Три ночи в плену Сахары

Первая ночь. Караван обокрали.
Купцов перебили, обозы сожгли.
На чёрных конях всё с собою забрали,
Что раньше по морю везли корабли.
Разбойники дюн, заклинатели жара,
Покончив со всей вереницей огнём,
Не видели только: дыханье пожара
Какое-то тело совсем не объяло –
Оно на верблюде лежало своём.

Погнав лошадей, нагружённых добычей,
Ищейки Сахары исчезли в ночи.
А тот человек, замерев непривычно,
Себе повторял неустанно: «Молчи».
Волшебная ночь в одночасье кошмарной
Предстала сейчас для искусника стен.
Один на один – с кровоточащей раной –
Остался несчастный с самою Сахарой,
Вовлекшей его в изнурительный плен.

Художник теперь никогда не прибудет
К вельможе на двор – он судьбою убит.
Он в сердце пустыни. Проходят здесь люди,
Лишь те, с кем на пепле обозов лежит.
А ждали его. Дочь вельможи – особо.
Её он покои расписывал раз.
Потех чаровницу, эту особу
Поклялся любить он одну и до гроба.
И вёз для неё персепольский алмаз. 

Вторая уж ночь. Сквозь дрожащие пальцы
Струится горячий шершавый песок.
Покуда он жив, то разумно ль валяться
И грифов смущать онемением ног?
Художник идёт по Сахаре всесильной
Не в силах от боли удерживать крик.
Одежда в крови. Отступают и силы.
Не видит он бури – лишь девушки милой
Предсмертному взору мерещится лик.

Но тянется след кровоточащей раны,
И тут же его заметает песок.
Метель бьёт в глаза – убивает так рано –
Ведь он проползти ещё много бы мог.
Как буря утихла, недвижимый, видит:
Склоняется странный над ним человек –
Весь в чёрном и, словно над факелом сидя,
Ему говорит: «Здесь тебя не обидят»,
Срывает с груди у него оберег.

«Осталась лишь ночь изводящих страданий.
Всего лишь мираж, я могу и помочь.
Последнее есть у тебя ли желанье?
Уйти ты с ним можешь в последнюю ночь».
«Хочу её видеть, найти её взглядом,
Отдать своё чувство, а с ним – и алмаз…»
«Желай куда большего: выбор без правил».
Художник с улыбкою горькой добавил:
«Хочу на фрегате побыть ещё раз».

Уже третья ночь. Он ползёт безнадежно,
Горячую пробует в приступе кровь.
Агония тьмы безрассудства кромешной
Художника душит бессилием вновь.
Труднее дышать. Недвижимы и ноги.
И острая боль отступила совсем.
Поверженный силой Сахары, убогий,
Лежит он среди безызвестной дороги,
Ведущей из адского пекла в Эдем…

И вот неожиданным залпом рассвета
Сменяется тяжкая смертная ночь.
Фрегат с парусами белого цвета
Вельможи несёт за художником дочь.
По дюнам песков как по волнам корабль
Вплывает в печальный заброшенный край.
Сахара беснуется жарким бураном,
Но камень персидский подарен. И рядом
Художник плывёт с чаровницею в Рай…