Капризы богов

В пятницу после работы, прежде чем пойти домой, чтобы там по привычке сытно поужинать вчерашним стэйком и лениво вытянуться перед стареньким телевизором, я решил заглянуть на огонек в паб, что находился у новенькой бензоколонки, в ста метрах от дома.
На дворе стоял февраль, и пока я доехал до заветного места, серые оттенки слабой надежды за окнами автобуса сменились чернильными акварелями полного отчаяния, а с неба посыпалась дождливо-снежная каша.
Погода была отвратительная, и если бы не мысль о горячем гроге с глазированной слойкой в гостеприимном заведении за поворотом, я бы вышел на своей остановке, и немедля поспешил бы к своей загородной «вилле» из двух комнат и старому черному коту цыганской национальности (животное было черно, как ночь, воровато и лениво), которое каждый вечер терпеливо ожидало моего возвращения.
Выйдя из автобуса и успев слегка покрыться белоснежной кашей, я почти ворвался в этот тихий вертеп тихих порочных страстей, и, чуть заметно кивнув головой через стойку бара хозяйке, молодой и привлекательной девице с северным говором, которая была излишне грустна для такой уморительной дыры, для начала плюхнулся за свободный столик.
В баре, кроме меня, по соседству сидели двое мужчин потрепанной наружности – обычные завсегдатаи таких непритязательных местечек, один из которых был мне откуда то знаком.
Немного отдышавшись, я поднялся и подошел к стойке, чтобы сделать заказ, как это было там принято. Обычно, официанты и официантки сами подходят к тебе, чтобы обслужить, но для себя я сделал вывод, что чем хуже забегаловка, тем строже там порядки, и поэтому официанта никогда не дожидался.
- Грог, как обычно, погорячее, и шоколадной слоенки, - произнес я и
зарылся в свое портмоне в поисках подходящей мелочи, которую вечно испрашивали хозяева таких заведений.
- Погода сегодня собачья – ни зима, ни осень – улыбаясь, ответила мне
молоденькая барменша, подавая высокий бокал с ручкой и плятку шоколадной сдобы.
- Да, и собаку из дома не выгонишь, - я взял обеими руками причитавшееся
мне угощение и осторожно побрел на свое место.
Мужчины, сидевшие за моей спиной заговорщицки зашептались о чем-то, но мне было не до них. Аромат горячего рома ударил мне в ноздри, слойка также на удивление оказалась свежей, и я самозабвенно душой и телом отдался в их опьяняющую власть.
По телевизору сообщали, что погода завтра будет такой же противной, как и сегодня – мокрый снег и плюсовая температура, и я, быстро осушив кружку, уже собирался было подняться за второй порцией горячего рома, как вдруг отчетливо услышал за спиной слова «поганый бобби» (по-русски «мент», «мусор»). Эти два слова были отчетливо произнесены и явно нацелены в мою незащищенную спину, что не принять их на свой счет было просто невозможно.
Не подав виду, я подошел к стойке и, заказав еще кружку горячего грога, я как бы невзначай обернулся на сидящую за соседним столиком парочку. Парни были уже под изрядным хмельком, но тот, что помоложе пьянел гораздо быстрее своего более крепкого собутыльника.
Я признал его растрепанную физиономию: он, так же как и я обитал в этом районе, и мне частенько приходилось видеть его, как правило, изрядно залившим за воротник - эти пухлые губы и круглые осоловелые глаза трудно было спутать с чьими то другими.
И когда-то мы уже встречались в этом же пабе. В тот раз этот забулдыга, как всегда, был крепко поддатым, и принял меня за кого-то другого, кому он явно не симпатизировал. Я пытался его заверить, что вижу его впервые, но парень, будучи настолько в себе уверен, насколько и пьян, продолжал посылать всевозможные угрозы в мой адрес.
Взяв горячую кружку, я медленно вернулся на свою скамью. По телу быстро разливалась пьянящая истома, ром приятно щекотал мне небо. Если бы не пьяное шушуканье за спиной, меня можно было бы посчитать самым большим счастливцем на свете. Но, как известно, абсолютного счастья на свете не бывает.
- Да он это … он, я тебе говорю, - доносился до меня гнусавый тенорок.
- Тише – его пытался урезонить второй, более сдержанный бас.
- Да мне по хрену, я не боюсь, - все больше смелел тенорок.
- Ты ошибаешься – гудел неуверенно бас.
- Я никогда не ошибаюсь – верещал уверенно тенорок.
Наконец допив свой дешевый джин, и сообразив остатками мозгов, что им еще
понадобятся силы, чтобы как-то добраться домой, парни поднялись и начали с трудом продираться к выходу.
Кое-как миновав меня, мой старый знакомый остановился, посмотрел на меня и слюняво прошепелявил:
- Че, на подслушке сидишь? Ну, слушай, слушай. Пиши, пиши.
- Вы меня с кем-то путаете, любезный – спокойно ответил я.
- Я никогда ничего не путаю. Ты из четвертого отделения. Да, констебль. Я тебя никогда не забуду.
Этот парень мне явно начинал действовать на нервы своим тупым упрямством.
Я человек мирной профессии, работаю менеджером по маркетингу на заводе по производству латунных кранов, к полиции никого отношения никогда не имел. Даже на военные сборы меня выловили только с третьей попытки – так я ненавидел армию и все, что с ней связано. А полиция – та же армия, с той же тупой субординацией и правилами.
- Я еще раз повторяю, парни, вы меня с кем-то путаете. Я к полиции не имею никакого отношения.
- Не свисти, я тебя запомнил, констебль, - растрепанный пьянчужка был на зависть самоуверен, - но мы еще увидимся, я тебе обещаю.
Оба забулдыги вывалились из дверей, что-то громко обсуждая. Нетрудно было
догадаться что.
- Вот дурни, говоришь правду – не верят – робко произнес я, словно
обращаясь к девушке за стойкой, - сейчас этот пьяный увалень уперто доказывает второму, что я - это не я. Хоть ты тресни. Вот глупый народ.
Я увидел, что девица за стойкой как-то неестественно напряглась. Губы ее сжались,
она нервно считала банкноты из кассы.
«Неужели и она поверила, что я ищейка?» - подумал я. «Вот, блин, смешная жизнь:
говоришь правду – не верят. Врешь – верят. Что за люди».
Я допил остывший грог, поблагодарил охладевшую ко мне барменшу, и, застегнув на все пуговицы пальто, вышел в дождь на улицу.
Переходя по «зебре» у газосчетчиков, в полумраке я вдруг увидел знакомые фигуры моих назойливых гостей.
- Эй, бобби, подожди, есть разговор, - мои старые знакомые явно желали продолжить наше для меня совсем неприятное знакомство.
- Ну, че надо? У меня мало времени.
- Ты нехорошо поступаешь. Подслушиваешь че-то, вынюхиваешь, - еле ворочал языком тот, который меня «раскусил».
- Послушайте, парни, я вам уже сказал: вы ошиблись. Я не имею к полиции никакого отношения… - я не успел договорить, как растрепанный верзила ударил меня по лицу. Удар был неожиданным, да и этот деревенщина был чуть ли не в два раза крупнее меня. Я зашатался, и, припав на одно колено, едва не опрокинувшись в грязь. Во рту стало солоно и противно.
- Вот, дьявол – я вскочил и, замахав от неожиданности руками, попытался было защитить себя от второго удара. Но второй вышибала обхватил меня руками сзади, наподобие обруча, и держал до тех пор, пока его приятель целился своим кулаком в меня во второй раз.
Я понимал, что если не вырвусь, мне – крышка. «Эти крепкие ребята, да еще под влиянием винных паров, могут меня запросто убить» - промелькнуло у меня в голове.
Немедля, я резко нагнулся вперед, затем назад, затем снова вперед. Но крепыш позади меня хватки не ослабил. У меня явно не хватало силенок. Я снова нагнулся вперед, увидел ногу в грязном кожаном сапоге, и что было мочи каблуком своего ботинка ударил по ноге куда-то ему в голень. Раздался рев, похожий на бычье мычание, руки разжались, и, бросившись в сторону, я почему-то выхватил из внутреннего кармана мобильник – скорее из страха, чем из соображений безопасности, и, не набирая номера, заорал в трубку: «Констебль Уивер! Констебль Уивер! На бензозаправку на Марди-Лейн немедленно вооруженный наряд! Вооруженное нападение на полицейского! Нападавших двое! Оба пьяные! Как поняли?».
Ситуация была комическая – мне бы не поверили и пятилетние мальчишки - но нападавшие верзилы казалось сию минуту протрезвели и, не разбираясь в нюансах – как мне удалось, не набирая номера дозвониться в полицейский участок, почему констебль полиции оказал такое слабое сопротивление двум подвыпившим громилам – ругаясь на чем свет, бросились в разные стороны.
Я же, не помня себя от страха, добрался до дома, помылся и, не поужинав, забрался под одеяло. Мои руки все еще тряслись. Я мирный человек, даже трусливый. Но в этот раз мне удалось справиться с двумя пьяными верзилами.
С тех пор, сколько бы я не заходил в паб на бензоколонке пропустить рюмку шерри или погреться горячим грогом – сначала с колотящимся от страха сердцем, а потом более уверенно, - я ни разу не видел своих «приятелей». Их словно и след простыл.
Более того, по району пополз слух, что я крутой полицейский, гроза мелкой и не очень шпаны, справившийся с двумя вооруженными преступниками в одиночку. Все мои попытки «оправдаться», объяснить добропорядочным обитателям окраины, что никакой я не полицейский, ими были пропущены мимо ушей.
Стоило мне появиться в знакомом пабе, как все разговоры затихали, мужики уважительно поглядывали на меня исподлобья, женщины глядели с явным восхищением, и мне становилось неловко и неуютно, несмотря на весь мой героизм.
Ко мне даже приезжали из четвертого полицейского участка. «Мы то знаем, как Вы ловко надули этих простаков, назвавшись полицейским. Да, да, это презабавно. Вот умора! Но тот факт, что вы отделали двух вооруженных бандитов, справились с ними в одиночку, делает Вам честь».
О, да. Меня даже хотели наградить. Да, да. Только вот какой медалью – я не спросил. Ничего, спрошу в следующий раз, когда ко мне приедут из Головного полицейского управления. Или может из самого Скотланд-Ярда. Чем черт не шутит? Слава моя, ведь, все растет.