Наследие мужа

ЕКАТЕРИНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ!ПРОДОЛЖАЮ С ВОСТОРГОМ ЧИТАТЬ ВАШИ СТИХИ!
И ПОЙДЕМТЕ- КО НА СУХОНУ!
Глава 10
Ершов думал, что когда успеваешь поглядеть на жизнь со всех сторон, начинаешь понимать: нового- то никто и нигде для тебя не припас, всюду своя суета и своя, правда. Но есть правда своей, маленькой, Родины, куда ты возвращаешься, приходит время, навсегда.
Начальник порта «Тотьма» Сергей Николаевич Леденской встретил Ершова на берегу, под тремя обдуваемыми речным ветром рябинами. В своем кабинете Леденской бывал только в понедельник утром, когда раздавал гостинцы своим заместителям и получал сам от руководства из Вологды…
Ершов никогда не звонил в порт, а шел или ехал сам. Бывало, влетит в мастерские и по – полковничьи громко и хмуро:
-Где Леденской?.. Анархист, махновец есть ваш начальник! Буду в Вологде, ужо прогнусь в Обкоме про ваши порядки! Начальник потерялся, главный инженер обо… А ну, дыхни?! Опять пьяный с утра! Ишь, как разит. Да, знаю, что пепси-колой разит. Иди, Погорелов, лучше с корреспондентом побеседуй, прихватил попутно, а Леденского я сам найду, опять, небось, у тебя токарем – универсалом подрабатывает, так бы и говорил!..
Новый буксир вручили Григорию Воронину. Не было у Леденского кого – попало на воде, но Воронин – особенный, на него обиду никто не затаит. Спробуй – ко! А свадьба, а именины. Балалайка у Воронина такие частушки выговаривает и помогать не надо. Как – то на спор в самую темень без бакенов до самой Нюксеницы дошел.
… День был глубоко в вечере, но солнце, зацепившись за облако, продолжало висеть над речкой Царевой, в такую не грех и поглядеться перед сном. Нужно будет с удочкой в воскресенье на «велике» прокатиться сызранья, если Тамара Сергеевна к теще на Вожбал сенокосить не сманит. Там озеро есть, где Царь – рыба живет, вдруг покажется. – размышлял про себя Ершов, отворяя калитку перед своей срубленной и отделанной братьями избой.

Глава 11
… - Вот видишь, Филипповна, к Федоровичу хозяйка из самой Москвы прискакала.
– хорохорился Антип Авдеевич, заканчивая окучивать грядку с картошкой.
-Ну да! А из Мосеева от Колешихи кто тебя выуживал, присоседился, ближний свет, и сумел смогчи, мол, печку ейную поправить надо! А когда я намек дам, то рылом к стенке и в храп!
-Это же в молодостях было и по заморозкам!
-Для сугреву, значит! А глазками как мигал, а голосок как сипилявил.
-С большой остуды! Сама говоришь, зимой это было. Иди лучше корову с теленком на Макаркин луг сведи, я – то с твоей полоской лучше совладаю, огрехи скрозь. Окучивать надо в охлест да с присыпкой, как у меня.
-Выскользнул, точно выползок из пятерни! Говорила мама, не ходи замуж за Антипа, склизкие они, Щуряткины. Нет, угораздило…
-Иди, иди! Вон слышно, теленок воротину бодает, внуков побудит.
Всякое было у Филипповны с Авдеевичем, жизнь – то не каша манная, и с уксусом случается. Только до скверностей не солощ. Войдет в сердитость, набычится и – бегом дрова колоть, не прохватывает, так за косу. Потом проймется и на всю деревню опять первый мужик. И Петя в него, только ласковей. И сноха такая же, всё ей ладно. Да вот она, Надежда, теленка с коровой выгоняет!
-Мам, скотину куда вести?
-На Макаркин луг гони, не забыла, где?! Трава на нем в большой сок вошла.
-И мы, и мы на Макаркин!
-И этим не спится. Федюшка, ты пошто спозаранок Любочку разбудил?
Нет, бабушка! Он только один глазик открыл, а я уже два!
…Бегут, вот же бегут с хворостинками, босиком бегут по-деревенски через грядки мимо Авдеевича вдогонку за скотиной. А счастья, счастья – то, полные глаза!
Гл. 12
- Саша! Вот сюда, у щеки краску положи.. Глядите, Лизавета, готово! Устали, небось?
Лизавета поднялась и подошла, не твердо ступая затекшими ногами. Портрет был закончен до самых мелких черточек: её, бабушкин, взгляд на нем, её, внучки Николая Бестужева Елизаветы Такмаковой. Прав был Александр Федорович, увидевший на редкость полное сходство. Женщина на холсте вот – вот заговорит, будто вышедши из соседней комнаты:
- Добрый день, Лизонька! Не больна?...- И взяв за правую руку, потрогает пульс.- В нашем роду квелые не появлялись. Терентий Андрианович хворостей не признавал, на государевой службе не полагалось, так и умер на коне.
Как представить этот городок, эти леса, речки, ручьи, птиц и зверей без воеводы Терентия Андриановича? Время, внученька, потрогать невозможно. И я совсем недавно сидела на коленях у моего дедушки Николая Александровича Бестужева, а ты- у меня. Есть у времен кровная связь. Любил мой дедушка говорить, что люди исчезают,но привязанность к ним остается вечной, и тем сильнее, чем отдаленнее от нас действующие лица. Не доказывает ли это родственной связи человеческого рода, передаваемой из поколения в поколение и что беспрестанное внимание к прошедшему освещает для нас будущее!?. .»
Лизавета не воспринимала Время, как нечто отвлеченное. На работе у мужа в городском музее она любила глядеть на портреты декабристов, а муж её, Гурий Феодосьевич, мог говорить о них бесконечно, и собирал сведения, где только мог. Как-то, из командировки, привез подарок, и сутки подряд доказывал, что она- из Бестужевых. А она, когда совершенно устала, легла на тахту и, положив голову ему на колени, ответила:
-Я и раньше замечала в себе что-то такое положительное!- и подала фотографию бабушки, где значилось: « Елизавета Алексеевна Токмакова, урожденная Старцева, внучка Николая Бестужева.»
-И молчала!?
-Но ты сам всегда утверждаешь, что прекрасное должно появляться вовремя.
… Портреты, портреты, портреты. Этот показался Пахомову самым удачным. Так быстро и раскрепощено он еще не рисовал. Кто знает, когда, где приходит звездный час для художника? Но он обязательно приходит, и человек обязан верить, что природе необходимо его появление.
Вся суть стремлений и лучших помыслов только возможность объяснить ПРИРОДЕ: я- необходим, без меня в мире людей хорошего стало бы чуточку меньше.
Стремление быть на кого- нибудь похожим – обычная странность в человеке: один – хочет на бандита, другой- на главного бухгалтера, прикарманившего лесхозовские склады, третий- на поп- звезду, орущую собачий брех, четвертый- на всех этих троих, возведший их в ранг богов.
Остальные для « общества» входят в ранг подозрительных… Иметь одну правду, одну совесть, одно убеждение можно, но тогда вот тебе пила- стахановка, осьмушка табака и черпак баланды для выпрямления извилин, и давай, закаляй свои убеждения. А чуть что: люди, где ваша человечность? А она не товар, не одежда, не пища. Вы же её, эту самую
Ч е л о в е ч н о с т ь , загнали в угол и унижаете на каждом шагу: удивляться прекрасному- маразм, утверждать истину – маразм. А как же понимать аксиому – будь личностью и – будь, как все? Не есть ли это главный принцип обезличивания?... Садист достоин сострадания, а поэт-смирительной рубашки, хамство – возвеличивания, а культура- втаптывания в грязь. В споре рождается истина. Как? Где? Если право на неё давно присвоено.
Пахомов заметил, что даже на этом островочке русской земли сохранилась боязнь рассказать о находке на Лосихинском погосте, он заметил, как размышлял Петр о пуганных всерьез его отце и матери.Отец ветеранскую книжку получил через двадцать лет, а ордена и звание капитана вернуть постеснялись. Но человеку ежесекундно свойственно оглядываться назад, вот поэтому Петра Щуряткина влекло в Лосиху, а не в город, вот почему на его уроках в школе история не заключалась в номера параграфов, и Петр, дайте срок, возвратится в Лосиху. Его Наденька кукситься не станет, всему обучилась. А пироги как в русскую печь садит и угадывает- когда обратно!...
Гл. 13
Макаркин луг – по-светлому заколдованное место в версте от Лосихи, его облюбовали птицы, лешие и грибы- рыжики. С восточной стороны он заканчивается короткой луговиной, говорено, упала в это место звезда во время последнего затмения, а на другой день- забил родник темно- синей солоноватой водой.
Струйка воды поднимала крупинки- самоцветы, пробегала два десятка шагов и исчезала между корнями старой черемухи. Ягоды земляники на луговине мелкие, точно ячменные зерна и горьковато терпкие на вкус, но отвар из них лечит зрение, останавливает кровь и заживляет раны- порезы. А грибов в августе под каждой травинкой- былинкой и не собрать.
Солнце перепрыгивает с травинки на травинку, пчелы ловят его крыльями, каждая своё, а муравьи дробят каждый маленький лучик на тысячу и несут в свой дом- курган, а ночью из каждого окна свет бьет хрустальными стрелками и поджигает спелую росу.
Макаркин луг июльским утром: соловьиха набрала росы в клюв и понесла к гнезду, спрятанному в большом кусту дикой смородины прямо у тропы.
-Мама Надя, вот, птичка пролетела!- проокал Федюшка.
Любочка дернула его за плечо и прижала палец к своим губам, она уже заметила подвешенное к ветке гнездо, из которого торчали три розовых клювика.
И после этого уговори их завтра ехать в асфальт города под полузаспанные взгляды одноклассников и дворовой шпаны? Что её дети такие, радовало и пугало Надежду Алексеевну. Как им объяснить, что во взрослой жизни невыносимо трудно вот так, с открытым сердцем? Не придется ли в один день бросать обжитую городскую квартиру и нестись сюда, в Лосиху?
Соловьята пили утреннюю росу. Вот почему так ярко поют эти крохи!
Ни Надежда Алексеевна, ни её дети не знают, что завтра в этом месте гнезда не будет. Соловьиха совьет новое, выбрав для него самый потаённый уголок леса.
С БЛАГОДАРНОСТЬЮ АЛЕКСАНДР

Александр Суршков   05.06.2008 17:00   •   Заявить о нарушении