Горечь

Не помню, кто поведал мне,
Да и неважно, кто поведал, -
Была страна, и в той стране,
Как и везде, случались беды.

Размером с добрый материк,
Она от края и до края,
Для проходимцев и расстриг
Была «Обетованным Раем».

Не как везде, наоборот –
По забытью, по бездорожью
Водили за нос там народ
Вожди, подпаивая ложью.

Я тоже вырос в той стране.
Любил её. Люблю… и буду.
Но то, что выпало не мне
Хлебнуть, до гроба не забуду.

Ни от тюрьмы, ни от сумы
Я не намерен зарекаться.
Живём в стране – не Я, а МЫ,
Не МНЕ, а НАМ должно икаться.

Мы были злы, пьяны, прямы,
Сивуху заедали щами,
И беспросветные умы
По всем углам и швам трещали, -
Да если что… да вдруг… да мы…-
Тверды костьми, крепки умами,
Но не туманы, а дымы
Уже дымились над домами.

Уже смятенье и раздрай
Мутили смутой души наши,
Переливались через край
И лопались терпенья чаши.

И всё, что нам сходило с рук,
Всё, что казалось ерундою,
Внезапно хлынуло и вдруг
На нас обрушилось бедою.

В который день, в который раз
Не сберегли, не доносили.
Беда выкашивала нас,
Мы, голося, её косили.

Мы рвали горло ей, кадык
Зубами, дёснами, ногтями.
Набух, напрягся материк,
Набитый нашими смертями,
И, изогнув спины струну,
Осатанев, кровавой пеной
Он выплюнул мою страну
За край Земли, за край Вселенной;
За Края край, туда, где – голь,
Где прах да пепел испуская,
Томится вся земная боль,
Печаль, тоска и скорбь мирская.
Где пьянь и рвань не от вина,
От недомыслия с утробы.
Но это есть МОЯ страна,
И я люблю её до гроба.

И мне сугубо наплевать
На то, что выжат, смят, искрошен:
Я никогда не брошу мать,
В беде, тем более не брошу.

Мы переможем. Переждём.
Переживём. Отголодаем.
За всё сиреневым дождём
Сполна ответим, отрыдаем.
За каждый вздох. За каждый всхлип.
За каждый шаг на этом Свете.
За стон берёз, сиротство лип,
Не дети наши, мы ответим.

Да, горек хлеб. Да, труден путь.
Но не рабы, не голодранцы.
И сможем, сможем дотянуть,
и выстоять, и не сломаться
Успеть. Вернуться и остаться.