Я на творческом Олимпе

Древнегреческий эпос о борьбе с попсой...

Я на творческом Олимпе, словно лыжник перед спуском,
Но Олимп покрыт асфальтом, и не сдвинуться никак.
А Пегас мой куцекрылый гордо реет в небе тусклом,
И оттуда намекает, что наездник, мол, дурак.

Муза бросила поэта, ей теперь Гермес по вкусу,
И теперь Гефест поэту печень медную кует.
Для неё портвейн и водка – комариные укусы.
А Гермес в одном исподнем оду вольности поёт.

Мечет молнии в Гермеса Громовержец Розенбаум.
У Гермеса – покровитель, гор балканских славный сын.
Он выделывался долго, но его послал в нокдаун
Заскочивший к громовержцу скифский бог один, акын.

Прометей свою сигару прикурил огнем священным –
Нет бы, чтоб у Громовержца пару молний одолжить!
И цирроз к нему приходит, и клюет ночами печень,
Потому как не фиг было водку с Бахусом глушить.

Бахус – парень закаленный, словно с печенью луженой,
Из пивной потом он пены Афродиту сотворил.
Прометей таращил зенки, красотой завороженный,
Но потом от Андромеды скалкой в репу получил.

Мой Пегас вовсю летает. У Гермеса нос заложен,
Мстит Пегас ему за Музу, шлет подарки из небес.
Тот никак не умолкает, хоть по пояс унавожен,
И его заткнуться просит Громовержец РозенЗевс.

Бросив дома Эвридику, к нам Орфей пришел на помощь,
По башке ударом лиры он Гермеса оглушил,
Дал понять всему Олимпу то, что с лирой не поспоришь,
А потом портвейн увидел, и бутыль опустошил…

Муза ластится к поэту, пьют Орфей и Эвридика,
Громовержец в синем небе электричество кует.
Мой Пегас от рук отбился, необъезженный и дикий,
И на критиков свирепых кучки теплые кладет!

01. 28. 2008.