Горечь бородинского хлеба

Стихи, как и анекдоты, должны быть прочитаны к месту. О неуместности своих стихов я понял поздно, когда уже начал читать, и моё чтение было прервано негодующим женским криком: "Прекратите чтение, почему мы должны это слушать?" Действительно, меня пригласили за стол аккомпаниатором с гитарой. В меню вечера входило: мясо, певица с французским репертуаром и этот... как его? Ну, в общем, аккомпаниатор. Сотрапезники были людьми из киношной тусовки. Художники и даже скульптор по керамике (возмущённые возгласы принадлежали именно ей).
Действительно, кому понравится за столом слушать такие строки:
Мы заставим в тюрьме кровью харкать,
Олигархов и прочую знать,
Чтоб бюджетник, поэт и кухарка
На Канарах могли отдыхать.
Мне эти строки казались вкусными на слух. Людей, с профессией, где зрительный ряд важнее, слово харкать, возможно, показалось мало аппетитным,- так мне потом пояснила в утешение французская певица. Возможно, эти строки и заставили скульптора прервать резьбу по мясу.
В России, я всегда садился спиной к стене, обеспечивая безопасность тыла. А как же? Или вы не получали сзади бутылкой по голове?
Здесь, в Германии, находясь чаще в среде людей интеллигентных и даже творческих, я, подобно Феликсу Крулю, исповедовал всесимпатию и не был готов к агрессии.
Мне не удалось прочесть стихотворение до конца. Я смолк. Возмущённые крики не прекращались. Я стоял в растерянности, виновато по-собачьи улыбаясь. А кто я есть? -Левретка.
Я мучительно вспоминал, что делают с наехавшей на тебя дамой. Бить нельзя, нет, бить точно нельзя. Кажется, за даму должен ответить её супруг (у Пушкина об этом упоминалось). Дуэль? Я посмотрел на предполагаемого супруга. Пожилой мужчина средиземноморского типа с загорелой лысиной (солярий или дорогие курорты?), который был её постоянным спутником. А может это и не муж? Предполагаемый муж смотрел в тарелку. Нет, скорее всего, не муж.
Чего она так разгонашилась? Я ведь уже не читаю. Почему всё же она не дала мне дочитать до конца? Выслушала бы, а потом разорялась. Нет, ей надо было заткнуть мне пасть. Именно не рот, а пасть, потому что мне сейчас придётся, не попробовав мяса, быть изгнанным подобно шелудивейшему из псов. Но кто же будет аккомпанировать французской певице? А ну вас.
Я сделал отчаянную попытку придать своей улыбке менее жалкое выражение.
-В подобных ситуациях я поступаю следующим образом.
Продолжая про себя вспоминать - как на самом деле я поступаю в подобных ситуациях, я решительно покинул прерванное застолье.
По приезду в Дюссельдорф, я понял, что у меня проблема психологического характера и решить её самостоятельно мне не по зубам. Вот видите, употребив в, несвойственный мне оборот - "по зубам", я уже не думал о себе иначе, как о побитой собаке, или о собаке чудом спасшейся от Герасима (Герасимов кажется тоже скульптор?)
Мне посоветовали дорогого психолога. Психолог, выслушав меня, сказала: "Вы не мой клиент. У вас мания величия. Почему Вы решили, что Вас нельзя перебивать?
 Да Вы не огорчайтесь. Здесь, в Германии, мания величия – не редкость. Например, я встречала уже троих, утверждавших, что они бывшие директора Днепропетровского комбината, хотя настоящий директор комбината мне был хорошо известен. Вроде бы это лечится, и она дала мне адрес психиатра - суицидолога. Так как о верёвке я пока не думал, то и встречу с суицидологом отложил для худших времён.
В одной компании мне была представлена симпатичная светловолосая девушка по имени Оля. "Оля у нас соционик," с гордостью сказала хозяйка квартиры.
-А что это такоё?
-Это прогрессивное направление в психологии. Помогает решать многие проблемы. Суть этого направления в типизации человека. Если человек знает, к какому типу он принадлежит, то перестаёт винить себя в создавшихся проблемах, и всё валит на соционику.
Мой случай оказался простым.
-Вы, по соционическому типу - Наполеон, а Ваш оппонент Кутузов. Вот и не поладили. Поразмыслив на тему: Кутузов – Наполеон, я решил успокоить себя следующим четверостишьем:

Вчера надел я треуголку
И не позволю никому
Меня топить, держа за холку -
Буонапарт вам не Му-му.

Когда я покинул киношное застолье уже за дверью меня догнала девочка, наверное чья-то дочка, а может это был ангел.
-Дяденька! Вы хлебушек не доели.
Она протянула мне остатки раскрошенного хлеба. Хлеб был бородинским.
-А чего он у тебя такой горький?
-Ой дяденька, Вы плачете.
Сам не замечая, я беззвучно плакал. Хлеб был горьким от слёз.