Мой ласковый и нежный враг

Мой ласковый и нежный враг,
уж лучше креп на флаг, чем так –
когда ни так, ни сяк – никак:
ни церковь, ни кабак...
То шутовской колпак внатяг,
то сопли на кулак!

Ты правишь к храму – там овраг,
а за спиною Черный маг,
уже коней своих запряг,
и мне теперь – голяк.

Мой бывший друг!
Порочный круг,
замкнув кольцо, не рвется вдруг,
и сердце – не утюг.

Но если конь не рвал подпруг
и не оставил плуг,
оставь ему росистый луг,
пусть даже это глюк,
а старый конь – битюг.

Коню природе вопреки
клониться не с руки.
И не с ноги коню терпеть
верблюжьи плевки.

Копыта сбитые ему
обиднее оков,
но на коленях в поводу
он был идти готов...

***

Мой странный ангел, мой судья!
Поди, готова уж ладья,
и Лета, верно, ждет.
И чей черед в крысиный год
уйти за небосвод?

***

Мой Свет, послушай, как текут часы,
где нет пружин, нет анкера и стрелок.
Там лишь песок... Он сух и мелок.
Там только прах и нет совсем души.

Бокал песком заполнен до конца,
запаян сверху, и дыра с торца.
В нем нет игривой дудочки пастушьей –
бокал песка заполнен Равнодушьем...

Спускается лениво Равнодушье
песком безликим через устье вниз, –
шуршащий и безрадостный круиз
сосуд внизу встречает так, как нужно:

здесь, в нижней чаше зреет Отвращенье –
росток бездушья прорастает в мщенье...

Стеклянный грот заполнится не сразу –
взрастает горка незаметно глазу,
но уровень растет неумолимо,
и крутит струйка, словно ножкой прима.

Песок уже почти заполнил чашу:
последние кристаллы сверху пляшут –
податливостью, кротостью дурманят,
но гранями друг друга больно ранят.

Истек песок. Теперь совсем пуста
стекляшка верхняя... А на краю листа
уже готов конец четверостишья.
Быть может то, что выше... станет лишним?

Финал, Малыш, теперь пора заснуть –
песок закончился... Но будет наше время?
Чтоб удалить из нижней колбы бремя,
хронометр надлежит перевернуть.

Ну, а теперь конец четверостишья,
хоть вряд ли то, что выше станет лишним:
«Им буду предан, как Харон рулю –
всего три слова: я тебя ......