Романтики не было в жизни моей

ЕКАТЕРИНА, ДОБРЫЙ ВЕЧЕР!НО ПЕЧАЛЬ ВЫ НЕ ПУСТИТЕ, УВЕРЕН! МОИ ДРУЗЬЯ ИЗ ЛЕСОВ НЕ РАЗРЕШАТ!
Гл. 14
Бывает ли прошлое, настоящее и будущее? Нет, только настоящее. Двигатель работал ровно, бакена были на местах и слегка покачивались на волне. Загляну, пожалуй, к Армеичу, решил Семен Варченко и причалил напротив дома на угоре. Во дворе Армеич с Никитой шкипарем пилили вершинник на дрова.
- Бог на помощь!
- Бог-то- хорошо, но ты более к стати. Укладывать поможешь!
- Да тут у вас и есть на ползакрутки .
- А мы с Армеичем поспешать перестали, твой тральщик не видно, но уже слышно. Как жизнь бобыльская, не приперчилась? Настюха тебе невесту приглядела, Кожаниху! Извелась Кожаниха в затвор, за Семена бакенщика замуж хочу, вот такая запевка получается. Справная Кожаниха, как ананас в шоколаде. Индюков у ей семнадцать штук, сказала, всех захлещет к свадьбе, а Настюхе еще по секрету шушукнула, что тройню родить сможет запросто.
- Это та, что пятерых мужей схоронила?
Армеич подошел к избе, щелкнул по окну.
-Выходи, принцесса, хорош по окнам зыркать, хватай парня, пока замешкался!
Кожаниха вышла будто за щепками для самовара.
- Семенка ты что ли? И на тальянке смекаешь?
- Он, он, кума!
- И не пьяница?
- Только с седьмого стакана щуриться начинает!
- Щупловат малость, не хромой, а ну пройдись!
- Здрасте с прибытком! Ты, кума, не ватрушек ли объелась?-фыркнул Армеич,- Я тебя женщиной культурной представил, она ж таращилки в боки и в наскок!
- Слыхала! Особливо Никита художничал.
- А кто тебе птицу из Вологды доставлял? Никитушка, мол, поспособствуй! Индюков для фигуры дохтор прописал, может замуж пойду!
- Смешки- колтышки, а Кожаниха- ничего себе!
- Женился бы?
- Хоть завтра!
- А сегодня? Ей бы, во какая помощь, Кожанихе! Индюков не кормить!
Батюшка Федос махом обвенчает!
И не случилось бы так, но- бывает. Под самую темень плыл Семен Варченко к Леденьге, к своей избушке с Марией Игнатьевной Шестаковой, с легким сердцем плыл. Сколько можно одному бедовать?...
Гл. 15
Про царь - рыбу один сузёмный человек не советовал Ершову сильно глагольничать, а, главное, что она на Вожбале может иметься, раздумывал Ершов, выгоняя из гаража обутый в новую резину «Газик». Сманула – таки Тамара Сергеевна к теще сенокосить.
Вышла строжиха Кузминишна, спросоня едва не за свисток, но продрала гляделки и, нюхнув табачку-носодеру, хмыкнула:
- Ты бы , Клавдич, бородку сбрил, больно в сутемках похож на ухореза. Гляжу, ключиком ширкает, решила, ты, голоснула, а он – матюгом! Пришлось с устанку пешней огорбатить.
А Кузьминишна сможет, улыбнулся Ершов, не зря Тилибабой кличат, отзывается не без удовольствия.
Любил Ершов выходные дни начинать до солнца, когда городок в два воробьиных перелета заполняется небесным соком. Сюда приходили отряды Лжедмитрия, но куда там шляхтичам до здешних мужиков. Повернули по холодку коней и так пришпорили, до сих пор звон по округе гуляет. За крепостью небесный сок падает вниз на тесовый мост через речку Песью Деньгу. Уронил в нее колченогий татарин- казанец кубышку с золотом и, доевши коня, потеряв саблю, ушел пешком.
Легкокрылая небесность смешавшись с бережным туманом и дымом цигарок рыбаков- позоранщиков, подталкиваемая ветром с Сухоны, уже ощупывает, будто подновляет кистью на резных наличниках слободки «Зелени», по каменным стенам отреставрированной церкви добирается к куполам, и прижатая солнцем к их святыням, уже не хочет уходить никуда.
Вот оно утро в полный пыл! И только через час придет утренний теплоход «Заря» из Вологды.
- С юга на север городок уходит в небо, гляди, как его тянет в голубое!-ткнув Ершова в плечо, когда они выезжал из городка по новой дороге у деревни Варницы сказала Тамара Сергеевна.- А облака прямо на крыши легли. Ты видел такое где-нибудь в России?
Деревня Варницы помнила Ивана Грозного, когда из подземного рассола в ней, в деревушке-пятачке начали выпаривать соль. Сколько памяти в здешней земле! И кто-то же должен упасть на нее, приложить ухо и крикнуть:
-Земля. Расскажи!...
Ершов помнит село на берегу реки Крутой Сивиш, где они с Гурием Пенкиным нашли пачку царских сторублевок в бывшем купеческом доме, а потом всю майскую ночь ждали прилета тетеревов. В то последнее мгновение тишины даже Сивиш остановился. Вот они с неба на траву, в росу, разлетающуюся брызгами. Вот они с бубном- луной в клювах, исполняющие свой танец жизни. Рысь сидела на осине и нагловато облизывалась .
Вот, однако, и отворотка на Вожбал: видны синие льняные холмы и каменная церковь с крапивой на оставшейся крыше. Пахнет блинами и парным молоком. На крыльце- тесть Ершова по прозвишу « Веришь-не веришь» курит махорку из подаренной зятем трубки – рогалика. Косы-литовки тут же , отбитые до редкой остроты, с новыми чернями ждут,каждая своих рук, как люди работы, любимой и нужной.
С БЛАГОДАРНОСТЬЮ АЛЕКСАНДР

Александр Суршков   05.06.2008 17:05   •   Заявить о нарушении