?!
-Самую дорогую!
-Велики, небось, гонорары!
-И пароход куплю! Пойдешь ко мне капитаном?
-Нет, Коля, мне здесь до боцмана скорей дослужиться!
Когда возникает выбор: судьба или поэзия, то остается только поэзия, так и произошло у поэта Николая Рубцова. В последний раз он покидал любимые места Притолшмья, последний раз стоял на палубе идущего в последний рейс парохода «Добролюбов». Коля, Николай Михайлович Рубцов так и останется неузнаваемым среди людей и самым читаемым поэтом на Русском Севере. Только узнать ему об этом не придется. Не берегли в России поэтов раньше, не берегут и сейчас, но они ЕСТЬ, они ВЕЧНЫ, они НЕОБХОДИМЫ ИДУЩИМ ЗА НИМИ.
Пароход « Добролюбов» причалил к вологодской пристани в полдень на следующий день. Любил Вологду Иван Грозный, в ней он отдыхал и принимал решение о походе на Казань.

Гл. 17
- Саша, скоро и нам уезжать, не хочется наверно?- обронила Ольга Николаевна, когда они спускались с колокольни по шатким деревянным ступеням.
- Не хочется, Олюшка! Прирастать начал к этим краям, и люди здесь правильные какие-то. Городок растворен, потерян во времени, но знаю, жить здесь не смогу, родиться здесь нужно, Олюшка
-Но бакенщик Семен Варченко живет, и любовь свою нашел, и счастлив.
-Но у него не было такой, как ты!
-Считаешь, повезло тебе больше всех?
-Да. Но повезло ли тебе с таким? Не устала?
-Еще как устала! Но в тебе есть важная черта, которую любят женщины: ты постоянен в своем неукротимом желании вопреки нечеловеческим испытаниям видеть жизнь такой, какой она никогда не была, но обязана быть. Ты никогда не давал мне оставаться грустной. Мне часто снится сон: ты несешь меня на руках через ромашковое поле. Как-то, на работе, новая сотрудница сказала, увидев тебя из окна:
-Там какой-то дед в смокинге, в берете и розы в руках только что с клумбы. Видать, молодую зацепил, ишь, гладенький, и я бы с таким пошла!
- Поздно, если ждет, значит, занят, усмехнулась я, а когда открыла окно и
крикнула тебе, я скоро, Саша, то она сморщилась, закурила и ответила: а что у вас День рождения, Ольга Николаевна?
- А у меня уже тридцать лет каждый день дни рождения и выходных не бывает!
- И не ругались никогда?
- И я так спросила, может, Саша, поругаемся, чашки побьём, телевизор в окно выбросим?
- А он?..
- А он, глянув на розы в вазе, произнес- осыпаются, убрал букет и вернулся из ванны с новым: вчера по секрету от меня положил розы в холодную воду. Оказалось, в каждую пятницу газетчик из киоска привозит ему корзину роз, а Саша ему витрину обновляет. Портреты городских вождей прямо на стекле нарисовал, газеты мигом раскупают.
-…..Что, Федович, впервые такой корабль видишь!- спросил Гурий Пенкин,- не надумал к нам? В Лосихе срубим для вас с Ольгой Николаевной избу с мезонином , удобства всякие поставим, будете у Авдеича в соседях?
- Что, Олюшка, ну его со Ржевом!
Ольга Николаевна только улыбнулась. Она знала, что у её Саши давно и крепко пошаливает сердце, но привычка держать себя в руках делает совершенно незаметным его недомогания. Только она замечала, как блекнут его глаза и сужаются, будто он, прищурившись, пристальнее вглядывается в человека, еще внимательнее его слушает.
Нет, её Саша Пахомов не последний из могикан, он из серебряного века, где таких было большинство.
Во Ржеве среди художников Пахомов слыл старообрядцем, не мог и не хотел воспринимать нововведения в живописи. От слова «современный» менялся в лице, холодел. Восхищался Левитаном, всерьез не воспринимал позднего Пикассо, но любил Ван Гога и Пирусмани.
У них дома бывали только красивые люди, от которых нельзя было устать, и растворялись в их небольшой квартире и исчезали также незаметно, как появлялись. Спиртного даже на случай у Пхомовых не водилось. Из напитков- китайский чай, которым любил наслаждаться Конфуций.
-Как, Федорович, к нам или с Авдеичем в Лосиху?
-В Лосиху, в Лосиху, Гурий!-ответила за Пахомова Ольга Николаевна.
Антип Авдеевич с Семеном Варченко стояли у лодки и поглядывали на высокий берег.
-А я –то думал, опять к Гурию потянетесь! -ворчал Авдеич, пока Семенко возился с мотором.-Да и Филипповна вздрючку произвела, сманил Фёдорыча Гуря в город.
С проходящего мимо катера крикнули:
- Что, Семенка, не заводится, может помочь?
Двигатель на лодке фыркнул и погнал воду.
Антип Авдеевич сел за шест-руль. Семен Варченко достал из футляра отделанную красным перламутром Шуйскую двухрядку и заиграл и запел светло и пронзительно:
-….Эх, вы, рузи, рузи…..! - на чистом, еще времен Тараса Шевченко, украинском языке.
Люди различных национальностей! Кто же сумел вас перессорить, какой же Чумак или Кошперовский повернул ваши мозги поперек здравого смысла?....
Около избы стояла Филипповна и глядела навстречу показавшейся лодке.
- Много их там! Вот и хорошо, вот и – ладно.

Гл.18

Александр Суршков   05.06.2008 17:12   •   Заявить о нарушении