Рыжее Солнышко на Лунной дороге к Счастью

       Рождество...Святки...Крещение...Сретение, Великий пост...
Когда, как не сейчас, необходимо задуматься над тем, что можно успеть сделать что-то доброе, кому-то помочь, кого-то приласкать!

Перед Вами - правдивая история. Если Вы найдете
минуту и дочитаете ее до конца, то не пожалеете...

http://www.unification.net.au/articles/read/462
(публикация рассказа в Австралии)




РЫЖЕЕ СОЛНЫШКО НА ЛУННОЙ ДОРОГЕ К СЧАСТЬЮ.

       Мальчик был не только огненно-рыжим, но еще и болезненным, беспомощным комочком, увитым в белоснежное кружево с голубым бантом поверх всего орущего великолепия, вложенного в руки ошарашенного сорокалетнего агронома, высокого, красивого, черноволосого и черноглазого, мужа баснословно яркой и изящной, черноволосой и черноглазой, как и он, учительницы музыки, тридцати шести лет от роду, безжалостно названной сонным доктором «позднородящей».
       И впрямь, и замуж она вышла уже после окончания музыкального училища и консерватории, и мужа любила так пламенно и нежно, что безропотно поехала за ним «на край света», оставив опечаленных родителей в столице, в большой сталинской профессорской квартире. Ни слава музыканта, ни карьера ее не интересовали с того мгновения, как она увидела его, брата своей сокурсницы и подруги, приехавшего погостить из «глубинки». Детей долго не было, всю нерастраченную нежность она отдавала своим ученикам, и они отвечали ей взаимностью, выигрывали какие-то призы на каких-то конкурсах, а муж тем временем бежал домой с охапками весенних полевых цветов, осенних листьев, веток калины с яркими кистями ягод. Зимой он приносил еловую веточку с шишками, баловал, чем мог. Начальство выхлопотало рояль для школы. Что там ни говорите, а она была здесь счастлива! О детях в доме не говорили, родители тоже свыклись с мыслью, что внуков им не дождаться. И вдруг это рыжее чудо, слабенькое, худенькое, просто никакое. И почему рыжее? Господи, да какая разница! Может быть кто – то из предков был рыжим, так бывает. Рос Ванечка трудно, переболел всеми возможными и невозможными болезнями, все болячки приставали к нему. А мама кружилась вокруг, не роптала, пела песни, сочиняла колыбельные, радовалась своему счастью. Прибегали ученики, кто пол помоет, кто молочка принесет, кто банкой малинового варенья угостит. Незаметно выправился Ванечка, превратился в доброго, сияющего улыбкой мальчугана, и все вокруг звали его ласково «Солнышко» даже не из-за пламенной роскошной рыжей шевелюры, а за светящийся радостью характер. Исполнилось ему уже десять лет, с науками, несмотря на все старания родителей, не очень он ладил, но в школе его так любили, что тянули до четверок изо всех сил и радовались его успехам вместе с ним.
       Не только весь он сиял веснушками, но даже светло – зеленые зрачки его глаз были покрыты коричневыми пятнышками, вот такое замечательное Рыжее Солнышко подрастало в доброй и любящей семье агронома.
       Дружили они с семьей врача, всегда и во всем помогали друг другу, построили даже дом на две семьи, общие праздники, общие будни скрепили эту дружбу.
       Однажды доктора вызвали к больному в другой район. Приехал из поездки наш врач мрачнее тучи, крепился где – то с неделю, а потом собрал всех взрослых: свою жену, агронома с женой – и начал рассказывать о том, что же произошло в той дальней деревне. Хозяин дома, тщедушный рыжий мужичонка, провалился под лед и метался в горячке, жена его, беременная рыжая баба, не успевала вытирать сопли выводку таких же рыжих ребятишек, которые вертелись под ногами, верещали, поскуливали и повизгивали. И среди всего этого гвалта и шума за столом склонился над книгой мальчик лет десяти, красивый, спокойный, черноволосый и черноглазый. Точная копия…жены агронома.
       Повисла гробовая тишина. Это потом уже доктор отпаивал корвалолом и валерианкой свою жену, рыдающую и пытающуюся успокоить окаменевшую подругу. А пока никто не мог вымолвить ни слова. А доктор все говорил, повествуя о том, что больного он отправил в город в больницу, а у мальчика узнал, что зовут его Ванька, и что родился он в тот самый день, что и наш Ванечка, в том же роддоме в городе. А мать мальчика добавила, что муженек ее на всякий случай пару раз по спине палкой огрел, потому что мальчишечка невесть в кого черненьким уродился. А еще она пока беременная Ванькой была, пыталась от него избавиться: и баню топила пожарче, и таблетки по наущению соседки пила, думала не выживет. До срока родила, а он здоровеньким и умненьким уродился. Его отец сразу невзлюбил. Старшие детишки тоже клевали черноволосого братишку, как белую ворону в стае. Но Ванька рос сам по себе, полюбил младшую сестричку Сонечку, отлично учился и с ней занимался, ходил в гости к полюбившей его бездетной одинокой библиотекарше, успевал помочь по дому и очень много читал. А что еще странно, учитель музыки говорил об абсолютном слухе, занимался с Ванькой по вечерам и души в нем не чаял.
       Первым очнулся агроном, схватил в охапку не выходящую из ступора жену, позвал доктора и помчался на газике своем в ту дальнюю деревню. Вбежали они в дом и застыли у порога. Навстречу им, ведя за руку маленькую рыжеволосую девочку, как две капли воды похожую на их Ванечку, вышел худенький мальчик, черноволосый и черноглазый.
       Наконец пришла в себя жена агронома, заплакала, закричала, стала поочередно прижимать к себе то ничего не понимающего Ваньку, то маленькую Сонечку. Они пытались вырваться из ее объятий, но доктор и агроном окружили их полукругом и от волнения не могли произнести ни слова. Доктор не выдержал и заплакал, у агронома дрожали губы. На шум из дома вышла мать семейства.
       Вначале и она не могла ничего понять, но когда вышли в сад, на свет, она, наконец, увидела людей, которых нежданно – негаданно привел с собой доктор. Увидела… замерла, обмерла и закричала, как раненый зверь: «Не отдам!!!».
       На крики сбежались соседи, поохали, попричитали, отправили детей с глаз долой и начали суд судить. Рыжеволосая мать немного успокоилась и вспомнила, что родила под утро, перед окончанием смены того самого сонного ворчливого акушера, который кричал на нее за то, что травила дите и оно до срока, в его дежурство, появилось на свет, было ей очень худо, сказал он еще, что родился мальчик, но она и не глянула на ребенка.
 А черноволосой маме, «позднородящей», пришлось делать кесарево. И ребеночка, рыжий родной комочек, показали ей лишь на следующее утро. И сразу забрали мать с ребенком домой, где друг – доктор обещал и уход, и заботу.
       Рыжеволосая мать, пролежав в роддоме пару дней, вернулась к своему многочисленному семейству, где было уже четверо детей, сейчас вместе с Ванькой – шесть, и ждет без особой радости седьмого. До нее дошло наконец, что у этих людей по – видимому растет ее мальчишка, от которого она в свое время пыталась избавиться всеми доступными способами, но он упорно появился на свет… и теперь надо решать, что же делать дальше.
       Доктор суетился, убеждал хозяйку, что в семье агронома Ваньке будет распрекрасно, а вот Ванечка, такой слабенький, не должен покидать свою первую семью, лучше будет он постоянно навещать своих близких, приезжать к ним по первому зову.
       Мать семейства ничего не могла решить, а доктор говорил, что кормилец ее в больнице, здоровье слабое, что у нее вот – вот еще ребеночек будет, зачем ей сейчас заботы с непривыкшим к ней, к ее шумному дому, мальчиком, который все эти годы был единственным любимым ребенком в семье.
       Односельчане тоже советовали матери оставить слабенького Ванечку в приемной семье, да и не пришедшегося ко двору «белого вороненка» Ваньку следовало бы отпустить по добру- по здорову в его родное гнездо.
       Неожиданно появился Ванька. Он все слышал. Все замерли. Огромные черные глаза на бледном лице ребенка наполнились слезами. Дрожащим голосом он сказал, что не может уйти отсюда, так как Сонечка пропадет без него, и матери будет трудно без его помощи с маленьким справиться. Завыла белугой неродная мать, онемели односельчане.
       Доктор начал уговаривать Ваньку хотя бы посмотреть отчий дом. Ванька глянул своими грустными глазами на невесть откуда взявшуюся так похожую на него женщину и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, можно ли и Сонечка пойдет с ним в гости. Получив от первой матери согласие, он пошел собираться в дорогу. Договорились, что дети проведут в новой семье три дня, подготовят Ванечку к вести о том, что у него есть теперь и другие родственники, и привезут его познакомиться с ними. А там видно будет.
       Бледный, болезненный Ванечка возился в саду с дочкой доктора, они радостно смеялись, сентябрьское, уже нежаркое солнышко золотило яблоки на ветвях старых яблонь, сливы радовали глаз фиолетовыми, как Наташкины глаза, плодами, черный щенок неизвестной породы задремал на солнышке прямо на дорожке, дети старались не разбудить его.
       Старая трехцветная кошка развалилась на теплом шифере, жена доктора варила обед и утирала слезы, не зная, с какими известиями вернутся ее близкие. Тревожно было на душе, а главное, никто и ничем не мог тут помочь. Десять лет эти семьи жили, не подозревая друг о друге, растили детей, радовались жизни, преодолевали беды. И вдруг оказалось, что эта самая жизнь сыграла с ними злую шутку. Все, что казалось белым, стало черным. Как жить дальше, что делать, не знал никто.
       Было нестерпимо жаль Ванечку. Ну как, Господи, как сказать ему, что его замечательная, самая лучшая на свете мама – вовсе не мама ему? Как объявить, что отец, самый умный, серьезный, вдумчивый, никогда не увиливающий от ответа на самые трудные Ванечкины вопросы, уже и не отец ему, а неизвестно кто?
       Услышав шум приближающегося автомобиля, к воротам бросились и дети, и жена доктора. Ванечка неожиданно почувствовал тревогу, повисшую в воздухе, и бросился навстречу матери, не заметив вначале, что в машине находятся двое незнакомых детей.
       Ванька, грустный и нежный, пару часов назад переживший трагедию, вдруг попросил отца ничего пока не рассказывать Ванечке, пусть хоть одну ночь еще побудет в счастливом неведении. Отец оценил обстановку и неправдоподобно громким, веселым голосом объявил, что привез маленьких гостей, которые поживут у них несколько дней.
       Ванечка весь вечер пристально смотрел и на кажущегося ему знакомым грустного мальчика, и на рыженькую девчушку, льнувшую к своему темноволосому братику.
       После ужина Ванечка стал изображать «взрослого хозяина дома» и показал детям семейный альбом, как это делала мама, когда приезжали к ним родственники или друзья. И тут маленькая Сонечка, увидев детскую фотографию жены агронома, радостно воскликнула: «Ой, Ванька, а ты как оказался у них в альбоме?».
       Ванечка взглянул на побелевшую вмиг маму, на горестное лицо маленького гостя и побежал наверх, в свою комнату.
       Мать и отец, набравшись мужества, оставили детей под присмотром доктора и поднялись наверх. О чем и как они говорили, можно только догадываться, под утро лишь все они забылись в коротком сне, а проснулись бодрыми и счастливыми, хотя и с опухшими от слез глазами.
       Ванечка, наше Рыжее Солнышко, весь сиял и светился радостью, обнял Ваньку и Сонечку и сказал, что всегда мечтал о братьях и сестрах.
       Три дня пролетели как один миг. Слезы односельчан при виде разросшегося семейства, походы по магазинам, покупки гостинцев для новой родни, знакомство с друзьями Ванечки…
       Наступил день отъезда. Отец нервничал, докторша напекла целую корзину пирогов, Наташенька, дочь доктора, целовала маленькую Сонечку, собрала свои лучшие игрушки и книжки, платья, нарвала букет ярких кленовых листьев, пурпурно – алых, желтых, зеленых – для Сониной мамы. Доктор передал лекарства для отца, суета, поцелуи, заплаканные глаза мамы.
       Наконец тронулись в путь. Знакомый дом встретил их амбарным замком. Отец все еще был в больнице, у матери от пережитого начались преждевременные роды, детишек разобрали родственники. Переночевали в опустевшем враз доме, оставили гостинцы, запас воды и дров, записку, что поживут до лучших времен все вместе в новой семье.
       Наступил октябрь. Из Москвы, узнав о пополнении семейства, приехали родители жены агронома.
       Ванька оттаял, Сонечка не отходила от бабушки с дедушкой, Ванечка лучезарно улыбался и старался успеть повсюду. Уже две недели не было вестей от Сонечкиной мамы, и агроном, взяв обоих мальчиков, поехал в город. Ваньку теперь величали Иваном, Иванушкой, чем он несказанно гордился. Даже Сонечка постепенно отвыкала от грубого имени и звала его Ванюшкой.
       В городе узнали, что отец многочисленного семейства запил, ребеночек у них родился мертвым, и что они во всех грехах обвиняют новоявленных родственничков.
       Ехать в деревню, не посоветовавшись с близкими, агроном не отважился и вернулся с мальчиками домой, где сразу стало как –то зябко и тревожно в предчувствии беды. И беда пришла в виде беленького листочка бумаги – повестки в суд.
       Ванечка никогда не отличался крепким здоровьем, а тут совсем занемог. Брат проводил около его постели каждую свободную минуту, объяснял пройденное в школе, рассказывал об успехах Сонечки в детском саду. Прибегала Наташа, но Ванечка тихо улыбался, ни на что не жаловался, но все вокруг чувствовали, что Ванечкино Солнышко угасает. Он даже думать не хотел о том, что ему придется ехать в другую семью, что его мама, которая ночи напролет снова сидит у его постели, как в далеком детстве, будет далеко, что пьяный рыжий дядька, часто лупцевавший неприглянувшегося ему Ваньку, будет бить и его, если попадется он под горячую руку.
       Отец пытался поддержать маму, но и сам нервничал в ожидании суда.
       За десять лет сонный акушер превратился в заместителя главного врача роддома, твердил, что вину еще надо доказать, но когда увидел обе семьи и мальчиков, сник, стал каяться и просить у них прощения.
       За давностью лет приговор суда суровым не был, да никто и не жаждал крови. А вот судьба мальчиков решена была одним росчерком пера: обменяться детьми и точка!
       Ванечку, цепляющегося за родную, любимую, рыдающую маму, безжалостно оторвал от нее чужой ему отец, за что два доктора, бывший акушер и друг семьи, чуть не прибили его прямо в зале суда. Такого процесса городок еще не знавал! Переживали все. Акушер, по вине которого произошла эта трагедия, не находил себе места, вспоминая, как бился в конвульсиях рыжеволосый маленький страдалец, отрываемый от любимой матери. Город плакал.
       Черноглазый Иванушка тосковал без брата и Сонечки. Мама превратилась в комок нервов. Бабушка и дедушка непрестанно молились. Отец, добрый и спокойный, каждый вечер приходил в подавленном настроении, прижимал к себе горестно нового сына, ласкал подобранного другим Ванечкой щенка и шел наверх, отказавшись от ужина. Несколько раз они навещали мальчика, терзая душу и ему, и себе, нарываясь на суровый взгляд многодетного отца, раскладывая на столе гостинцы. Черноволосый Ванюшка всегда был рад встрече с близкими, но у него была уже другая жизнь, хотя он пока еще никак не обращался к новым родителям, соблюдая дистанцию.. Но и первую маму перестал звать мамой, не хотел обидеть новых родителей. Он потихоньку сжигал за собой мосты, лишь Сонечка и брат держали его у порога.
       Однажды ночью Иван исчез. До утра бегали родители и семья врача, искали его повсюду, но найти не смогли. Под утро он появился сам. Сказал, что заблудился в лесу.
       Наступил ноябрь. Мама чахла. Ваня закончил первую четверть в новой школе отлично. Каждый вечер он играл что – нибудь грустное на фортепьяно, старая кошка зябко ежилась у горячей печки, щенок смирно лежал у ног отца.
       Начались осенние каникулы. В ту ночь так ярко светила луна в окно их спальни, что родители не могли заснуть. Мама тихо плакала о Ванечке, отец утешал ее, впереди был еще Верховный Суд. Две деревни собрали подписи под прошением вернуть Ванечку в его первую семью. Учителя обеих школ, врачи писали о психологической травме, нанесенной ребенку. Надежда была. Надежда умирает последней.
       В душевном порыве мама бросилась на колени перед иконой Богоматери. Нет, советский учитель музыки не знала молитв, не учили ее этому. Но стала она молиться Божией Матери, прося коленопреклоненно защитить ее и ее детей.
       Муж не мешал ей молиться. Он смотрел и смотрел на яркую луну, на широкую лунную дорожку, ведущую к лесу, и думал о своем бедном рыжем мальчике, любимом, добром, заброшенном в чужую далекую деревню, где есть у него только Сонечка да еще горькие слезы на подушке и светлые сны о родном доме, где ждет его милая мамочка, и нет ему счастья без этого дома.
       И вдруг он увидел вначале смутную тень на краю леса, а потом и всю до боли родную фигурку, крадущуюся от чащобы к дому. И стало понятно, куда исчезал той ночью черноволосый Иван, конечно же это он показал своему неприспособленному к суровой жизни рыжеволосому братишке дорогу напрямик, через лес, к родному дому, туда, где поселились без него грусть и тоска. Рыжее Солнышко шло и шло по Лунной дороге к Счастью. И счастье было рядом.
       Верховный Суд, учитывая необычайные обстоятельства данного дела и принимая во внимание ходатайства граждан, психологические характеристики врачей и педагогов, исходя из интересов несовершеннолетнего Ивана Александровича Евстигнеева, именовавшегося ранее Иваном Алексеевичем Сергеевым, постановил вернуть его в приемную семью, назначив опекуном агронома Алексея Ивановича Сергеева и его супругу, учителя музыки, Веру Михайловну Сергееву.
       Эту историю рассказала мне Сонечка - рыжеволосая жена черноглазого Ивана.