Языческий бог

Необъятный простор позабытых дорог
Манит пылью времен и потоком ветров.
Откликаюсь на зов, но крадусь, словно вор,
Запрещен среди них мой языческий взор.

Мое имя украл христианский рассвет,
Я не помню его уже тысячу лет.

На вечерней заре я стучусь в двери тех,
Кто поклялся служить мне до смерти своей.
Нищим странником жду подаянья;
       лишь смех
Оседает монетой в ладони моей.

Я привык.

Чуть качнется туман, там, за краем Земли,
Я спешу в новый путь. Я не узнан никем.
И меня на кресте они распять бы смогли,
Но распяли забвеньем на осколках любви:
Той, что я дарил всем.

Прочь,
Лишь только кончится ночь,
От невидящих глаз,
Затуманенных сном:
Ярко-алым вином,
Исчезаю, как тень,
Видя: близится день,
На лицо наложив белый клоунский грим.

В моем храме – бордель, в моем доме барак
Для приспешников зла и приверженцев тьмы.
Я бреду наугад, боли – друг, грусти – брат,
И куда б ни пришел – виноват без вины.

Мое имя украл христианский рассвет,
Я не жадный; но, нового имени нет.
У чужого костра не согреть даже рук,
Мой соратник и враг - плащ с чужого плеча.
Я ищу, чем разбить этот замкнутый круг.
Только в ножнах давно нет и следа меча.

Я его потерял.

С губ срывается стон, но на стоне печать,
Чтобы даже во сне, на безумнейший миг,
Свое имя не смог я себе прошептать,
И вернуть хоть на час часть умений своих,
Тех, что мне дадут власть.

Прочь,
Лишь только кончится ночь,
Исчезаю, как тень,
Видя: близится день.

Я не узнан никем
В маске белой, как мим.
Богом был, а теперь
Этот титул лишь дым.
Я хотел бы закрыть сном забвенья глаза,
Как любой человек,
Но бессмертен, нельзя.