Мелькнет в толпе знакомое лицо

Я ждал машину для поездки из французского города ** в немецкий **. Облокотившись на стойку у стола секретарши по транспорту, я стоял с видом уставшего аристократа. Меня предупредили, что компанию мне составит датчанин по фамилии Мессершмитт. Удивительно, согласитесь? На меня эта фамилия тоже произвела впечатление. Я только потом узнал – он действительно оказался в родстве с тем Мессершмиттом, что конструировал самолеты. Когда мне сообщили о таком попутчике, то сознание стало рисовать образ задорного старичка невысокого роста в непонятной шляпе, с тросточкой и с папкой подмышкой.

Через некоторое время появился молодой человек примерно моих лет с дорожной сумкой, шедший к тому месту, где я “аристократически“ подпирал стойку.

Молодой человек был высоким статным блондином с холодным и непроницаемым выражением лица. Его осанка намекала на принадлежность не только к аристократическому роду, но и к августейшей фамилии. Если вы когда-нибудь читали шекспировского “Гамлета“ и представляли себе главного героя, то можете забыть ваши нелепые фантазии: могу поклясться, что старина Уильям заверещал бы от радости, повстречай он молодого Мессершмитта и, незадумываясь, пригласил бы его играть у себя в театре роль датского принца.

В общем, на его фоне моя независимая поза была как статуя писающего мальчика среди скульптур великих мастеров эпохи Ренессанса.

- Месье Мессершмитт? - нараспев поинтересовалась секретарша. Молодой человек утвердительно кивнул. – Машина сейчас будет. Разрешите вам представить вашего попутчика, - и она артистическим движением руки указала на меня. “Принц датский“ даже головы не повернул в мою сторону, а лишь повторно кивнул в знак согласия и застыл в позе статуи Давида.

Нам подали машину. Без суеты и лишних телодвижений мой попутчик погрузился в машину, доверив свой чемодан шоферу. Я же сам, суетясь, кряхтя, запихнул свой чемодан в багажник и занял место в салоне рядом с Мессершмиттом на заднем сидении. Обычно в первые десять минут поездки люди, едущие вместе, обмениваются фразами из серии: “Ну что, опять два часа в дороге? Даааа, два десять! Ну, это как пойдет... может, и все два двадцать! Дааааа...!

Так вот, такой разговор не состоялся, ибо, как только я собрался что-то сказать, молодой однофамилец известного конструктора добыл из портфеля пачку документов и, нарочито игнорируя мое присутствие, углубился в чтение.

После часа езды я уснул, убаюканный скоростью и скрипом паркеровского пера Мессершмитта, которым он ожесточенно правил написанное. Дремать мне пришлось недолго. Машина подпрыгнула на кочке, и я проснулся. “Принц датский“ , притомившись корректурой, тоже дремал сном младенца. Слегка наклонившись в сторону попутчика, я прочел пару ремарок, которые он сделал на полях. На хорошем английском едко и коротко Мессершмитт указывал на ошибки и неточности. Представляю, как он устно костерит своих помощников или секретаршу, прошивая иронией словно пулями, выпущенными из пулемета, установленного на самолете системы его родственника.

Финальным аккордом нашего совместного вояжа было прибытие в немецкий город **. На подъезде к аэропорту шофер поинтересовался по-французски, к какому из двух терминалов нас подвести. Я повернулся к Мессершмитту с желанием перевести ему шоферский пассаж на английский, но “принц датский“ меня опередил, сказав на чудовищном французском: “везите меня к первому!“. Мне тоже надо было десантироваться у первого терминала. Покинув машину, мы разошлись в разные стороны, как будто и не встречались вовсе.

Через несколько месяцев довелось мне снова оказаться в том же французском городе. Я шел, не торопясь, везя за собой чемодан, колесики которого приглушенно шуршали по мостовой. Это был один из светлых вечеров сентября, когда улицы полны людьми, идущими с работы. И вдруг! Что это? Поверх голов пешеходов я вижу, как какой-то человек “плывет“, выделяясь из общей массы скоростью передвижения и своим расположением над остальными. Я аж замер от такой картины. Через секунду фокус был разгадан: из толпы вынырнул велосипед, на котором восседал, образую прямой угол, молодой Мессершмитт. Он размеренно крутил педали, не держась за руль и скрестив беспечно руки на груди, подобно Наполеону. Мессершмитт проплыл в двух метрах от меня, строго глядя куда-то вдаль, как смотрел, вероятно, Колумб, пересекая Атлантику. Проводя взглядом ставшего мне уже почти родственником Мессершмитта, я едва не был сбит его спутницей, девушкой, отчаянно крутившей педали своего двухколесного транспорта. Припав грудью почти к самому рулю, она старалась из последних сил держать скорость, заданную Мессершмиттом, чтобы не отстать от него. Очень надеюсь, что “бедная Офелия“ смогла выдержать этот своеобразный этап “Тур де Франс“ и не ударила в грязь лицом перед “принцом датским“.