Колыбельная

С.П.

Ложитесь, мой друг, и спите. Глаза от окна – прочь.
Глаза от окна отведите –
Сомкните глаза, сомкните! – раз сердце зажать невмочь
Вам было в толпе змеиной, у вечно просящих рук,
С наигранно скорбной миной крадущих у всех вокруг
Мотки недожитых весен и выдохов тихий хор…
Они до сих пор их просят – Вы слышите? – до сих пор!
Но Вы безразличьем, друг мой, наполните сердца чан,
Чтоб прошлого жемчуг крупный –
Соленых дорожек струпья – Вам в перстнях руки не жал,
И цокот чернильных четок не маял Ваш тонкий слух…
Мой друг! кто, как Вы, был кроток и к собственной боли глух?!
Платите ж теперь по счету, за каждый прощенный шрам,
За тех, кто предал кого-то, предательство вверив Вам
Как вехи великих царствий, истлевших в пыли дорог,
За все вековое счастье, что не дал Вам хмурый Бог!..
Ложитесь, мой друг, стемнело. Зачем дожидаться звезд?
Горящим в ночи несмело,
Им нет никакого дела до Вами пролитых слез,
До Вашей тревоги шалой, до взглядов, уставших ждать!..
Мой друг, как ничтожно мало дано им о Вас понять!
Глаза – от окна – и в омут разлитой в углах тоски,
Чтоб завтра уже не вспомнить, с кем были Вы днесь близки,
Кто руки ловил в полете, бессонниц кто жарил рты…
Мой друг! Вы еще живете, для них – Вы уже мертвы.
Последним щелчком обскуры, оставившим в рамке прах,
Глядящий теперь понуро на мир в четырех стенах,
Вы стали, мой друг, не боле, а – в тысяча-сот-каком? –
О, кто из рожденных стоил веночка над Вашим лбом?..

Стемнело. Закройте ставни. И спите, мой друг, и спи-…
И спите! Отныне явь не
Срисует орнамент травный с дыханьем больной груди.