У памятника Сергея Есенина

       Я памятник себе воздвиг…
                      А. Пушкин

1

Пегас у ног
навеки слёг
чугунным изваяньем.
И та, которая звалась
«кабацкой», подле разлеглась
мертвецки пьяной дрянью.
А ты, рязанский кот-баюн,
как и всегда чубаст и юн,
любим простым народом,
застыл в английском пиджаке
в бульвара медленной реке
под русским небосводом.

2

Что на Тверском облюбовал,
твой гений дерзко ревновал
уже в начале века,
пытаясь Пушкина достичь,
тем и закладывал кирпич
в фундамент имяреку.

Потом, известного вполне
в насквозь продравшейся стране
за "шалую тальянку",
под пролетарское "ура"
тебя загонят, как вора,
в удавку-лихоманку...

По злому умыслу иль не
теперь стоишь чуть в стороне
от площади Поэта
(лет шестьдесят как не Страстной).
Где ты в компаниях, лихой,
пил водку до рассвета,

И там, у стен монастыря,
достойный отпрыск Октября,
забыв святую веру,
черкал поганые стишки.*
А рядом бражники-дружки,
хихикая, без меры

тебе, крестьянскому сынку,
отступнику и простаку,
платили звонко
монетой ходкой на Руси:
взялись, как видно, извести
тем русского мальчонку.

* «Из книги воспоминаний имажиниста Матвея Давидовича Ройзмана «Всё, что помню о Есенине». Однажды ночью М.Д. Ройзман, С. Есенин, В. Шершеневич, Мариенгоф, Ник. Эрдман, Кусиков, Грузинов, художник Дид-Ладо и ответственный работник Всероссийской эвакуационной комиссии «с длиннющим мандатом» вышли после полуночи черным ходом из кабака «Стойло Пегаса» и под охраной милиционера расписали стены Страстного монастыря оскорбительными надписями.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Затем, пришедши на площадь утром, вся компания с радостью наблюдала, как беззащитные женщины под гиканье толпы пытались как-то стереть кощунственные строки со стен обители».