Цветная ложь одним файлом

Люблю тебя...
люблю тебя...
Светло и больно - как ни щурюсь.
Как ночью по небу кочую,
светясь от звездного репья.

Я думал в темный донный ил
радиолярией ажурной,
в слои привычек, лжи дежурной
давно любовь похоронил.

Но было знаменье – готов
я клясться жизнью и свободой,-
две радуги средь небосвода
сплелись, в четырнадцать цветов.

И вот я выдохнул:
- Люблю...
Иду по лезвиям разутый.
Из тьмы венозной и мазутной
к тебе свой слабый голос длю.

Люблю тебя... люблю тебя...
назло всей горечи нажитой,
назло ушибам и ошибкам
и трезвым винам сентября.

Люблю тебя...
Люблю тебя
всем своим сердцем полустертым,
распахнуто и распростерто,
не требуя и не губя.

Не покорять, как новый свет,
железной волею конкисты,
не хищной лапою когтистой,
в твоей судьбе оставить след -

хочу сподобиться, суметь
тебе хоть в чем-нибудь казаться,
хочу в глазах твоих остаться
как теплый и живой предмет...

* * *
А после карнавала
в ночи густой
гитара ворковала
не в лад, не в строй.

Еще был слышен порох
средь цветников,
но грусть сочилась в порах,
студила кровь.

Цветная паутина
изорвалась,
обрывки серпантина
втоптали в грязь.

Был выпит и расплескан
последний хмель,
все возвращалось в плоскость
привычных мер

от конфеттийных точек,
клочков фольги,
через молчанье ночи –
к делам благим.

От радостной нирваны,
от искр огня,
от масок этих рваных –
к личинам дня

1984

* * *
Мы станем птицами, я верую -
любовь крылата и нетленна.
Наверное, ты станешь белою
и черной стану я, наверно.

Вдвоем мы воспарим над крышами,
не присоединяясь к стаям.
Средь черных птиц ты будешь лишнею,
чужим я белой стае стану.

Умчимся в дальнее пространство мы,
пронзая небеса предместья.
И вечным будет наше странствие
крыло к крылу - навеки вместе...

* * *
Вечер. Тракай, а закат -токай,
все охмелить собрался.
Играй, скрипачок, этот рай смыкай
с глюками твоих брамсов.

Замок замолк, на вратах - замок.
Нежить вот-вот завоет.
В стакане туман - на большой глоток,
чтоб заложить за ворот.

Пьян рыболов (он лицом рябой),
не избежал поимки.
Сазану-кукан, а ему - любовь
к барменше-караимке.

Ах, он топырит, неся стопарь,
грязный кривой мизинец.
-Пью за тебя!
А она :
-Ступай!
Калика, проходимец...

Вечер- он мастью чернее треф.
Сам себя спросишь:"Кто ты?"
Пес ли ты рыцарь, иль так, пся крев,
родина злой икоты...

* * *

Где эти комнаты, где проживало счастье?
Дверь приоткрылась бы, в малую щелку - шасть я!..
И ведь знакомы стены и пол, да и дверь сия ведь...
Дождь за окном говорит и сирень сияет.

Можно пойти наломать вороха махровья.
В зеркале олух влюбленный - глаза коровьи.
Очень печальные то есть... Боясь до колик,
бросить сирень в окно ей, на подоконник.

Или не дождь, а солнце - пали, не жалко,
носит по улице радугу поливалка.
Тени от листьев - сечку, рванье, обрезки -
лето качает в колышимой занавеске...

Слышу родителей - в кухне, вернулись с рынка...
Яблочный запах. Боже, - ранет, пепинка...
На косяке узнаю эти зубчики - метки роста.
Все насовсем, то есть невозвратимо просто...

Были потом удовольствия, кайфы, неги.
Реки молочные были, и арфы в небе.
Нынче, казалось бы, тоже - и цвет, и смак тут.
Но почему-то яблоки так не пахнут.

Смотришь на мир водянистым и сытым взглядом,
не замечаешь сирени, кипящей рядом.
В жизни то ямы, а то - в основном - равнина.
Все хорошо. Замечательно. Непоправимо.

* * *

Сириус, Сириус, пес большой...
Или забыл я заклятья текст?
Сыпал ведь жимолость с черемшой -
кубики -рубики-кре-ке-кекс...

Жабу сушеную растолок,
с аира снятую, лил росу,
мед и нектар, лопушиный сок -
все ведь согласно папирусу...

Мол, сотворишь ты свою любовь.
Вырежи куклу из алычи...
Вырезал, вот она - палка дров...
И эликсиром ее смочи.

Я, понимаешь, со всей душой.
Выпилил, вылизал, сжег кору...
Сириус, Сириус, пес большой -
очи горЕ закатив, ору.

Но деревяшка - ни бе, ни ме...
Стукнуло что-то в грудную клеть.
В классе сижу, а Петрова Е.
Мне говорит :"Перестань храпеть!"

Ленка как Ленка, гляжу, но я
не отошел от недавних тем...
-Ленка, а ты деревянная?
Или уже ожила совсем?

С левой она мне - не будь левшой...
Кто оскорбился бы, но не я.
Сириус, Сириус, Пес Большой.
Вот вам и вся астрономия.

* * *

После дождей разнообразных
всех степеней
природа закатила праздник
на сорок дней.

На срок великого потопа
включив, как душ,
всю ярость солнечного тока -
жару и сушь.

Но праздник, жаром уморяя,
угас, зачах...
Луна с иссохшими морями
плыла в ночах.

Цвела вода, хирела зелень,
зной тек, как слизь.
И вовсе не было лазеек
остыть, спастись.

А что позволено при пытке?-
Сиди, потей,
ищи неяркие прибытки
в слоях потерь.

И коли не найдешь ни грана,
так хоть поймешь,
что наша жизнь - фата-маргана,
цветная ложь...

* * *

Робкий свет зари повис,
дворник взялся за труды -
выметает вторник из
окружаюшей среды.

У него перчатки - шик,
у него метла - улёт.
А он ею - шух да ших!-
и под нос себе поет.

Эта песнь - не вой щени,
ему сферы муз близки -
то есть из "Хованщины",
потому как - Мусоргский.

Он, как шайбу - с пяточка.
У него бросок - мощА!
У него жилеточка
светоотражающа.

Хоть Николой наречен,
у него дворов - пять штук,
и размерами причем -
есть, где - ших и даже - шух!

Ты мети, Колян, мети,
коль служенье таково.
Может, вовсе нетути
дел важнее твоего.

Даже если жизнь утла,
знаю, что не сдамся злу,
коли раненько с утра
слышу Колину метлу.

* * *

Прав ли твой инквизитор?
Транк ли твой вилизатор?
Знаешь, по ком позитор?
Чуешь, по ком мутатор?

Нет, ты мышей не ловишь -
мЫшленье кособоко.
Тешь свою репу, овощ.
Множь своих блох, собака.

Мол, ты почти что вечен.
Дескать, печали канут...
Фигушки, милый, - вечер...
Ариведерчи. Аут...

Сколько тебе осталось?
С гулькин хренок иль носик.
Кажется, трусишь малость?..
Осень, парниша, осень...

* * *

Наверное, пора бы о душе,
подумать, пошептаться, посудачить
с ветрами в индевелом камыше
и шорохами выстуженной дачи.

Вот я, живущий, бесом обуян,
смеюсь и вою в спящем состояньи,
вот вы - чуть шевелящие бурьян
и снегу придающие сиянье...

Вы то - звезда, а то - древесный ствол,
то вы - мотив в сосульчатой челесте.
А я, творец пустопорожних волн
и созидатель бубличных отверстий...

Я не умею, милые мои,
которых слышу в воздухе холодном,
крутить снежинок белые рои
и быть от всякой сущности свободным.

Но тоже стану вечен и безлик,
и буду жить в терновнике и дроке,
и вместе с вами шевелить тростник
и завивать поземку на дороге...